"Фантастика 2024-5". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Ляпина Юлия Николаевна

– Просыпайся уже, – конечно, это Мальта.

– Как ты сюда попала? – Язык шевелится с трудом, горло сухое, в глаза как будто песка насыпали.

– Она одним взглядом способна заставить жутких воинов Каидана надуть в штаны, – раздаётся знакомый голос, и я приподнимаюсь, чтобы рассмотреть слабую улыбку Дарена.

Я счастлива видеть даже такую.

Друг сам садится ко мне ближе. Двигается он осторожно: вероятно, рёбра не зажили до конца. Протягивает мне флягу с водой, и я жадно приникаю к горлышку. Я также замечаю в углу спящего Алана. Дарен часто поглядывает в его сторону. Мне понятны чувства парня, ведь теперь у него остался только отец.

– Я же не могу оставить вас надолго. Каиданцы могли заподозрить неладное от того, что вы вылечились так быстро. А обо мне и так ходит множество слухов, поэтому все решат, что и это моих рук дело, – несмотря на все беды, Мальта возвращается к своему привычному ворчливому тону. Похоже, она тоже рада, что с Дареном всё в порядке. – Я не отставала от капитана, пока он не приказал посадить нас всех вместе. А ещё я капнула тебе в глаз настойку и положила склянку обратно, так как солдаты пару раз пытались привести тебя в чувство.

– Сколько я проспала? – доходит до меня смысл её слов.

– Несколько дней. Скорее всего, к утру мы приедем в Церу.

Я нервно сглатываю. Вот мы и попали туда, где не должны были оказаться вовсе. Я не готова. Надеялась, что у меня будет ещё пара дней, чтобы продумать план действий, как сбежать всем вместе.

– Я говорила тебе: будущее не изменить, – словно читая мои мысли, бросает Мальта.

– Как ты? – я поворачиваюсь к Дарену, не желая продолжать разговор о неизбежности судьбы.

– Мальта мне всё рассказала. Что ты сделала для меня… и для отца. И что сделали с тобой, – сердце сжимается, когда я вижу виноватый взгляд друга, раскаяние сквозит в каждом его слове и в том, как он мнёт край своей изношенной рубашки. Несчастный парень едва может смотреть мне в глаза. – Это всё из-за меня! Если бы я не сорвался… – Я отрицательно мотаю головой, но он продолжает, не обращая на это внимания: – Если бы я оставил тебя в укрытии, то с тобой всё было бы хорошо. Если бы я не родился таким… мама бы…

Теперь я замечаю, что мой весёлый беззаботный друг умер в ту секунду, когда тело его матери упало от удара топора. Теперь я смотрю в лицо молодому мужчине, который, к счастью, не сломался, но потерял что-то важное слишком рано, и это оставило отпечаток на внешности. Если раньше Дарен казался мягким и открытым, то теперь ореховые глаза смотрят исподлобья, брови нахмурены, а челюсти напряжены. Передо мной – мужчина, который желает отомстить, но никогда не оправится от своей потери, потому что нет Дара, способного поворачивать время вспять.

В памяти всплывает сон, как мама толкает меня в Теневой залив, и я вижу, как стрелы вгрызаются ей в спину, разрывая плоть. Это был кошмар, но я почему-то чувствую нечто знакомое в боли друга. Словно вижу отражение собственной печали. Я обнимаю его, притягивая к себе. Он в ответ сжимает меня в крепких объятиях, утыкаясь носом в шею. Дарен не плачет, но ищет утешения. Однако мне нечего ему предложить, кроме объятий и дружеской поддержки. И я отдаю то, что есть, сжимая его плечи и успокаивающе поглаживая по спине.

Как и сказала Мальта, мы прибываем в Церу на рассвете. Тюремная повозка трясётся и раскачивается, а значит, земляная дорога сменилась на брусчатку, колёса скрежещут по мощёным улицам, а кони фыркают, натужно двигаясь в гору. До нас доносятся звуки просыпающегося города и запах свежей выпечки, отчего я сразу вспоминаю о Лайле. Звонкий смех детей раздаётся настолько неожиданно, что я вздрагиваю. Спустя ещё час повозка наконец замирает, а задняя дверца открывается, впуская золотистые лучи солнца. В этот раз нас никто не вытаскивает насильно. Каиданец кивком головы приказывает выходить. Странный контраст с прежним обращением, словно в столице нет места насилию. Неужели они не хотят жестокостью осквернять лестницы, по которым ходил их Первый, а улицы – руганью и стонами заключённых?

