Тень - Квинтус Номен

А еще было бы очень неплохо подучить и молодых врачей, из тех, кто на хирургию переключился лишь из-за войны: опыта у них маловато, но с такой машинкой они на фронте принесут гораздо больше пользы (и нанесут гораздо меньше вреда) — так что по поводу необходимости такой «школы» у него и сомнений не возникло. А вот по поводу возможности обучить очень много людей сомнения были. Поэтому он сначала предложил Тане переехать в Москву, чтобы там заняться обучением медперсонала — а получив твердый отказ, просто прислал в Ковров военно-строительный батальон, который буквально за пару недель возвел большую пристройку к госпиталю (другому, размещенному во второй школе), где теперь Тане предстояло проводить обучение медработников.

Разглядывая новенькие помещения, Таня размышляла не о предстоящей работе, а о том, откуда в город приволокли все необходимые стройматериалы, ведь две современные операционные были отделаны мрамором — причем им облицованы были стены до самого потолка, а полы были выложены настоящим кафелем. А в душевых для врачей вся сантехника была мало что никелированная, но еще и испанская. Палаты, правда, были отделаны попроще — но тоже «не современно»: стены были кафельными до высоты чуть меньше двух метров, полы — по крайней мере по виду — вымощены полированным камнем…

Правда, когда Таня с вопросами пристала к командиру батальона, он — после недолгого офигевания — ответил, что просто других материалов не нашлось, а эти — всего лишь то, что было заготовлено для постройки какого-то клуба во Владимире, и который из-за войны строить так и не начали. А офигел он действительно знатно: пристройка официально называлась «Ковровский учебный госпиталь №3», а приставшая к нему с вопросами девочка-соплюшка отрекомендовалась как «главный врач-педагог этого гадюшника». Все же, отметила Таня, здесь и сейчас люди по крайней мере стараются выглядеть воспитанными: сильно не молодой майор даже смеяться над девочкой не стал, а просто сообщил, что если начальству это интересно, то пусть само придет и спросит, а не посылает к нему с вопросами юных комсомолок. Но ведь Таня не из любопытства пустого на стройку пришла, так что когда майор увидел выданное товарищем Бурденко Танино удостоверение, он где-то с полминуты помолчал, переваривая информацию, затем ответил на вопрос и, в конце, поинтересовался:

— А почему вы назвали этот госпиталь гадюшником? Мы что-то неправильно выстроили?

— К постройке ни малейших претензий у меня нет, я даже Николаю Ниловичу отдельно напишу, чтобы он вас за быструю и качественную работу поощрил как-то. Но кроме главного хирурга армии в медуправлении есть другие чудаки, которые на букву «м»…

Майор на пару секунд завис, потом до него дошло, что же сказала девочка — и он довольно рассмеялся:

— И что же эти чудаки на…чудили?

— Да вышел приказ политуправления сюда в качестве рабочего материала пленных немцев присылать: наверное, кто-то обделался от мысли, что солдат оперировать буду я. Можно подумать, что в первом госпитале их ангелы небесные оперировали, тьфу! В принципе, мне-то это без разницы… то есть на наших раненых мне придется меньше внимания обращать или просто больше работать, но вот медсестры наши теперь этот госпиталь только гадюшником и называют. Ну и я от них нахваталась.

— Так это… что же выходит: мы эти мраморные стены фашистам ставили⁈ А я-то думал, что решетки на окнах, чтобы выздоравливающие в самоволку не бегали…

— Да не волнуйтесь вы, товарищ майор: ну с месяц полечим мы немцев, а потом, по результату, сюда вообще будут только наших высших офицеров направлять — и вот им-то решетки и понадобятся.

— Вы, я гляжу, в себе очень даже уверены… но, думаю, Николай Нилович вам не просто так удостоверение-то такое выписал. Да и насчет офицеров вы, возможно, правы: как здесь закончим, начнем постройку уже нового здания на пустыре за Сенной. Большого, трехэтажного…

