"Фантастика 2024-5". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Ляпина Юлия Николаевна

Ирай вздрагивает от моего резкого движения и тут же встаёт следом. Он пытается ухватить меня за локоть, но я отступаю на пару шагов, спотыкаюсь и плечом приваливаюсь к одинокому дубу. Мне трудно дышать, и косторез предусмотрительно даёт мне время успокоиться самой.

– Он уже немолод и отошёл от дел.

– Немолод?! – сдавленно повторяю я.

Да я Гавану больше сорока бы не дала.

– Он предпочитает просто быть кузнецом. Маску Морока носит, только если в округе что-то появляется, – игнорируя мой ироничный взгляд, продолжает Ирай, держа почти пустую миску в руках. – Ты же знаешь. Он очень спокойный, ему интереснее мечи ковать или музыку играть.

Кажется, невольно у меня вырывается сдавленный смешок.

– На ложках, – едва ли не с ужасом припоминаю я. – Он Морок и любит играть на… ложках? – мой голос поднимается на тон, когда я силюсь соединить в голове образ Гавана, днём играющего музыку, а по ночам разделывающего упырей и бесов на куски.

– Не обижай его. Ложки – отличный аккомпанемент остальным инструментам, – строго парирует Ирай, зачерпывает остатки супа, отправляет себе в рот и уходит к костру, бросая на меня укоризненный взгляд.

Он что сейчас… обиделся?

Ирай надевает подсохшую рубашку. Я ещё какое-то время стою, обдумывая и переваривая услышанное. Потом сажусь обратно на свою импровизированную постель, всё ещё пребывая в шоке. Косторез предлагает мне рыбу, но я отказываюсь. Закончив с едой, Морок вновь возвращается с маленьким пузырьком в руках.

– В последний раз, Мара, – обещает он, когда я пристально кошусь на напиток, догадываясь, что это опять успокоительное или снотворное. – Если поспишь ещё, то завтра сможешь сесть в седло. Здесь лишь малая часть снотворного, в основном чтобы точно убить заразу и восстановить силы. У тебя нет лихорадки, но ты всё равно потеешь, а значит, температура выше нормы.

– Сейчас лето, – оправдываюсь я.

– Мы близко к горам и севернее. Хоть и лето, но не до такой степени жарко. Не выпьешь – оставлю тебя связанной ещё надолго. Будешь послушной – развяжу завтра утром.

Я недовольно ворчу, но если он развяжет меня, то, может, действительно уже завтра я смогу продолжить путь. Нужно как можно скорее отправить письмо Ясне, что я ещё не сдалась и в поиске княжны. При воспоминании об Алие я начинаю невольно переживать. Надеюсь, княжна не была в этих лесах, а сидит где-нибудь в тепле на постоялом дворе Серата, прячась от моего отца и своего жениха.

Выпиваю предложенное и покорно укладываюсь обратно на плед. Буду послушной, чтобы Ирай перестал быть таким бдительным. Косторез присаживается неподалёку, дожидаясь, пока я усну.

– Ты сказал, что ваше оружие особенное. Чем? – интересуюсь я после непродолжительного молчания.

– Оно может резать нити жизни вместе с плотью и костью, – повторяет он, будто такую информацию можно забыть.

Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть в лицо собеседнику, а Морок вытаскивает из ножен на бедре длинный кинжал. Тёмное лезвие, по центру серебряные руны, но само лезвие не блестит, в отличие от стали. Это оружие скорее поглощает свет. Я шевелюсь, желая прикоснуться к клинку, но вспоминаю про связанные руки и просто внимательно рассматриваю его. Ирай намеренно вертит кинжал в руках, позволяя мне взглянуть со всех сторон. Рукоять достаточно простая, с чёрной оплёткой. Никаких украшений и в целом в оружии нет ничего примечательного, кроме странного лезвия.

– Ты его сделал? И почему он чёрный?

– Его сделал учитель Гавана. У меня ещё его же меч. Каждый Морок, если научится ковать, способен создать один такой меч и один кинжал. На большее не хватит, – отвечает Ирай, с любовью вглядываясь в лезвие.

– Чего не хватит?

– Теней.

