Оторва. Книга пятая (СИ) - Ортензия

— А у меня есть сегодняшняя проблема? — честно говоря, я удивилась. Решила, что с тех пор, как покинули старлея, всё закончилось. Ведь в самом деле, выеденного яйца не стоит.

— А как ты думала? Есть порченное имущество, есть два заявления. Кто другой на таком попался бы — живо в детскую комнату на учёт определили. Хулиганство.

Обалдеть. С Петей понятно, бочку скатили кому-то в огород, но происшествие в магазине?

— Какое хулиганство? — я усмехнулась. — Скорее ложное обвинение по предварительному сговору. Только и остаётся — выкинуть заявления, — я пожала плечами. В моё время такой мелочью ни один хозяин магазина заморачиваться не стал бы. Ходить в ментовку из-за бутылки водки и пары бутылок пива? Я вас умоляю, его время гораздо дороже. Есть конечно скупердяи, но такие тоже плюнут и высчитают с продавца, а тот и подавно заявление писать не будет, чтобы не потерять доходное место. Само заглохнет. И где проблема?

— Нет, Ева, — голос у Люды стал строгим, — это так не работает.

Меня едва на смех не пробило. Реальная фраза молодёжи XXI века, сленг. А оказывается, пришла из XX. И ещё откуда, от ментов.

— И что тебя рассмешило? — возмутилась Звёздочкина. — За товар не было уплачено, а значит порча государственного имущества и два заявления в которых виновницей указана ты.

— О! Грехи мои тяжкие. Ну так давайте напишу встречное, я же предлагала, какие проблемы? Вообще не понимаю. Взрослые люди, а ведут себя так, словно их вчера из психушки выпустили. Или сбежали. Детский сад.

— Вот исполнится 18 лет и будешь писать самостоятельно, — снисходительно ответила Люда, — а пока расскажи всё как было, но только без попытки изнасилования. Я тебя очень прошу. Я потом всё оформлю, просто подпишешь внизу, если ты мне, конечно, доверяешь. Не буду ведь ждать тебя целый месяц, чтобы закрыть дело. Меня начальство не поймёт.

Захотелось ответить — кому я доверяю, а потом подбросила в голове ситуацию. Даже на пять рублей нет ущерба и что мне предъявят, если вдруг Звёздочкина решит сыграть в какую-то свою игру и подставить? Пошевелила извилинами — а ничего. Помнится Никулин целую витрину разнёс в «Бриллиантовой руке» и что? Заплатил за витрину 70 рублей и на том всё закончилось. А у меня за спиной товарищ подполковник, награда, ранение и я, между прочим, на больничном, а пиво хотела жениху взять. С Валерой договорюсь. А ещё буду знать, насколько лояльное отношение ко мне у лейтенанта Звёздочкиной. И если что — пожалуюсь Илье Спиридоновичу. Подполковник разберётся. Да и вообще, насколько действительно такое заявление будет без дополнительной подписи опекуна? Разве что алкашу показать и постращать его. Если бы его ещё на экспертизу увезли, хотя, стоп. Его куда-то на «Скорой» уволокли и что, не отметят, что товарищ был, грубо говоря, с будуна? Он же им весь салон должен был завонять. Точно парамедики этого дармоеда не забудут с таким факом.

И кивнула:

— Конечно, доверяю вам товарищ лейтенант, — на всякий случай перешла на казённые отношения, чтобы было понятно, серьёзно отношусь к подобным заявлениям, — давайте всё расскажу, как было и подпишу где нужно.

— Другое дело, — улыбнулась Звёздочкина и достав чистый лист А4, ткнула указательным пальцем внизу страницы, — вот здесь: с моих слов записано верно, мною прочитано. подпись.

Едва не поставила свой размашистый артефакт, но вовремя остановилась и просто написала: Бурундуковая. Мол, не придумала ещё ничего великолепного. Но Звёздочкину это вполне устроило, спрятала лист в папку и выдохнула, словно выполнила тяжелейшую работу.

Ещё раз прикинула, чем могла навредить мне Людочка и не обнаружив серьёзного подвоха, расслабилась.

А Звёздочкина, словно выполнив заковыристый квест, засобиралась, но уже стоя в коридоре, словно случайно вспомнив, внезапно спросила:

— Слушай, Ева. У меня тут ещё один вопрос назрел. А что ты делала 13 числа, вечером?

