Москва - Дмитрий Николаевич Дашко

не чистый спирт, а то споим пацана – кто тогда на местах работать будет? Нам в органах малолетние алкоголики не нужны.

Тем временем эксперт снова разложил содержимое своего чемоданчика, и мы приступили к тщательному осмотру трупа. Уже второго за один день.

Тело извлекли из мешка и разложили на заранее подготовленном куске брезента. Снова высыпались несколько зёрнышек овса, подтверждая версию, что убийца связан с лошадьми.

Бахматов достал трубку, набил её табаком и закурил. Трепалов тоже завертел папироской. На его немой вопрос я честно ответил, что не курю.

– И правильно делаешь, – согласился Александр Максимович. – Для здоровья полезней.

Я кивнул и бросил взгляд на мертвеца.

Голова размозжена до такой степени, что на ней, как говорится, и места живого не осталось. Я просто диву даюсь, как в реальной истории удалось опознать несколько жертв – снимаю шляпу перед этими ребятами. Впрочем, могу сделать это прямо сейчас, поскольку сыщики, которые в итоге отловили душегуба, – вот они, стоят передо мной.

Правда, им понадобится ещё целый год, а я не хочу терять столько времени. Кто знает, может, если удастся спасти с десяток невинных душ, многое в истории моей страны изменится к лучшему?

Надо сказать, потрудился Упаковщик на славу: у жертвы, довольно крупного мужчины, голова и ноги были притянуты к животу так, что тело поместилось в обычный мешок. Набил руку, сволочь.

Внимание криминалиста привлекла выцветшая тряпка, которой был связан труп.

– Знаете, товарищи, а ведь это кусок пелёнки, – заметил эксперт.

– Уверен? – выступил вперёд Трепалов.

– Да. По-моему, тут даже остались следы каловой массы. Думаю, точно смогу определить в лаборатории.

Об этом я тоже слышал. Благодаря найденной пелёнке сыщики смогли добавить новый штрих к портрету маньяка: у этого промышляющего извозом мужчины недавно родился ребёнок, что значительно сузило круг поисков.

Именно эту гипотезу я высказал, когда убедился, что газетчик перестал вертеться под ногами. Кстати, надо ещё намекнуть Бахматову, что у них в МУРе есть утечка: кто-то сливает информацию в газету. И пусть это наша советская пресса, которую априори многие поспешили записать в скуку смертную, однако в довольно свободные и, не побоюсь этого слова, демократичные двадцатые годы прошлого века многие издания носят сильный налёт бульварности и ничем не уступают тогдашним американским или европейским аналогам.

Вот только для нашей работы это не всегда во благо.

– Так… говоришь, у злодея недавно появился ребёнок, – задумчиво протянул Трепалов. – А наука может выяснить, пацан или девчонка? – с надеждой посмотрел он на эксперта.

Криминалист только усмехнулся.

– Боюсь, так далеко наши возможности ещё не дошли.

– Жаль, – вздохнул Александр Максимович. – Меньше б работы было. Но всё равно – уже чуток полегче.

– Товарищ Трепалов, – обратился я к нему, на сей раз официально и даже на «вы», как и предписано субординацией по отношению к начальнику, – разрешите мне взять на себя проверку подозреваемых? Разумеется, с помощью товарищей из МУРа.

– Приступайте, – кивнул Трепалов. – Леонид, окажешь содействие?

– Даже не сомневайтесь, – утвердительно мотнул головой Бахматов.

Возле набережной уже начинали собираться зеваки. Смирнов и подоспевшие милиционеры из его отделения оттеснили их подальше, чтобы толпа не мешала нам работать.

Подкатила труповозка, из которой выбрались двое дюжих санитаров в грязных халатах.

– Постараюсь сделать оба вскрытия уже сегодня, – сказал эксперт. – Результаты сообщу либо вечером, либо, в крайнем случае, – завтра с утра.

Мы вернулись на Петровку и сразу погрузились в изучение бумаг. Первым делом я попросил Бахматова отобрать всех извозчиков, которые попали в поле зрения уголовного розыска. К счастью, среди них оказался и Комаров, который служил в транспортном отделе Центрального управления по эвакуации беженцев и пленных Наркомата внутренних дел, сокращённо – Центрэвака.

Ничего особо криминального за ним не водилось, но сыщиков насторожил тот факт, что Комаров часто бывал на конном рынке, при этом непохоже, чтобы искал клиентов, которых было необходимо куда-то отвезти, и кобылу свою так и не продал.

С одной стороны… ну, может, отдыхает таким способом мужик. В моё время, скажем, специально в гараж ходили, подальше от бдительного ока жены: повозиться, подумать, пропустить стопочку.

С другой – на какие шиши, спрашивается, семью тогда кормить, если извозом почти не промышляешь и лошадь не продал?

Правда, коллег смущала героическая биография товарища: воевал в Гражданскую, был отмечен начальством, да и в Центрэваке о нём отзывались только положительно. Толковый и исполнительный работник, примерный семьянин, скромный, может выпить – но, опять же, в меру, правда, набожный… ну, так у нас советская власть преследованиями по религиозному признаку не занимается. Вера – личное дело каждого гражданина.

В общем, не вязалось вышесказанное с обликом кровожадного убийцы. Потому и не сразу на него сыщики обратили пристальное внимание.

– Чего это ты материалы на этого гражданина в руках крутишь? – недоумённо спросил Бахматов. – Как там его… Комарова, – прочитал он фамилию. – Что тебя в нём заинтересовало.

– Да вот, тут написано, что у него пару месяцев назад пополнение в семье случилось, дочка родилась, – вывернулся я.

– Так не у него одного, – заметил Бахматов. – Я тебе наугад сейчас ещё с десяток таких надёргаю.

– Я понимаю, – вздохнул я. – Но есть ещё одна вещь. Вам ведь удалось установить личности нескольких погибших?

– Ну… Ох, и пришлось тогда побегать! Все они, как выяснилось, – приезжие, к нам в МУР материалы по их пропаже не приходили. Вышли почти чудом.

– Именно что чудом, – согласился я. – Я покопался в их бумагах. Везде свидетели говорят, что видели их в последний раз на Смоленском конном рынке, так?

– Так.

– Комаров тоже регулярно бывает на этом рынке.

– Знаешь, сколько там такой публики бывает в базарный день? – в сердцах воскликнул Бахматов.

– Догадываюсь, что до хрена.

– Именно! Это же не просто рынок, а золотое дно для извозчиков: этому товар отвези, того до нужного адреса подбрось. В общем, извозчиков там как мух на дерьме, уж извини за выражение. Да и место, скажу я тебе, – тоже дерьмовое.

– Ничего, выражение хоть и грубое, но образное, – усмехнулся я. – Но круг всё равно сужается. Загибай пальцы, будем вместе считать.

– Излагай, Пинкертон, – хмыкнул Бахматов.

Я пропустил мимо ушей его насмешку.

– Поехали. Комаров часто пасётся именно на Смоленском рынке – это раз. Он извозчик – это два. Есть некоторые сомнения в том, как он зарабатывает себе на хлеб, – три. Недавно появился ребёнок – четыре…

– И со всем этим ты собираешься идти за ордером на его арест? – откровенно развеселился Бахматов.

– Погоди, Лёня. Я тебя, конечно, понимаю: приехал откуда-то хрен с горы, учит тебя, опытного сыщика, как преступников ловить… Разумеется, твоя ирония уместна.