Сонливость медленно растекается по телу, отвар начинает действовать, но я часто моргаю, желая все разузнать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не только наши плащи состоят из сумрака, – Ирай прячет лезвие в ножны и поворачивается ко мне. – Но и в нас самих, в нашей крови есть часть Тени. Некоторые полагают, что резать нити жизни помогают руны на лезвиях, но это не совсем верно. Сталь мечей смешивается с нашей кровью и получает такой цвет и способность резать нити жизни. Однако это отнимает долю нашей мощи, поэтому если меч смешан с кровью его хозяина, то с таким оружием мы полноценнее. Сломаешь его – и лишишься части сил. Но мечи в любом случае приходят в негодность, поэтому те, что ещё в хорошем состоянии, передают по наследству, чтобы мы не лишились главного своего оружия. Подобная магия ограниченна, и мы стараемся пользоваться ею аккуратно. Гаван носит меч со своей кровью, у меня же оружие, переданное наставником самого Гавана. Когда-нибудь эта сталь сломается, и я сделаю для себя собственный меч.

– Каждый Морок умеет ковать?

Ирай выдавливает тихий смешок.

– Нет, далеко не каждый. Но хоть один живой Морок способен на это. Другие просто приходят к нему за помощью.

– Ты знаешь всех Мороков? Сколько вас? – я уже едва бормочу, веки становятся тяжёлыми, а Ирай ничего не отвечает.

В тишине я размышляю, что стоило бы спросить, какая у Гавана маска, неужели это его я видела на празднике? Мысль о том, что именно знакомый мне добрый кузнец может быть причастен к смерти брата, отзывается звоном в ушах и болью в голове. Я всеми силами пытаюсь прогнать эту мысль. Но не успеваю спросить у Ирая про маску, проваливаясь в беспокойный сон.

Я сплю весь день, но вновь просыпаюсь на закате. Наша поляна окрашивается в оранжевые и алые цвета, а вода спокойной заводи становится темнее. Костёр всё ещё продолжает гореть. Я чувствую себя чуть лучше, головная боль отступила.

– Я тебя перевязал и зашил твою одежду, – сразу предупреждает Ирай.

Он сидит примерно в метре от меня, привалившись к стволу дуба, ноги вытянул для удобства. Косторез не смотрит в мою сторону, расслабленно поигрывая моим топориком: подбрасывает его и вновь ловит за рукоять. В его руках топор выглядит в разы меньше, чем в моей ладони, но я с облегчением выдыхаю, радуясь, что моё любимое оружие не потерялось.

– А ещё при первой встрече назвал портнихой меня, – скорее по привычке, чем с целью устроить перепалку, отвечаю я.

Уже не задаюсь вопросом, как много одежды он с меня успел снять, пока я спала. Несмотря на наши разногласия, я всё же не верю, что Ирай из тех, кто пользуется чужой беспомощностью.

– Не был уверен, что тебе безопасно даже иглу давать. Мне нравятся мои глаза, – не отстаёт Ирай, улыбаясь нашему разговору.

Потрескивание костра, вечернее щебетание птиц и практически отсутствие боли действуют на меня успокаивающе. Только связанные руки продолжают раздражать, когда я хочу почесать нос. От меня не укрывается, что и руки он мне развязывал, а потом снова затянул узлы. Наверняка заметил, что я пыталась перетереть верёвки о кору.

– Может, ты меня заодно и помыл?

– Нет, только обтёр от крови. Так что завтра помоешься сама.

Я аккуратно сажусь, сбрасывая тёплый плед, и подбираю под себя ноги.

– Ты рано проснулась. Ложись обратно, – расслабленно говорит Ирай, прекращая играть с оружием.

– Ты нашёл всё моё оружие?

– Короткий меч, этот топорик и кинжал, который ты хотела вогнать мне в шею. Думаю, я отыскал всё.

– Спасибо, – искренне благодарю я, а Ирай с изумлением глядит на меня. – Что?

– Это неожиданно, – усмехается он. – Я спас тебя от смерти, а в ответ ты пнула меня в лицо и натравила русалку. Но за то, что я не бросил твоё оружие, ты меня благодаришь.

– Это мой любимый топорик, – честно признаюсь я.

Косторез подносит оружие поближе к глазам, рассматривая старую, уже поцарапанную сталь и когда-то светлое дерево рукояти, местами потемневшее от пальцев из-за частого использования. Однако резьба на нём всё ещё чётко узнаваема, а царапины никак не портят гравировку.

– Гаван рассказал мне, что Мара купила мой первый топорик. Какое совпадение, что та Мара именно ты. Я сделал его давно, не лучшая моя работа, – критично осматривает творение Ирай. – Позже я сделаю для тебя другой.