Новый госпиталь выстроили рядом со вторым (то есть рядом с бывшей школой) скорее всего потому, что давно, еще до революции, когда вторая школа была женской гимназией, позади нее размещался здоровенный дровяной сарай, и сарай этот почему-то стоял на неплохом кирпичном фундаменте. Сам сарай уже куда-то исчез, а фундамент остался — и на нем-то новое здание (одноэтажное, хотя и кирпичное) и поставили. Ведь если фундамент уже есть, то на нем и зимой стены поставить нетрудно — а если есть и работающая котельная, то внутреннюю отделку можно уже в тепле произвести. Правда, чтобы тепло из котельной попало в свежевыстроенные помещения, нужны еще и батареи — а вот с ними было у строителей неважно. Точнее сказать, было совсем паршиво, настолько паршиво, что всерьез рассматривался вариант забрать радиаторы из здания милиции (там еще не были разобраны давно уже не используемые печи). Но и здесь Таня, узнав, что не хватает лишь самих батарей, а трубы все же имеются, предложила «свой вариант» — и на заводе на водопроводные трубы надели радиаторы из кровельного железа. Откровенно говоря, никто не верил, что такие «батареи» смогут греть помещения — но выбора-то не было, а когда по трубам пустили горячую воду, уважение к странной девочке стало уже просто зашкаливающим…

Но больше всего Таню уважали учителя в школе, а особенно — учительница немецкого Клавдия Михайловна. Еще в самом начале, когда школьники вдруг решили, что учить «вражеский язык» им не нужно и один из парней высказал эту мысль учительнице, девочка встала и, показав пальцем на говорящего, произнесла:

— Ду бист айн идиот!

— Что⁈ — не понял тот. То есть последнее-то слово он понял — и решил возмутиться.

— Я говорю, что ты болван. Вот вырастешь, пойдешь в армию, захватишь в плен фашиста. И фашист начнет тебе военную тайну рассказывать — а ты ни хрена не поймешь! Знать язык врага должен каждый защитник Родины, а тот, кто отказывается его учить — сам становится пособником врага. Так что сядь, подумай немного — и начинай учить язык так, как будто от этого зависит наша победа в войне. Просто потому что она и на самом деле от этого, хоть и немного, но зависит. Вот у нас в госпитале лейтенант один плакал: он случайно в подвале спрятался от фашистов… раненый уже был, а фашисты его не заметили и прямо над ним — он в щелочку видел — генералы фашистские обсуждали, как они наступать собираются. А он вообще ничего не понял! К нашим вернулся, спрашивают его: что видел, о чем узнать получилось? А он в ответ: видел, как генералы фашистские обсуждали какой-то план. Но ничего не узнал, поскольку язык в школе не учил. А потом уже сообразил, что решали фашисты как партизан уничтожить — и они наш отряд разгромили! Ты тоже хочешь, как лейтенант этот, потом всю жизнь плакать?

Плакать не захотел никто в классе, а скоро — и никто во всей школе, настолько никто не захотел, что Клавдия Михайловна даже в вечернее время проводила дополнительные занятия по немецкому. Казалось бы пустяк, но и такой пустяк сильно облегчил Тане жизнь…

В начале февраля все отделочные работы в новом госпитале были закончены и Таня приступила к обучению медиков. Сначала — медсестер, но после того, как один из врачей с санитарного эшелона решил посмотреть, чему в госпитале людей обучают, к медсестрам добавились и хирурги. Просто первый увидел, что девочка-то, чтобы объяснить, как и когда нужно машинку использовать, сначала проводит операцию у пациента — и проводит ее крайне необычно. Необычно, но очень быстро. Молодого хирурга поразило, как девочка практически мгновенно определяет не только тип ранения, но и стратегию предстоящей операции — а там, на фронте, каждая минута важна для спасения жизни.

Посмотреть на то, как Таня самостоятельно оперирует фашиста, зашел и Иван Михайлович. Посмотрел, а потом уже в «своем» госпитале всем со смехом рассказывал о том, что увидел:

— Я-то все горевал, что Таня и не улыбается даже никогда — а у нее, оказывается, чувство юмора посильнее, чем у клоунов в цирке!

— Это как? — поинтересовалась одна их медсестер. — Что она такого веселого там сделала?

— Ей же для обучения в качестве пациентов немцев-подранков привозят, на случай, что если не получится у нее что-то, так вроде и не жалко.

— У нее что, что-то не получилось? — удивился (причем всерьез удивился) Байрамали Эльшанович.

— Все у нее получается, но там другое очень смешно вышло. Прикатили ей в операционную фрица какого-то, вроде как офицера старшего. Может даже полковника, но главное, фриц этот — фон бароном настоящим оказался, и к тому же сам врач, хирург военный. И он так, через губу,