Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов

Я из рода Волконских! Мой отец член Совета! Когда он узнает…

— А я из рода некромантов, — перебил я, наклонившись к его уху. Почувствовал, как он вздрогнул. — Мой род начал убивать, когда твои предки еще на деревьях сидели. Угадай, чья родословная весомее?

От него можно было не скрывать свою сущность. Он и так уже обо всем догадывался. Вот только доказательств собрать не мог. Чем сейчас и занималась инквизиция. А так, пускай бьется в догадках — вру я или нет.

Он попытался ударить меня коленом в пах. Предсказуемо. Я блокировал ногой, одновременно усилив хватку. Не до удушья, а до понимания.

— Не дергайся, Миша. Чем больше дергаешься, тем быстрее расходуется кислород. Базовая физиология. Или ты прогуливал анатомию? — усмехнулся я.

Его лицо начало приобретать интересный оттенок. Не синий — это был бы цианоз — кислородное голодание. Скорее багровый — прилив крови к голове при сдавливании яремной вены.

— Слушай внимательно, — продолжил я тем тоном, которым обычно объяснял коллегам особо сложные диагнозы. — Я знаю, что ты работаешь на Инквизицию…

Глаза Волконского расширились. Классическая реакция страха.

— Откуда ты…

— Я знаю всё, — мой голос понизился до шепота. Активировал некромантическое зрение, пустил немного холода смерти в интонацию. Температура в коридоре упала на пару градусов. — И если ты попытаешься меня сдать, подставить или даже косо посмотреть…

Сделал паузу. В медицине это называется «терапевтическая пауза» — дать пациенту время осознать диагноз.

— … я не буду ждать суда или разбирательств. Просто заставлю твое тело забыть, как дышать. Диафрагма перестанет сокращаться, межреберные мышцы откажут, и ты будешь смотреть, как мир темнеет. Три минуты до потери сознания. Пять до необратимых изменений в мозге. Семь до смерти. Понял?

Он закивал так энергично, что я испугался за его шейные позвонки.

— Они меня прижали! — слова полились из него, как гной из вскрытого абсцесса. — Инквизиция! Держали в камере! Пытали! Предложили сделку!

— Какую сделку? — я немного ослабил хватку. Нужно, чтобы мог говорить связно.

— Следить! За некромантами! За любыми признаками! Особенно в больнице! Сказали, медицина — идеальное прикрытие для некромантов!

Надо же, в Инквизиции есть умные люди. Действительно, где еще некроманту спрятаться, как не среди трупов и умирающих?

— И что ты им сказал обо мне?

— Ничего! — он затряс головой. — Клянусь матерью! Только что ты странный! Что слишком хорошо диагностируешь! Но это не преступление же!

Врет. Но не полностью. Микромимика выдает: левый глаз дернулся на слове «ничего». Значит, что-то сказал, но не всё. Вероятно, еще собирает досье. Или ждет чего-то более весомого.

— Когда следующий отчет? — спросил я.

— Через неделю. Каждую пятницу.

Отлично. Еще есть время.

— Теперь слушай новые правила игры, — я отпустил его горло, но остался стоять вплотную. Вторжение в личное пространство — базовый прием доминирования. — Ты продолжаешь отчитываться Инквизиции. Но теперь я буду говорить тебе, что именно докладывать.

— Ты хочешь, чтобы я стал двойным агентом? — он потер горло, на коже остались красные следы от моих пальцев.

— Я хочу, чтобы ты выжил, — поправил я. — А для этого нужно быть полезным. Мне. Потому что Инквизиция тебя использует и выбросит. А я умею ценить полезных людей.

— Что мне говорить им? — напрягся Михаил.

— Правду. Частичную. Что в больнице есть странности. Что ты следишь. Что подозреваешь кое-кого из коллег. Волкова, например. Или Мёртвого — он вообще идеальный кандидат.

Тем более, он его уже сдал в прошлый раз.

— Мёртвый в тюрьме…

— Был. Его выпустили. Не знал? Плохой из тебя шпион, Миша.

Он сдулся окончательно. Плечи опустились, взгляд потух. Сломан. Прекрасно.

— И еще, — добавил я, отступая на шаг. — Твой Орден Очищения — это раковая опухоль на теле Империи. Метастазы уже пошли по всем органам. И как любую запущенную опухоль, ее нужно вырезать. Полностью. С захватом здоровых тканей.

— Ты не понимаешь, с кем связываешься, — прошептал он. — Орден древний. У них везде люди. В правительстве, в армии, в церкви…

— В медицине тоже, — кивнул я. — Знаю. Но у рака есть одна слабость: он зависит от кровоснабжения. Перережь питающие сосуды, и опухоль умрет. А я очень хорошо разбираюсь в анатомии.

Отпустил его окончательно. Волконский попятился, врезался спиной в стену.

— Беги, Миша. И помни — я буду следить. Один неверный шаг, одно лишнее слово, и ты узнаешь, почему древние люди боялись некромантов больше, чем смерти.

Он выпрямился, попытался придать лицу достоинство. Поправил смятый пиджак, развернулся…

И тут Нюхль, который всё это время сидел у меня на плече, решил внести свою лепту в воспитательный процесс.

— Фррр? — пропищал он своим костяным голоском.

Не дожидаясь ответа, спрыгнул на пол. Его когти застучали по кафелю.

Тик-тик-тик. Как у маленькой собачки. Он догнал Волконского в три прыжка. И вцепился зубами прямо в дорогие брюки. В районе ягодиц.

— АААААА! — Волконский взвизгнул на три октавы выше своего обычного баритона. — ЧТО ЭТО⁈ УБЕРИТЕ ЭТО!

Волконский дернулся, пытаясь стряхнуть костяную ящерицу. Нюхль держался мертвой хваткой — каламбур уместен как никогда. Аристократ закрутился на месте, пытаясь дотянуться до собственного зада.

Если бы кто-то снял это на видео, можно было бы шантажировать его до конца жизни. «Наследник рода Волконских исполняет собачий вальс в больничном коридоре».

— Нюхль, хватит, — сказал я, едва сдерживая смех. — Отпусти товарища. Он уже усвоил урок.

Костяная ящерица разжала челюсти и отскочила.

На светлых брюках остались две аккуратные дырки. И следы слюны. У Нюхля не должно быть слюны — он же скелет. Но иногда некромантическая магия создает интересные парадоксы.

Волконский, держась за пострадавшую часть тела, умчался по коридору. На бегу он издавал звуки, похожие на поскуливание. Наследник древнего рода. Будущий магнат. Сейчас — просто испуганный мальчишка с прокушенной задницей.

— Нюхль! Молодец, мальчик! — я погладил фамильяра, запрыгнувшего на мое плечо.

Коридор опустел. Только эхо убегающих шагов Волконского растворилось в больничной тишине. Я потер висок — адреналин начал спадать, оставляя легкую головную боль. Типичная вазоконстрикция (сужение сосудов) после стресса.

И тут же боль усилилась. Но не естественным образом. Это было похоже на… иглу. Тонкую, раскаленную иглу, которую медленно вводят прямо в мозг через височную кость.

Ментальная атака? Нет, слишком аккуратно. Атака — это кувалда. А это скорее скальпель.

Активировал защитные барьеры, благо мои некросилы уже это позволяли сделать. В прошлой жизни я мог отразить ментальный штурм целого ковена магов. Сейчас едва справлялся с телепатическим спамом.

Но атаки не последовало. Вместо этого в голове расцвел знакомый голос. Женский, с легкой хрипотцой. Аглая.

— Святослав? — ее ментальный голос звучал неуверенно, словно она кричала через плохую связь. —