Идущие на смерть приветствуют тебя! - Алим Онербекович Тыналин

Я заметил, что он собирает архитронито. Герений докладывал, что мой даровитый помощник уже собрал три орудия. Я готов был расцеловать его и исполнить любое желание. Но, насколько я помню, возможность пошевелить мозгами всегда была для него наилучшей наградой. Посмотрим, что он скажет на это.

— Смотри, Калияс, сможешь сделать такую машину? — спросил я, выложив на стол схему печатного станка.

С его устройством я примерно был знаком, в свое время, в прошлой жизни мне как-то пришлось самостоятельно печатать объявления о покупке недвижимости из-за отсутствия денег. Тогда-то я и познакомился с устройством прибора. Мне тогда помогала Вероника, славная отзывчивая девушка, к тому же, весьма симпатичная. Помнится, она так кричала в постели, что соседи вызвали полицию.

Впрочем, я опять отвлекся. На картинке, что я быстро накидал для Калияса, были изображены выпуклые металлические буквы латинского алфавита. Они были подвижные, то есть, могли меняться местами. Крепились литеры на железных прутах и толстых брусьях к полу и потолку.

Сверху, конечно же, был пресс с рычагом, тоже из железа, а под ним находился ровный стол, его можно было вытаскивать из-под пресса. На нем должна будет расстилаться наша самодельная бумага из сушеных трав. Пресс будет вбивать в нее литеры и печатать таким образом текст.

Глаза Калияса расширились.

— Что это? — спросил он, благоговейно потрогав схему, будто прикоснулся к священной реликвии. — Механизм, которого я не знаю?

Либерия тоже подошла и сунула нос в рисунок, но ничего не поняла, фыркнула и отошла.

— Верно, — ответил я. — Это станок, чтобы печатать бумагу.

— Что печатать? — переспросил изобретатель.

— Бумагу, — объяснил я. — Это то, что заменит нам пергамент в скором времени. Она проще добывается. Из них мы будем делать книгу, а не свитки.

— Я понял, понял! — закричал Калияс. — Это механизм для печатания свитков! Какое интересное устройство! Это что, буквы? Они будут ложиться на бумагу с помощью сильного давления? Действительно, это ведь гениальная идея! Надо сделать хорошие чернила, тогда оттиск будет держаться очень долго!

— Верно! — подхватил Росциа и в глазах у него был такой же безумный блеск, как и у Калияса. — Самое главное, что мы теперь сможем печатать быстро и много книг. Достаточно разложить буквы в определенном порядке и мы сможем напечатать сразу несколько десятков страниц, понимаешь? И сделать это может один человек, не надо набирать кучу писцов!

— Да, только буквы надо располагать зеркальным образом, чтобы они ложились на бумагу в обычном порядке, — добавил я, едва успев вставить слово в их быстрый диалог.

— Верно говоришь, император! — закричал Калияс. — Ну и голова у тебя, не хуже, чем у Архимеда! Как же ты умудрился такое придумать?!

Он попытался меня обнять, радостно хохоча, но я увернулся. Нет уж спасибо, избавьте меня от этих проявлений радости.

— Пожалуй, я вас оставлю, — сказал я двум полоумным помощникам. — Вы тут сами уже разбирайтесь дальше, что и как. Скажете, сколько надо денег для изготовления станка и обратитесь к Беллатору, он выделит средства.

Калияс и Росциа уже забыли обо мне. Они снова склонились над схемой и принялись обсуждать детали проекта, прикидывая, из чего сделать станок.

Я потихоньку удалился вместе с Либерией, решив не отвлекать их от работы. Сзади шел Камахан.

Я едва успел показать девушке покои и переговорить с комитами, обсудив подготовку к Квинкватриям, как снова появился Гордий.

— Ну когда мы поедем? — загремел он. — Сколько можно ждать? Я хочу запустить уже эферий в дома жителей, но не могу без твоего согласия, мерзкий ты сопляк. Долго мне еще терять время? Да и потом надо поскорее заканчивать рытье канала. Этот ублюдок Герений еле возится там, ничего не успел сделать. Ты задерживает меня, понимаешь ты это или нет, Момиллус?

— Ах да, точно, я вспомнила, ведь тебя именно так и зовут, — воскликнула Либерия. — Да, точно, люди так и называют тебя, мальчишка-император!

— Пусть хоть горшком называют, только пусть в печь не кладут, — ответил я, тяжко вздыхая. — Хорошо, Гордий, поехали. Пусть подадут мою колесницу. Ты останешься тут, малышка или поедешь со мной? Я не буду сюда заезжать, а сразу поеду в театр.

— Ну конечно, я поеду с тобой, — сказала девушка. — Как можно пропустить представление?

Когда мы спустились на лифте на первый этаж, возле дверей клети меня ждал малознакомый человек. Высокий мужчина, с седеющей бородой и ясными проницательными глазами. Это был протоспафарий прасинов Максимус Пицений Бамбали, у него были ко мне кое-какие дела от прасинов.

Пока я с ним разговаривал, Либерия недовольно хмурила брови. Наконец, она недовольно топнула ножкой и сказала:

— Сколько можно ждать тебя, Момиллус? Я устала, хочу кушать, отдыхать и поскорее отправиться на представление в театр. Хватит уже болтать.

Я увидел, что девушка едва сдерживается и быстренько закруглил беседу. Мы вышли из дворца, а когда я оглянулся, то заметил в окнах третьего этажа круглые головенки моих братьев, с любопытством разглядывающих меня. Я помахал им, но они тут же исчезли, будто их сдуло шквальным ветром.

Мы забрались в колесницу и помчались за город. По дороге нам встречались толпы народа, до сих пор празднующие Либералии. Некоторые из мужчин и женщин ходили обнаженные, ничуть не смущаясь своей наготы.

Почти все встреченные нами были пьяны, смеялись и подбрасывали вверх кувшины. Пара мужчин пыталась остановить колесницу и бросились наперед нам. Я едва успел свернуть в сторону. Камахан сзади гневно закричал на них и хлестнул арканом, так что бедолаги сразу с криками разбежались.

Когда мы выехали из города, я почувствовал, что притомился за день. Признаться, я вполне понимал Либерию, потому что и сам порядком устал. Да так, что немного задремал и чуть не вывалился из колесницы на ходу. Впрочем, после этого я уже держался за стройный стан девушки и близость ее тела возбуждала меня.

Моя новая подруга, казалось, совсем не замечала того, что я упираюсь ей в зад затвердевшим мужским достоинством. Только иногда, когда я, совсем теряя голову, лез ей под тунику руками и пытался облапать прямо на ходу, она застенчиво улыбнулась и отстранилась от меня. Впрочем, поскольку она находилась в моей власти и не