И такая судьба (СИ) - Леккор Михаил

Э-э! — опомнился Дмитрий, — о чем ты? В первой четверти XVIII века это огромные деньги. Да вся покойная Боярская Дума, дай ей здоровья, хи-хи, будет рада за такие деньги работать. и работы у тебя обязательной нет, почти уже сам себе барин (боярин), а точнее подполковник гвардии!

Он вольготно разлегся, благо его дражайшей супруги уже не было. Куда-то убежала пораньше. От мужа законного ушла, паразитка! — вдруг взревновал похмельный Дмитрий.

Увы, ревновать было не за что. появилась жена Даша, по кровожадной глазам которой легко читалась степени наказания блудного мужа. Впрочем, бог с ней, побьет так побьет, что он, мужчина, будет бояться бабьих побоев⁈ Лучше спроси, где заныканы деньги, авось и не надо будет их искать.

Спросил. Даша недоуменно посмотрела на него, можно сказать, тупо, мол, что за фигню ты спрашиваешь у своей дурочки, совсем уж перепился водки!

Но в разгар этой мыслительной деятельности в глазах вдруг мелькнула смешинка. Даша белозубо засмеялась, напоминая не такое уж далекое время, когда она (и он) были совсем молоды.

— Хотела было разыграть тебя, мол, ничего не знаю, — призналась она, — да ты и так такой несчастный и тоскливый лежишь на кровати, куда уж дальше!

— Ага! — растаял он от такой Даши и вдруг затащил к себе в кровать. Предложил от всей широты своей души: — может, пока еще раннее утро, понежимся под одеяло?

— Ха-ха! — обломила она его коварные замыслы, — какая рань, солнце уже к полудню подходит. Сейчас обедать будем, как только тятя придет. Я вон с верфи пришла, все утро работала. За тебя, между прочим!

Новости были умеренно неприятными, но как-нибудь переживем. Но вставать, видимо, придется, раз обед уже. Хотя, может, Даша пошутила. Она ведь такая шутница бывает иногда, особенно когда касается своего бедного мужа.

— Супруга моя, — спросил он подозрительно, — а ты точно уверена, что солнышко наше катится на небе к полудню. Лично я ни черта не вижу из-за свинцовых туч.

Жена легко вырвалась из его рук, перекрестилась на красный угол. Съязвила:

— Солнце на небе не видно, это так, только его бездельники и пьяницы типа тебя ищут. Старательные-то работники знают, что день уже давно идет и наполовину подходит. Вставай уже! Будет ночь, будут и ласки, чай законные супруги. А пока день, обедать и хоть немножечко работать, раз уж ты рабочее утро проспал!

Дмитрий встал, широко зевнул, не забыв перекрестится. У местных жителей этого века есть забавный постулат, что в широко открытый рот может влететь нечистая сила. Смех и только, а надо верить, чтобы нечаянно не взгрустить жену. И так уже полдня бока отлежал. После обеда встанешь, а толку? Все одно уже все отработали и скрылись, будешь один время токовать.

Хм, а какая она у него сильная. Такую снасильничаешь. Пока сама не захочет, даже ни-ни амурных затей. А так ведь сама силой возьмет!

Прошли в столовую. Слуги, увидев хозяев, сразу же начали наливать щи. Дмитрий и Даша для начала перекрестились на иконы. Сын Александр, глядя на родителей, тоже перекрестился. А тут и тесть подошел, тоже перекрестился, взял чашку с щами.

Щи в петровскую четко разделили все российское общество на щи старые без картофеля и с кореньями и щи новые с картофелем. А уж остальное в зависимости от достатка — с молоком или нет, с мясом или пустые. Вкус потребителя здесь, как правило, роли не играл.

В семье молодых князей Хилковых все — и первое блюдо, и второе, ели с картофелем, если рецепт не противодействовал. И старый князь не морщился — сам когда-то научил с этим заморским овощем питаться, а молодой князь так вообще слыл картофелеедом. Ну и родные за ними тянулись.

Хлебая щи, Дмитрий как бы ненароком, наконец-то, спросил о деньгах. Кого он хотел этим обмануть. Тесть Александр Никитич хитро улыбнулся, но прикрылся деревянной ложкой, жена Даша, наоборот, открыто язвительно улыбнулась, стараясь, чтобы муж ее видел. А уж сынишка Сашка открыто возопил:

— Папкауже открылся, что деньги потерял! Радость-то какая, мама!