Понадеялась, что на лице ничего не отразилось, хотя вопрос застал меня врасплох. Эксперт уже определил время смерти? Но, скорее всего да, иначе с чего такой вопрос? Но и по-любому, зачем его, словно невзначай задавать мелкой девчонке?

— А какой это день недели был? — спросила и сделала вид, что вспоминаю, — а, так это понедельник. Анкеты читала, которые вы мне скопом носили. Потом длинный разговор с Ильёй Спиридоновичем был. А что конкретно интересует?

— А что ты в анкетах искала? А то у нас даже спор по этому поводу вышел, не рассудишь?

— О, — я подняла руки, — это к товарищу подполковнику. Он придумал, ему и рассказывать.

Подумала будет настаивать. Мол, что за секреты, но нет.

— Ну ладно, — она легко отступила и задала ещё один вопрос, — я имела ввиду более поздний вечер. Часиков после десяти.

И взгляд у неё сделался жёсткий.

Ого! Так её не трупы интересовали. Да ладно, быть такого не может. Она что, на пару с Валерой сидела в кустах и наблюдала как мы с Искандером целовались? И в отличии от жениха, если всё же допустить такое развитие событий, в невинный поцелуй не поверит. Я даже ножку согнула в коленке от удовольствия. Женщина это точно подметит, а такая ревнивая как Люда, ещё и обиду затаит. И что, сознаваться и оправдываться? Да что ж я сама себе враг? Сделала вид, что это такой пустяковый случай, что и в памяти не отложился. Мало ли с кем я целовалась, не трахались же в самом деле.

— В десять, одиннадцать? — Я пожала плечами. — Спала, наверное, а где мне быть? — И словно случайно вспомнив, шлёпнула себя ладонью по лбу. — В садике с Люськой сидела, слушала как её мальчик на гитаре хиты лабал.

— И?

А что она хотела ещё услышать, текст песен?

Я скривила губы.

— Так себе, ни голоса, ни умения. Мне не понравилось, и я ушла.

— Я не об этом? Никуда больше не ходила?

— Странный вопрос задаёте, товарищ лейтенант, — я сделала вид будто перешла на официальный тон, — вас если конкретно что интересует, спрашивайте. Может и ходила куда по личным делам, но, весьма вероятно, ничего существенного, вот и не отложилось в памяти.

Ага, не отложилось. Даже красноречивый взгляд Искандера запомнила и, если бы была постарше, он давно забыл про свою подругу кувыркаясь со мной. А не сложилось, вероятно посчитал, будто мне в папы годится и в голову не пришло, что мы почти ровесники.

Люда не ответила. Вышла на площадку и только стук каблуков ещё какое-то время напоминал о ней. И то, пока я не захлопнула дверь.

Свернула остатки леща в газету, закинула в мусорное ведро и вынесла на балкон. А что делать, мусорные баки ещё не придумали, приезжает три раза в неделю нечто невразумительное и вонючее и очередь выстраивается иногда такой длины, что в мавзолей к Ленину проще попасть.

Курточку маньяка вместе с сумкой свернула в трубочку и тоже запихнула в рюкзак, решив, что никаких следов от этого упыря не должно остаться дома.

И только выставила готовый рюкзак в коридор, раздался звонок. Подумала Люся и распахнула двери. Но нет, на пороге нарисовался Валера. Вовремя Люда свалила, а то случайно могла задать неподходящий вопросик, но теперь то я жениха точно должна буду подготовить, чтобы какой казус не вышел. А куда он денется, будет сознательно кивать.

А Валера явился не просто так, папаша автомобиль ему выделил, вот он и решил захватить меня.

И вот что с Люсиной памятью? Я-то была уверена, что сбор в школе, а тут пять минут напрямик, а оказалось на ж/д вокзале. Возникла мысль, что на поезде поедем. На самом деле подгадали к приезду электрички из Унген, на которой должна была прибыть пловчиха. И такие соревнования были в проекте.

Пока Валера пытался распознать что ему удалось слизнуть с моих губ, вышла на площадку и сообщила Люсе, что выход в 18.45 и поедем с ветерком, а когда вернулась, застала жениха ползающим по полу в своей комнате.

Учитывая, что рука у него не была в гипсе как у Горбункова Семён Семёновича(1), он вскочил на ноги гораздо резвее, но выдал фразу, ставшую классической:

— Запонка закатилась.