Системный Кузнец III - Ярослав Мечников

моего мира. Пришлось подобрать что-то более подходящее. — В общем, это не шишки в лесу собирать. В случае чего — просто зови меня, пойдём общаться вместе. Нужно, чтобы люди поняли — раз мастеров забрали, это не значит, что работа в кузне встала.

Парень снова кивнул, уже более уверенно.

Шестневник — да, так называли рыночный день. Неделя в Оплоте, как я понял, состояла из семи дней, но названия у них были простые: Первый день, Второй, и так далее, до Седьмого. А рыночный день всегда выпадал на Шестой день — «Шестневник». Это был почти праздник — день отдыха от тяжёлого труда, и он был уже завтра.

— Тогда завтра и займусь делом! — решительно заявил Брик. — А сегодня буду готовить из того, что есть!

— Давай. Дверь в дом открыта, но лучше запрись изнутри, на всякий случай. Если понадобишься, я тебя найду. А вечером будь в кузне — начнёшь приводить всё в порядок.

Мальчик ещё раз решительно кивнул и, не теряя ни секунды, выбежал из тёмной мастерской на залитую солнцем улицу.

Дальше мы остались наедине. Я и странный Ульф, который всё это время стоял у стены, не шелохнувшись, и глядел куда-то сквозь меня.

Но стоило к нему повернуться, как громила медленно, словно в замедленной съёмке, поднёс огромную руку к лицу. Церемонно вытянул указательный палец и с деловитым видом засунул себе в ноздрю. Начал методично водить им внутри, в поисках… ну, вы поняли чего.

Я замер, поражённый. Детина совершенно не парился о правилах приличия — просто делал то, что считал нужным в данный момент.

— Ульф… Ульф, — пробормотал, чувствуя, как краснею. — Убери. Вытри это. Потом, ладно? Нам… нам нужно заниматься делом. Впереди много работы.

Чувствовал себя не в своей тарелке, в моём мире такое сложно себе представить. Ну, разве что в детском саду.

Ульф замер, медленно вытащил палец, невозмутимо вытер его о штанину и вновь уставился на меня ничего не выражающими глазами. Прошло несколько секунд.

— Ладно, — наконец произнёс тот низким и ровным голосом, а потом замер в ожидании следующей команды.

— Значит так, — решил начать с самого главного. — Возьми-ка тот молот.

Кивнул на старенькую кувалду, что висела на стене.

Парень медленно перевёл пустой взгляд на неё, а секунду спустя просто пошёл и сделал то, что я попросил — без вопросов и без колебаний. Снял с гвоздя восьмикилограммовый молот и взял его в одну руку так легко, будто тот был сделан из картона.

Это уже чертовски порадовало.

— Не тяжело? Удобно?

Ульф, следуя моей команде, несколько раз встряхнул инструмент в руке, проверяя вес.

— Удобно, — ответил как робот-автоответчик, без малейших эмоций.

— Как думаешь, долго сможешь им махать?

Парень отвёл взгляд в сторону. Выражение лица не изменилось, но что-то подсказывало, что в черепной коробке идёт напряжённый мыслительный процесс.

— Долго, — ответил наконец.

Это важно — слишком уж хорошо помнил, как туго самому приходилось в шкуре молотобойца, как эта самая кувалда, казалось, вырывала руки из плеч.

— Так, отлично. — На мгновение задумался, с чего начать экзамен. — А… знаешь, что это такое? — Указал на наковальню в центре кузни.

Ульф посмотрел на неё, потом на меня, потом снова на неё.

— Стол кузнеца.

«Стол кузнеца?» — пронеслось в голове. — «Ну, приплыли».

— Это наковальня, Ульф. На неё кладётся раскалённая заготовка. А затем кузнец и молотобоец бьют по ней, чтобы из бесформенного куска железа получилась новая вещь. Что угодно — от ножа до топора.

— Ага, — кивнул детина, продолжая держать кувалду так, будто это была простая палка.

— А вот это — мехи. Мы их скоро будем перестраивать, — махнул рукой в сторону старой кожаной гармошки. — Ими раздувают жар в горне.

Подошёл ближе к парню, пытаясь понять по лицу, что из всего этого тот усвоил. Но лицо было абсолютно непроницаемым, как плохо прорисованная текстура из древней видеоигры.

— Хорошо, — сказал Ульф.

В общем, так мы и продолжили. Я провёл ему целую лекцию: объяснил устройство кузни, рассказал о процессе работы молотобойца в паре с кузнецом. Детина то просто кивал, то отвечал что-то односложное. Несколько раз даже переспрашивал, точно ли тот всё понимает, и он просто говорил: «Да».

Не знал, верить ли ему — решил устроить тест. Попросив его отложить наконец кувалду, начал задавать вопросы: о том, когда молотобоец должен бить, а когда — ждать, почему нельзя бить по холодному металл и, к изумлению, Ульф ответил верно на все вопросы. Да, ответы были сухими, но суть парнишка уловил.

Это заметно обрадовало — захотелось немедленно попробовать поработать с ним над чем-то конкретным. Взгляд метнулся к куче металлолома, куда вчера с досадой швырнул заготовку для ручника. Нет, молот должен быть идеальным — нужно сначала обкатать парня на какой-нибудь ерунде.

«Хорошо,» — подумал. — «Давай сделаем простой нож». Он никуда не пойдёт — останется здесь, заодно и я попрактикуюсь, и Ульф тоже. А если выйдет что-то годное — отнесу Свену, продам на рынке или просто положу на полку — вдруг кому-то приглянется.

Выбрал кусок грязного кричного железа и объяснил здоровяку, в чём его отличие от стали. Затем раздул горн, и мы приступили.

— Так, Ульф, смотри. Сейчас я нагрею эту полосу. Когда положу на наковальню и ударю своим молотом — вот сюда, — показал на заготовке, — ты должен будешь ударить своей кувалдой точно в то же место. Не со всей дури — сильно, но точно. Понял?

— Да, — ровным голосом ответил детина, беря в руки кувалду.

Нагрел полосу до ярко-оранжевого цвета, выхватил и положил на наковальню.

— Готов?

— Да.

Я прицелился и нанёс направляющий удар ручником, железо звякнуло.

И в следующую долю секунды Ульф ударил.

Ожидал чего угодно — что парень промахнётся, ударит слишком слабо или слишком сильно, что попадёт по наковальне. Но то, что произошло, заставило замереть.

Удар был не просто сильным, а чудовищно сильным. Но при этом — нечеловечески точным. Огромный боёк кувалды опустился точно в то место, где осталась отметина от моего молотка, с сотрясающим всё вокруг ударом. Раскалённый металл поддался и просел, словно был из воска. Отдача от удара прошла по наковальне и ушла в пол, почувствовал ногами. Но ни одной лишней вибрации и ни одного смещения — чёрт возьми, идеальный удар.

Ошарашенно посмотрел на Ульфа — тот стоял, держа кувалду наготове, с тем же пустым лицом, ожидая следующей команды. И тут до меня дошло — передо мной стоял не просто «тугодум», а гений. Гений гребаного удара.