Как становятся предателями - Изяслав Кацман

палеовийцы с Островов Пути потихоньку уходят, на смену им норовят залезть вохейцы и укрийцы с тузтцами, и теперь для патриотов своих стран главное не пустить туда новых захватчиков. И на счету каждый борец за свободу. Оставалось только пожелать ему на прощание удачи. Хотя и жалко было расставаться – как-то привык я к провалившемуся из-за чужого незнания разведчику.

Тагор какое-то время держался поближе ко мне, но постепенно осваивался в диковинной стране Ирс, начинал понимать русский, а чуть позже и говорить на нём, потихоньку учился пользоваться Инфосетью и всякими окружающими хитрыми устройствами. А в один прекрасный момент озвучил желание попутешествовать по новому для него миру.

Я обратился к замначальнику «Второго антропологического отделения» Института, с которым в тот момент по большей части и работал, по поводу просьбы моего спутника. Пожилой янки, возглавлявший внешнюю разведку, скрывающуюся под столь невинным названием, немного подумал, и предложил тузтцу попробовать сдать экзамен на право проживания на общих основаниях.

Местные правила в отношении мигрантов были довольно просты и незамысловаты: все прибывавшие хоть с Земли, хоть из любой страны Ихемы, попадали в Центры адаптации и адсорбции, где получали минимум знаний об устройстве общества Ирса с правилами поведения и при необходимости проходили языковые курсы, а потом сдавали экзамен на знание русского языка и икарийских аналогов «Обществоведения» с законодательством. После чего им присваивался статус «имеющего право на проживание на территории Коммуны». Правда в довесок к оному праву шла обязанность работать «для удовлетворения собственных и общественных потребностей». Пособий по безработице у икарийцев не было от слова совсем: любой человек, сумевший выучить язык и подтвердивший знакомство с принципами функционирования ирсийской экономики и нормами поведения, считался способным «участвовать в общественном производстве». Чисто теоретически каждый мигрант мог сам выбирать место работы и специальность, но на практике основная масса попадающих сюда с островов занималась не требующим особой квалификации трудом там, куда пошлют, а свою «потребительскую корзину» они формировали по большей части из «самотёка», то есть типовых изделий и продуктов, предлагаемых промышленностью.

Без внимания новички, впрочем, не оставались. Априори пригляд вполне доброжелательный, когда коллеги с руководством следят, при необходимости направляют и помогают. Но в случае нарушения правил или законов стандартная снисходительность быстро заканчивалась: после нескольких вежливых советов по поведению, в случае их систематического игнорирования и продолжения «безобразий» мигранты попадали на карандаш «адаптационным инспекторам», а дальше либо депортация домой, либо «исправительный лагерь», после которого, наступал «наблюдательный период», а в случае повторных нарушений опять же, следовала депортация. Причём если раньше с беженцами с Западного архипелага могли «нянчиться» довольно долго, то после получения палеовийским колониями независимости и начала Большой Программы Помощи, несколько мелких правонарушений, не говоря уже об уклонении от работы, стали достаточным основанием для высылки в родные края, где с ними уже разбирались власти новых независимых республик.

Попавших сюда с Земли, конечно, таким же образом выпроводить было невозможно. Но так среди них и доля «неадаптируемых» стремилась к нулю – здесь уже работал налаженный отбор по неким «психофизиологическим и культурным параметрам», благодаря которому «воскресали» в кабинах переноса более-менее адекватные люди, которые достаточно безболезненно вливались в икарийское «общественное производство». И многие из них довольно быстро просекали правила функционирования местной экономики с предварительным заказом всего необходимого и обязанности взамен работать там, где предложат.

Кстати, слова пленных палеовийцев и Лимпора про то, как сюда попадают земляне, полностью подтвердились: действительно, происходит копирование тел умерших насильственной смертью в том состоянии, в каком они находились в момент получения не совместимой с жизнью травмы. Так что где-то на грунтовой дороге в горах Кавказа осталось лежать изрешеченное пулями тело Олега Анатольевича Куверзина. А на острове в океане он, то есть я, появился живой и невредимый. Канал связи с Землёй действует весьма странно: перетащить сюда можно только человека, в чём мать родила, и только того, кто умер там. 99,99% переносимых оказываются в приёмных кабинах Института Переноса. Из оставшихся одной сотой процента большинство находят рядом с этими самыми приёмными кабинами, в основном в институтских коридорах, кому повезло меньше – в окружающем парке. Впрочем, обнаружить перемещённых могли где угодно – были случаи, когда особо неудачливых новых граждан Икарии спасали после нескольких дней блуждания по полям или лесам. Я же принадлежал к примерно трём сотням тех, материализацию которых только зафиксировали приборы, а самихперенесённых не обнаружили. Вероятнее всего, почти все они погибли, оказавшись голышом в местах не располагающих к выживанию. Учитывая, что больше двух третей поверхности Ихемы, подобно Земле, покрыты водой, то по законам статистики, именно над морями, океанами и реками с озёрами и возникали многие не то скопированные, не то воскрешённые. А остальные же попасть могли в любую точку планеты, где погибали от голода, жажды, травм или попадали на обед хищникам, в том числе и двуногим. Но, судя по всему, для самих икарийцев единицы пропавших считались неизбежным, хотя и неприятным, побочным явлением – в конце концов, эти люди и так уже погибли.

Так что моё появление оказалось настоящим сюрпризом для сотрудников Института Переноса, быстро нашедших данные в архиве. Разумеется, зафиксирован был не Куверзин Олег Анатольевич, а «представитель вида Хомо Сапиенс, возраст двадцать три года, в момент гибели находившийся на территории Евразии, субрегион Кавказ». Настройки переноса за многие десятилетия со времени открытия канала отработали по возрасту, полу, местонахождению на Земле, а также по неким «психофизиологическим характеристикам», которые позволяли в первом приближении отбраковывать шизофреников, умственно отсталых, психопатов и делинквентов. Работало, правда, это довольно грубо, отчасти зависело от состояния человека в момент гибели.

Из группы, которая была в том злополучном «уазике», «воскресли» кроме меня ещё двое: майор-опер из нашего областного УВД и местный старлей. Почему остальных система забраковала, никто ответить не мог. С майором Дементьевым я даже пообщался во время одного из моих выступлений по телевидению, куда пригласили нас обоих. Его карьера, не в пример моей, была куда скромнее – всего лишь «помощник шерифа» где-то в не очень населённых лесостепных краях к западу от Северного Порта. В общем, работал мужик практически по специальности. Правда, перед этим ему довелось несколько лет отпахать на заводе. Журналистам, кстати, фамилия Дементьева была известна в связи с каким-то старым его геройством – вроде бы он настоящую банду отморозков в одиночку обезвредил. Оставалось только догадываться, где бывший опер сумел найти опасных уголовников в довольно благополучном Ирсе – убийств, например, в стране со стомиллионным населением совершалось меньше тысячи в год, по