Ду Бин Сань (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

— Какой же ты все-таки мерзкий, братец!

— Нормально! Она там в дерьме копалась. А я типа — мерзкий?.. Где картонка обещанная, Ву Хо.

— Да я так подумала: что не женское это дело снег ворочать, тем более неуклюжей картонкой. Вон, у вас вдвоем как лихо получается. Я буду лишь мешаться под вашими лопатами.

— Э-э, систер! Это че такое сейчас началось-то? Ты че, типа, так намекаешь, что сливаешься?

— Ну, типа того.

— Да блин, Ву Хо, че за подстава?.. Нет картонки, так давай по очереди с тобой одной лопатой снег швырять. А то это Бин Сань у нас боров двужильный, а у меня, между прочим, уже спину пипец как ломит, и руки отваливаются.

— Сам, братик. Сам, сам, сам!

— Ну, Ву Хо, так не честно!

— Давай-давай, иди, помогай другу. А то он, вон, один за всех пашет. Даже как-то неловко. Ладно я — девочка, но ты-то Ва Гонь… Ты мужчина или тоже слабый пол?

— Вот и договаривайся после этого с тобой… — заворчавший Ва Гонь, вернулся-таки тоже к высоченному сугробу и, выдернув свою лопату, стал помогать мне разгребать снег.

— Ну извини, братик. Мне подружка позвонила. У нее там проблемы серьезные, попросила срочно приехать, помочь разобраться, — стала объясняться с нашими работающими спинами, оставшаяся ни у дел Ву Хо.

— А наша с Бин Санем проблема тебе, значит, уже побоку? — фыркнул обернувшийся к сестре Ва Гонь.

— Да ну что ты такое говоришь! Нет, конечно, — заверила его Ву Хо. — Я обязательно вернусь до четырех часов. И если вы к тому времени не отроете из снега пакет, я обязательно поддержу вас в разговоре с этим бандитом…

— Слышь, иди уже, а! — развернувшись, шикнул я на болтушку. — Отвлекаешь!

— Ладно-ладно. Удачи, мальчики. Все, я уже убежала…

Глава 14

Через примерно полчаса после ухода Ву Хо, когда мы с Ва Гонем совместными усилиями расширили очищенную от снега площадку где-то до середины окон второго подъезда, у нас неожиданно появились зрители.

— Гляди-ка, брат Бы Дай, жирный с дрищом в нашем дворе посмели без спросу кидать лопатами наш снег, — раздался за спиной вдруг развязный голос какого-то душного типа.

— Вижу, брат Че Ный. Такого вопиющего хамства нам никак невозможно стерпеть, — вторил товарищу говнюк номер два, смешно растягивая гласные и миксуя таким макаром свою речь с пчелиным гуденьем.

— Определенно, брат Бы Дай, два придурка снова нарываются на серьезную трепку.

— Согласен, брат Че Ный. И я уже достал даже телефон, чтобы заснять очередную серию нашего воспитания задротов.

— Ребята, ну что мы вам сделали-то? — плаксиво заканючил вдруг Ва Гонь и, прекратив работу, повернулся к изгаляющимся сзади уродом. — Мы же наш общий двор от снега очищаем, где ваши родители живут. Общественно полезным делом занимаемся…

Заинтригованный начавшимся цирком, я тоже оставил лопату в сугробе и развернулся.

— Дрищ, заткнись, — фыркнул один из пары крепко сбитых азиатов примерно наших лет, в одинаковых серых штанах, шапках, ботинках и пуховиках. Судя по голосу, звали этого ушлепка Че Ный. И чуйка подсказывала мне, что фамилия у этого персонажа скорее всего насквозь цыплячья: какая-нибудь Ко. Потому как, с добавлением опущенных (для благозвучия, вероятно) в двух местах эн, получающаяся тогда характеристика ушлепка: конченный, на все сто соответствовала манерам говнюка.

— На колени, шелудивые псы, и прощения оба просите, живо! — иерихонской трубой прогудел ушлепок номер два, сверкающий направленным на нас телефоном в руках (оператор, блин, недоделанный). Имя этого ушлепка, из-за частого обращения к нему товарища, было уже мне известно: Бы Дай. О фамилии же приходилось снова лишь догадываться. Но и в этот раз на помощь мне пришла интуиция, подкинув идейку, что фамилия говнюка, как у всегда на все согласного статиста — то бишь За. Ведь получающееся тогда «забыдай», после незначительной коррекции центрального звука, весьма гармонично сочеталось с его бычьим видом и тягучим голосом.

