Сердце отваги измеряется численностью. Книга 1 - allig_eri

даже пару раз сам пристально смотрел на мальца, чуть ли не подталкивая его открыть рот.

И да, в семье Эландов допускалось говорить за столом. А это, так-то, не везде принято. Помню, некоторые старые традиции с моей прошлой родины прямо запрещали подобное.

В общем, я собирался полноценно социализироваться и стать «своим». Зачем? Похоже, я здесь надолго. А раз так — хочешь не хочешь, но придётся взаимодействовать с местными, общаться, находить общий язык и как-то налаживать контакт. Если даже не здесь — а почему не здесь? — то где-то ещё. Однозначно придётся! Следовательно, хватит морозиться, изображая хер пойми кого. Для местных жителей смерть родителей, похоже, не прям чтобы особая причина для грусти.

И вообще, я взрослый мужчина, хоть и в теле мальчишки! Судьба, мир, бог или некая иная неведомая сущность подарила мне ещё один шанс на жизнь, так почему бы его не использовать? В конце концов, у меня есть непонятная, но достаточно занимательная сверхспособность, которой я уже немного научился управлять. Что ещё надо?

На самом деле, если разобраться, то это и правда здорово. Начать жить с чистого листа… но иметь все знания и опыт взрослого человека. Причём человека другой эпохи. Мои знания — хоть в чём-то — по-любому окажутся выше, нежели у местных. Я могу как подарить им веху прогресса, так и использовать их сугубо на своё собственное благо. Всё в моих руках.

Единственное, что все эти три дня меня откровенно вымораживало, так это кошмары. Не очередные «видения», где я изучал местность глазами мошек, а реальные кошмары. Об убийстве Сантаросов — семьи Загрейна, то есть уже моей. Решительно каждую ночь я просыпался с колотящимся сердцем, утирая со лба холодный пот. Дважды за эти три дня на крики ко мне прибегал взволнованный Садрич, спрашивая, что случилось.

Похоже, произошедшее явно оставило мне — точнее Загрейну, чьё тело я занял, — серьёзную психологическую травму, с которой теперь предстоит бороться самому. Психологов-то сюда, пожалуй, не завезли… Но взрослый разум, по идее, должен подобное пережить. Кроваво, конечно, всё было. Несправедливо. Но я видел вещи и похуже. И я не про фильмы, а про вполне реальные события. Видел я смерти, видел. И кровь. И жесть. Как сам, так и в новостях. В кадрах войны.

Лично, к счастью или худу, в горячих точках не бывал, но вот узнал о них много. Очень много. А ужасов вполне нахватался по сети. Было время, когда я с интересом изучал разных маньяков, криминальные хроники или места катастроф. Думаю, у каждого человека такое случается. Нас тянет смотреть на разное дерьмо, а потому чернушные новости так популярны. Наверни побольше кровищи, расскажи о сотнях жертв — и просмотры попрут! Кхм… в общем, я к тому, что вид парочки убитых людей не мог меня зацепить. Но то меня, старика, жившего седьмой десяток. А что до молодого пацана? Его, как уже понятно, зацепило по полной. Теперь в его теле находился я, так что и дерьмо разгребать тоже мне. «Спасибо», Загрейн!

Впрочем, должна же быть какая-то компенсация за все те плюшки, которые мне выпали?

— Хорошо, Реб, — сократил я имя мальчика, как делала остальная ребятня из деревни, и улыбнулся, — давай попробуем завтра, ладно?

— Так ты пойдёшь с нами? — загорелись его глаза. — Со всеми?! С Ветой, Заной, Керобом…

— Загрейн, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Энни, оборвав сына.

Энни была молодой женщиной, которой я не дал бы больше двадцати лет. И, по моим меркам из прошлого мира, девушка была достаточно «горячей». Портили впечатление лишь кожа на руках и ногти, которые больше подходили трактористу. Но что поделать, я привык к ухоженным ручкам дам из прошлого мира, которые поголовно могли похвастаться маникюром.

— Уже лучше, — по-прежнему немногословно ответил я. Впрочем, даже так это был прогресс, ведь предыдущие дни я обходился ещё меньшим набором слов.

— Хочешь навестить кладбище? — задал вопрос Садрич. Вон это был по-настоящему типичный представитель крестьянства. Невысокий, небольшая борода и усы (видать, чтобы в лопасти мельницы не попала), сильные руки с заметными мышцами от постоянной тяжёлой работы. Суровый, крепкий и, не знаю, надёжный, что ли? Он казался уверенным и способным справиться с любой проблемой, даже когда напивался какого-то местного самогона. А за три дня, что я провёл в их семействе, мельник делал это трижды…

Вот и сейчас Садрич отставил пустую миску, завладев привычной ёмкостью с какой-то спиртосодержащей настойкой, от души хлебнул и утёр усы тыльной стороной лопатообразной мозолистой ладони.

— Не знаю, — откровенно признался я. — Наверное, нет. Не сейчас. Может, позже…

Он кивнул. И я был уверен, что мельник меня понял.

— Тогда идите в комнату, — постановил мужчина. — Можете немного поиграть втроём, но потом спать. Завтра рано вставать.

Куда именно вставать — непонятно, но говорил он так постоянно.

— Давай, Заг, мне дядька Перрель зуб гиены подарил! Ты же его ещё не видел, идём покажу! — Ребис столь крепко схватил меня за руку и потащил за собой, что я испугался непроизвольного обращения в рой насекомых.

К счастью, отработав спецприём несколько раз, более-менее научился себя контролировать, так что обошлось.

— Подождите меня! — взвизгнул Себб, младший сын семейства Эландов, бросившись нас догонять.

Его речь была не очень чёткой, малец проглатывал буквы и не слишком умело произносил некоторые звуки, что для его возраста, пожалуй, нормально.

— А кашу кто доедать будет?! — строгий окрик Энни заставил младшего, пятилетку, поддать скорости, отчего он почти сразу поравнялся с нами.

— Давайте быстрее, — взволнованно пропищал Себб. — Мама ругается!

Будто она в комнате нас не достанет! — хотел было сказать я, но не стал этого делать. Дети… что с них взять?

— Хорошо, что он пришёл в себя, — через оставленную мошку услышал я слова Садрича. — Ещё бы пара дней — и я бы точно отдал мальчишку Милегеру.

— На обряд или навсегда? — поинтересовалась Энни.

— Как Наршгал бы решил, — серьёзно ответил мельник, потом глухо закашлялся.

— Пропусти завтра день, — негромко сказала женщина. — Мучная пыль тебя доконает.

— Потому и пью, — буркнул он. — Алкоголь сводит эффект на нет.

— С каждым разом всё хуже.

Садрич промолчал.

***