Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев

премируются денежной премией в размере тысяча рублей каждый!

Вновь люди хлопали и понимающе переглядывались. Матросов и Шмыро в отличие от своих более опытных товарищей отработали на шахте лишь около пяти — шести лет, оттого и получили только почетные грамоты и премии.

— А наш самый юный герой получает Почетную грамоту от областного комитета комсомола! — первый секретарь с чувством пожимает руку бледному подростку и передает ему красочную грамоту с ярким красным знаменем в углу. — А также…

После небольшой паузы в руках у Гаева оказалась бархатная коробка.

— От Областного управления Народного комиссариата угольной промышленности Александру Архипову вручаются именные часы!

Часы были тут же извлечены из коробки и показаны залу, что тут же вызвало яростные аплодисменты.

— И это еще не все. От Областного комитета партии Александру Архипову получает путевку во всесоюзный пионерский лагерь имени Владимира Ильича Ленина, а также денежную премию в размере ста рублей!

Если вы смогли дочитать до этого места, значит вы опытный читатель и уже сможете «попробовать» еще оду историю — про попаданца в имама Шамиля, в 19 век. Наш современник замириться с Николаем Вторым, станет губернатором начнет прогрессорствовать. И еще — ОН В ОДИНОЧКУ ВЫИГРАЕТ КРЫМСКУЮ ВОЙНУ. тысячи пленных англичан и французов пройдут по улицам Санкт-Петербурга…

чтиво колоритное, и совсем не толерантное

https://author.today/reader/125891/1004793

Глава 6

Это мой дом

* * *

п. Красный Яр

Церковь Рождества пресвятой Богородицы

Церковь Рождества Пресвятой Богородицы была единственной действующей церковью в округе, куда по большим праздникам собирались сотни верующих со всей области. Остальные церкви к этому времени уже давно либо стояли закрытыми с заколоченными дверьми и окнами, либо отданы под склад или кинотеатр. Ее бы тоже обязательно закрыли и отдали под хозяйственные нужды местного завода или шахтоуправления, если бы не отец Серафим.

Казалось бы, что мог сделать обычный священнослужитель против настоящей государственной машины, методично и целенаправленно преследующей Церковь? У государства в распоряжении целый арсенал средств принуждения и сотни тысяч силовиков всех мастей, а батюшка один одинешенек. Только рассуждать так мог лишь тот, кто близко не знал отца Серафима.

Священник был весьма примечательной фигурой, об которую в свое время «обломали зубы» очень серьезные в области люди — начальник областного управления внутренних дел полковник Романов и второй секретарь обкома по делам религии товарищ Киселев. Его даже несколько раз задерживали, давали несколько суток ареста, но после звонка из Москвы немедленно отпускали и приносили, правда, сквозь зубы извинения.

Дело было в том, что батюшка Серафим подвизался служить в местном храме лишь последние двадцать два года. До этого же носил имя Константина Ерофеева и был заслуженным революционером, награжденным аж тремя орденами Красного Знамени. К тому же всю Гражданскую войну прошел бок о бок с самим маршалом Буденным, который лично вручил ему именной наган и свою собственную шашку. Еще поговаривали, что Ерофеев в восемнадцатом году участвовал в первой обороне Царицына от казачьей армии генерала Краснова и был лично знаком, сами знаете с кем.

Словом, местные и областные власти скрепя зубами отстали от упрямого священника и дали согласие на проведение службы в церкви. Похоже, ждали, что со временем вопрос сам собой решиться: или батюшка Богу душу отдаст, или народ в церковь дорогу забудет.

Да только случилось все совсем наоборот. Прослышав про стойкость батюшки и притеснения от власти, к отцу Серафиму потянулись люди. Одни шли за надеждой, другие — за советом, третьи — за помощью. Его проповеди считали особенно душевными, а беседы с ним — исцеляющими. Прихожан не смущала даже его грубоватая манера и солдатский юмор.

Вот и сейчас под самый вечер к нему зашла одна пара за помощью или может за советом.

— … Благослови, батюшка Серафим, — перед ним склонилась для крестного знамени женщина в платке.

— Благословляю, Прасковья, — перекрестил ее священник, а после строго посмотрел на ее мужа, который стоял в сторонке, хмурной. — Федор? И ты здесь? Вот уж кого-кого, а тебя точно не ждал. Чего пришли? Уж точно не помолиться.

Федор в ответ скрипнул зубами, отвернулся и схватился за дверную ручку, но Прасковья его остановила.

— Феденька, мы же с тобой все решили…

Тот тяжело вздохнул и обреченно кивнул. Мол, хорошо, остаюсь.

— Батюшка Серафим, мы ведь о нашем старшеньком, о Санечке, пришли поговорить, — женщина с мольбой уставилась на священника. — Совсем другой стал после того случая. Сначала никого не узнавал, а потом совсем дикий стал. Разговаривает мало, все смотрит и слушает, а еще в шахту, как оглашенный рвется. Не знаем, что и думать. Уж не падучая ли или еще что хуже…

Она всхлипнула, схватившись за платочек. Снова тяжело вздохнул за ее плечом муж.

— Что это за мокрое дело, Прасковья? — строго проговорил отец Серафим, показывая на платок. — Ты в дом Господа нашего пришла, а не на посиделки со своими товарками. Тут молиться нужно. Давай прежде вместе помолимся, а потом и подумаем, что и как. А ты, Федор, коли все молитвы забыл, стой молчком.

Вдвоем с женщиной они прошли к большой иконе Богородицы и начали молиться. В полной тишине послышался глубокий мужской голос, в который вплетался нежный женский голос. Зазвучали слова молитвы, и Прасковье показалось, что печальный лик Богородицы чуть просветлел. А может быть, это так упал свет от свечи…

— Итак, — священник усадил их за стол и подвинул к каждому по чашке с давно уже остывшим настоем со зверобоем. — Говорите, что-то с отроком случилось неладное?

Муж с женой быстро переглянулись и, словно нехотя, кивнули.

— Слышал я про то. Люди в церкву ходят, мне рассказывают.

Отец Серафим сделал паузу, пригубив отвара. Поморщился, поставив чашку на место.

— Крепок, зараза, а отвыкнуть не могу. Как с Гражданской привык к настою со зверобоем, так и не могу отвыкнуть…

Женщина снова начала всхлипывать, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

— Прасковья, я что сказал⁈ Вот же бабская натура, говоришь им, говоришь, а все без толку, — строго прикрикнул на нее священник, заставляя женщину испуганно вздрогнуть и вытянуться. Командирский голос — это не просто так. Не зря про него говорили, что в Гражданскую целым полком командовал. — Что пришли сюда — это хорошо. Про Господа нельзя забывать, а то человек совсем опоскудится. А вот то, что ваши головы всякие дурные