Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Проси джентльменов войти! — произнёс он тоном, которым можно было бы заморозить Северное море.

Вскоре визитёры предстали перед бывшим премьер-министром.

Лорд Гренвилл, двоюродный брат Уильяма Питта, как и тот, с юности занимавший место в Палате Общин, уже успел побывать ее спикером и даже министром иностранных дел; но, несмотря на родство с Питтом, старался занимать независимую позицию.Это позволило ему занять в новом правительстве Аддингтона место министра внутренних дел; но, разумеется, он сохранял контакт с о своим опальным родственником. Лорд Каслри, тоже довольно молодой политик, сделавший имя на ирландском урегулировании и вполне преданный Питту, — настолько, что они считался почти родственниками; но еще двое — полноватый господин в одежде, характерной для континентальной Европы ихудощавый немолодой субъект с обширными залысинами — были Питту незнакомы; а ведь он знал всех, или почти всех в Англии, кто имел хоть какой-то вес и значение!

Впрочем, секрет вскоре раскрылся.

— Сэр Уильям, эти господа прибыли к нам с континента. Господин Гаугвиц — бывший первый министр низложенного прусского короля Фридриха- Вильгельма; герр Гарденберг — бывший полномочный министр в земле Ансбах — представил незнакомцев лорд Каслри.

— Чем обязан, господа? — холодно произнёс Питт, окидывая посетителей отчуждённым, надменным взглядом.

— Уильям, — произнёс лорд Гренвилл, оглянувшись на своих товарищей — положение просто отчаянное! Как вы знаете, Аддингтон убедил Его Величество подписать союзный договор с Россией, согласно которого мы выплатим этой империи двадцать миллионов фунтов в течение ближайших шести месяцев, и еще шестьдесят миллионов — до конца этого года. Это чудовищная сумма; и мы обязаны будем отдать ее человеку, безжалостно потопившему наш флот всего лишь полтора года назад!

Пока Гренвилл рассказывал эти новости, лорд Каслри постоянно посматривал на бывшего премьер-министра. Питт казался высокомерным и совершенно безучастным. Впрочем, сэр Роберт, не один год деля с ним парламентскую скамью, прекрасно знал, что он всегда выглядит так, когда речь идёт о политике.

— И среди уважаемых членов Палаты Общин, и в среде наших друзей в Сити крепнет убеждение, что союз с Россией — это последнее, что следовало сделать Англии! — продолжал между тем Гренвилл. — Их торговые привилегии разрушают нашу торговлю: печально известная компания «Русский дом», что, по слухам, принадлежит самому царю, и уже ставшая причиной разорения множества торговцев, под видом русских завозит в Лондон множество товаров, выпущенных в третьих странах и даже во Франции! Наши расходы на поддержание их вооружённых сил огромны и совершенно не соответствуют возможностям нашего казначейства. Все опасаются неизбежности введения новых налогов; завтра в Палате Общин обсуждается правительственный законопроект о налогообложении всех городских строений, имеющих более восьми окон, но ходят упорные слухи, что этим дело не обойдется… Нам не хватает вас, Уильям, вашего здравомыслия и веского слова на заседаниях! Вы должны поддержать нашу борьбу против этого чудовищного, противоестественного альянса льва и медведя!

Сэр Уильям лишь холодно пожал плечами.

— Я не склонен судить за этот союз Аддингтона. Не стоит заблуждаться, господа — наша страна отчаянно нуждался в русской поддержке против Франции. Ни я, ни кто-то другой в Палате Общин не представляем себе, каким еще способом может быть разбит галльский Молох! Теперь, когда Австрия разгромлена французами и на Апеннинах и в Баварии и подписала унизительный мир, а Пруссия уничтожена русскими вплоть до того, что королевская семья оказалась в их плену, в Европе просто нет иной силы, которую можно было бы противопоставить Парижу. Тут, господа, я полностью согласен с премьером Аддингтоном. Чёрт побери, да я и сам бы с удовольствием подписал с русскими союзный договор — ведь если хочешь победить чёрта, надобно самому стать чёртом! Но, с другой стороны, решительно никто в Англии не заинтересован в том, чтобы одна гегемонистская страна сменила другую, или чтобы Россия была наделена ролью арбитра Европы!