Дмитрий грустно улыбнулся, мол, спасибо вам родные, поддержали в тяжелое время. Про себя же подумал, что, кажется, вот негативный итог его воспитания. Жил бы по «Домострою», так жена бы только испуганно смотрела и пугалась мужа-кормилица, а сын вообще сидел в детской комнате с няней!

Даша, по-прежнему улыбаясь, ему ответила уже без всякой язвы и без контекста:

— Милый, не бойся, хоть и пьян был очень сильно, едва меня узнал, а уж тятю Александра Никитича так, по-моему, совсем не увидел. Но деньги принес все, казначей весь вечер вчера и сегодняшнее утро считал, пять тысяч рублев, копеечка в копеечку!

— А что так долго? — искренне удивился Дмитрий, — пять тысяч — деньги большие, но все же не огромные, что Кальд с помощниками так долго рубли считали.

— Кабы рубли, — в кои-то время открыл рот старый князь Александр Никитич, — из пяти мешков в четырех были копеечные монеты, а иногда даже старые денги. Вот и считали, не покладая рук. Пять тысяч!

«Ну ладно хоть не обманул Меньшиков, — подумал Дмитрий, — сильно, видать его испугал Петр, не захотел идти на дыбу, а царь, ей-ей, его бы отправил. Но и голову не потерял, приказал вынести ровно пять тысяч. А вот старые чешуйки — копейки допетровского времени ручного выдела — выделить его слуги уже не успели, выделили вкупе».

Деньги эти не все еще мои, — объяснил он спокойно, — две тысячи рублев царь Петр Алексеевич приказал дать Алексашке за мои боли. Это мои. А вот три тысячи рублев государь выдавил из него за свой сором — Меньшиков же говорил как бы от имени царя. Но и эти деньги он опять отдал мне — за фляжки гвардии, а остатнее — за шхуны.А то корабельный подмастерье некая княгине Хилкова жаловалась, что ей денег не хватает. Так что бери и плати, царь платит! Правда, чужыми деньгами, но это уже мелочи.

Князь Александр Никитич удивленно-пораженно посмотрел на дочь:

— Ну дщерь моя, ты, оказывается все умеешь. И детей выносить — родить, и с царем Петром Алексеевичем говорить, а это очень страшное дело, по себе знаю, и, как следствие, деньги зарабатывать.

— Ты, тятя, выучил, а потом вот Митя буквально заставил. Впрочем, я его уже не виню, мне даже понравилось, — Даша влюблено провела по нему взглядом.

Дмитрию такая косвенная похвала понравилась, но его больше беспокоили будущие дела:

— Деньги его царское величество отдал и потому скоро спросит, где мой товар? И не дай Бог, я ничего не сделаю, уже мне попадет, а Меньшиков еще подтвердит. Так что я опосля обеда пойду в мастерскую, просмотрю, как делаются. Потом, наверное, в нашу верфь, гляну на щхуны, как оно?

Он вопросительно посмотрел на Дашу, как на главного мастера, ответственного за эти корабли.

Та задорно нахохлилась:

— Все хорошо, мой князь, все шхуны уже стоят на воде и даже не тонут! Смори и удивляйся, мин херц!

Такую жену он всегда любил и радовался. Потому мягко ее поправил:

— Не я, милая, государь. Он будет главный учитель и ревизор. И если что-то ему не понравится, то на дыбу не отправит, конечно, но к серьезным делам уже не пустит.

— Ну а ты? — не согласилась она с мужем, намекая взглядом, что он сам неоднократно спорил с царем и даже в ряде случаев проигрывал ему. Петр мог уличать Дмитрия в ошибках, даже в пьянке и лености, но ведь все равно относился хорошо.

— Я-то! — усмехнулся муж по-доброму, — это другое. Вот и ты сама, когда сделаешь десять кораблей, то на одиннадцатом корабле можешь уже и спорить с государем и спорить с ним, как подмастерье с подмастерьем, а не как красивая женщина с мужчиной. С одиннадцатым, но не с первым!

— Да, моя единственная и любимая дщерь Дарья, — поддержал зятя Александр Никитич, — первое дело надо работать особенно тщательно и боготворя. Ибо не понравится твоя первая работа, считай, всегда будешь в последнюю очередь стоять!

— Все я уже испугалась! — весело закричала Даша, оставила кусок курицы, задрала руки вверх, — сдаюсь, милорды, я на дно Балтийского моря.