— И тогда мы с братом, возможно, не станем сегодня наказывать вас слишком строго, — подхватил за «иерихонской трубой» конченный.

— Возможно, — с важным видом прогудел забодай.

И оба ушлепка, весьма довольные своей тупой издевкой, дружно расхохотались.

Ушастый придурок рядом и впрямь грохнулся перед спортсменами на колени и, низко кланяясь им, стал нести какаю-то чушь про то, что мы не хотели, мы не знали, мы больше не будем…

— Жирный, а тебе особое приглашение что ль надо? — нахмурился, наблюдая рассинхрон в действиях своих жертв, самый сообразительный в паре говнюков конченный.

— Дозволь мне, брат Че Ный, произвести с остолпом воспитательную беседу, — прогудел забодай.

— Разумеется, брат Бы Дай, будь так любезен, — кивнул товарищу конченный, принимая из его рук наведенный на меня телефон.

— Бин Сань, ты чего? — зашипел на меня отбивающий на коленях поклоны Ва Гонь. — Это ж послушники из школы, при храме боевом.

— И че? — фыркнул я в ответ.

— Да то! Каждый из них по десятку таких, как мы играючи размотает. Прекращай геройствовать и…

— Таких, как ты, может, и по два десятка, — перебил я трусливый скулеж.

— Эй, ничтожества, о чем это вы там раскудахтались? — снова загудел надвигающийся на меня спортсмен.

— Пасть захлопни, воняет, — парировал я, без тени сомнения шагнув навстречу говнюку…

Ну что сказать? Боевая подготовка у забодая определенно имелась, и вполне достойная. Еще года три назад, возможно, я и уступил бы этому бойцу в концентрации и, соответственно, скорости принятия решения. Но с моим текущим опытом боев в ринге и отлично растянутым и разогретым, словно специально для боя, телом толстяка, я играючи поднырнул под его эффектно исполненную вертушку, и коронной двойкой тут же «выключил свет» чересчур самоуверенному противнику, никак не ожидающему такого проворства от неуклюжего казалось бы толстяка. В этот раз я не сдерживал силу наносимых ударов, и грамотно использованное усиление в виде стокилограммовой туши Бин Саня превратило каждый мой кулак в кузнечный молот, толстые же зимние перчатки на руках уберегли негодную для боя нежную кожу кулаков от болезненных ссадин.

— Это че сейчас было? — охренел оставшийся вдруг в одиночестве конченный, наблюдая за товарищем, без движения застывшим на расчищенной от снега площадке, уткнувшись побитой мордой в лед, нокаутированным после первого же обмена ударами.

— Как это?.. — вторил ушлепку с заснявшим короткометражку телефоном ушастик, по-прежнему стоящий на коленях за моей спиной.

— Это бокс был, — ответил я на первый вопрос и продолжил, обращаясь к ушлепку: — Забирай это свое говно, и валите нахрен отсюда!

— Ах ты, псина шелудивая! — ожидаемо тут же пошел пятнами конченный, лихорадочными тычками пальцев по экрану, прерывая запись, и суетливо пряча смартфон в боковой карман пуховика.

— Бин Сань, ну зачем так нарываться-то? — снова запаниковало сзади ушастое ссыкло.

Второй боец, имея уже представление о моих возможностях, стал сходиться в закрытой боевой стойке, и мне пришлось с ним реально боксировать добрую минуту, в ходе которой каждому из нас прилетело по паре-тройке довольно-таки увесистых плюх от противника. Но быстрота ног (где я, увы, из-за лишнего веса изрядно уступал прыгучему, как мячик, противнику) и реакция бывалых бойцов (где уже я имел неоспоримое преимущество над ним) помогали со смягчающими болезненные последствия ударов отскоками и уклонами туловища. В итоге, снова школа российского бокса оказалась сильнее китайского ушу, и на выходе из очередного клинча, едва не переведенного противником в крайне нежелательный для меня партер, мой резкий, как выстрел, апперкот снес к хренам челюсть конченного вместе с его сознанием.

— Бин Сань, когда ты успел так научиться драться? — схватился за щеки Ва Гонь, не по-китайски широкими глазами глядя на обоих наикрутейших послушников из школы, при каком-то там местном шаолине, теперь мирно посапывающих на слегонца окровавленном снегу. — Выходит, там с тарелкой у нас в квартире, это была не случайность? Но КАК?..