Лорд Каслри беспокойно оглянулся на немцев и перешел на французский — очевидно, пруссаки не знали английского и не могли понимать, о чем идёт речь.

— Сэр Уильям, вы не слышали, должно быть, последних новостей из Германии. Как вы знаете, еще в прошлом году русские сформировали из остатков прусских и саксонский сил армию, горделиво величав ее «Вооружённые Силы Северо-германского союза». Тотчас после создания на обломках Королевства Прусского этого скороспелого и странного государственного образования были произведены дополнительные воинские наборы; и ныне, как говорят, силы Союза насчитывают более ста тысяч солдат, проходящих самую тщательную и скорую переподготовку под началом известного своею опытностью и военными дарованиями графа Суворофф. Так вот, по данным наших источников, в среде этих военных созрел заговор в пользу императора Александра! Они желают отрешить от власти бундеспрезидента Вильгельма, не пользующегося никаким доверием в военной среде, и предложить Александру возглавить Северогерманские земли, провозгласив Германскую империю! Господа Гаугвиц и Гарденберг, уведомленные доброжелателями об этом чудовищном плане, поспешили связаться с нами, и тотчас прибыли в Лондон. Прошу вас, господа!

Немцы переглянулись, перебросившись между собой парой фраз по-немецки. Затем герр Гарденберг, откашлявшись, произнёс:

— До меня дошли сведения от бывших офицеров Королевской прусской армии, в среде которых еще сохраняется верность нашему вероломно плененному королю, о том, что среди чиновников и офицеров Северо-германского союза распространяются разговоры о неспособности президента Вильгельма и необходимости устроения дел в Союзе «на более прочном монархическом основании». При этом император Александр называется в качестве лучшего кандидата на верховную власть. Центром заговора является обер-президент барон фон Штейн, как известно –второй человек в иерархии Союза. Неизвестно, является ли вся комбинация плодом раздумий самого барона Штейна, или это результат интриг русского посланника Колычова, но сейчас важно другое: заговор этот весьма близок к кульминации. Как только последуют первые военные неудачи — а они несомненно будут, ведь в деле участвует сильнейшая в мире французская армия под командованием самого Моро — как заговорщики тут же выступят и поставят русского царя германским императором!

Питт слушал Гарденберга с безучастным видом; в продолжение всего разговора ни один мускул не дрогнул на его лице. Наступило молчание.

— Последствия этих событий — вмешался в разговор министр Гаугвниц — легко предсказуемы. После более чем вероятного поражения Франции ваша страна столкнётся с ещё более чудовищным монстром, — объединенной Русско-немецкой империей, под началом несомненно талантливого, но совершенно непредсказуемого человека! Прошлогодний Германский Конгресс показал, что этот молодой монарх сочетает в себе как высокое человеколюбие, так и истинно якобинскую беспринципность; с его благословения сотни князей и тысячи имперских дворян лишились своих владений! Теперь эти несчастные влекут самое жалкое существование, перемещаясь от одного двора к другому и нигде не находя сочувствия своим несчастьям. Австрия бессильна после прошлогодних поражений и лишь в ярости наблюдает, как новые власти Германии разрушают остатки имперских учреждений; Пруссия повержена в прах, Франция поражена революционным безумием, остальные просто бессильны… У них есть лишь одна надежда — на Англию; но союз вашей страны с Россией лишает нас и этого последнего шанса на справедливость!

Напрасно посетители пытались прочесть что-либо на каменном лице бывшего премьер-министра — казалось, булыжники мостовой были более красноречивы, чем этот надменный субъект.

«Как же он высокомерен, — с сожалением подумал лорд Гренвилл. — И в то же время — какой выдающийся ум!»