Дарен выходит первым, следом выбирается его отец, Мальта и потом я. Несмотря на ненависть к каиданцам, я едва сдерживаю вздох восхищения, разглядывая пейзаж. Оказывается, мы не просто въехали в Церу, но ещё и прибыли к самому её сердцу – дворцу. Мы прокатились по мощёным улицам столицы, поднялись в гору и остановились напротив главных, пока ещё запертых, ворот замка.

Я смотрю на Церу – огромный город, раскинувшийся в низине. С трёх сторон его полумесяцем окружают высокие горы, вершины которых покрывает снег. Я ещё никогда не видела таких величественных пиков. Слева из-за каменной гряды поднимается утреннее солнце, освещая серые дома, черепичные крыши и улицы, покрытые остатками недавно выпавшего снега. Лучи отражаются от белого покрова в горах и слепят глаза. Здесь света не меньше, чем в пустыне, но он холодный, а воздух совсем прозрачный.

«Зима в Каидане всегда приходит рано. Нет ничего ярче солнечных лучей на морозе». Воспоминания о рассказах Роя приносят чувство тоски по приёмному отцу.

Зима – его любимое время года. И, наблюдая, как в безветренном утреннем небе мягко кружат редкие снежинки, не желая падать на землю, я понимаю его чувства. Если бы мы приехали сюда как путешественники вместе с ним, Лайлой и семьёй Отеро, я бы влюбилась в это место с его кусачим холодом и хрустящей белоснежной чистотой.

За моей спиной распахиваются дворцовые ворота, и я с отвращением вспоминаю, что каиданцы убили маму Дарена, пленили мой народ и сейчас я стою здесь со связанными руками в одежде, впитавшей мою кровь.

– Где остальные повозки? – спрашиваю я Луку, который маячит в нескольких шагах от меня.

Молодой каиданец никак не может решить, проигнорировать вопрос или ответить: глаза нервно бегают, смотрят то на других солдат, то на меня. И когда я уже отворачиваюсь, решая, что он не ответит, Лука тихо бормочет:

– Других пленников отправили в Нурим, обычную тюрьму. Вы особенные заключённые. Вас ждёт королевская темница.

Лука толкает меня в спину, заставляя идти вслед за остальными в открытые ворота. Во внутреннем дворе взгляду предстаёт длинная каменная лестница, которая ведёт к главному входу во дворец. Я вскидываю голову, рассматривая огромное здание из светлого, почти белого камня, по архитектуре отдалённо напоминающее крепость. Основной корпус состоит из пяти этажей, но в некоторых местах сделаны пристройки в виде высоких круглых башен или, наоборот, – небольшие флигели в три этажа. Фасад выглядит почти строгим, сочетая в себе простые и резкие формы. Украшениями служат лишь несколько красивых просторных балконов, редкие скульптуры и позолота. Зная, что внутри меня не ждёт ничего хорошего, я с долей страха и неприязни хмурюсь, отмечая всё новые детали, но меня восхищает, что королевский дворец вплотную примыкает к самой горе. Интересно, какая часть здания скрыта от посторонних глаз и сколько ещё помещений находится в глубине?

Пока мы поднимаемся, я не в силах удержаться и наступаю ногой на невысокий белый бугорок. Рой когда-то обещал: «Если наступить на снег, то можно услышать ни с чем не сравнимый хруст».

Он прав, такого звука я ещё никогда не слышала. Лука вновь подталкивает меня вперёд, и теперь я не сопротивляюсь, без остановок бреду за остальными, равнодушно глядя под ноги.

Мы быстро преодолеваем лестницу. Стоит нам пройти в открывшиеся двери дворца, как мы попадаем в длинный коридор с головокружительно высокими потолками. Нас сразу окружает шум и гам снующих туда-сюда служанок. Охранники либо стоят на страже вдоль стен, либо таскают тяжёлую мебель. Я едва успеваю уклониться от очередной прислуги, которая несёт огромную вазу и ничего не видит перед собой. Если их и удивляет наше присутствие, то мы не можем этого заметить. В отличие от воинов, слуги здесь носят белые гладкие маски, полностью закрывающие лица. Я в состоянии уловить лишь любопытный блеск глаз в прорезях. Отсутствуют даже щели для ртов. Значит личины приходится снимать, чтобы поесть или попить. У меня возникает неприятное предчувствие после того, как удаётся разглядеть: у слуг волосы разного оттенка, но в основном тёмные, тогда как у каиданцев они почти всегда светлые, под стать коже и глазам.