Издатель - Валерий Гуров

этот свин курит сигару сигаретными затяжками и поверху шлифует коньяком, твёрдо укреплялось понимание, что в смерти Жабы Боря не был виноват.

«Ходячий труп, он безо всякой помощи в любой момент крякнет».

— Талантливо, — густо прокашлял Вениамин Бенедиктович.

— В сборник стишок возьмёте?

— В следующий раз обязательно возьмём. Получим субсидию, освоим, Боря, и тебя следом выпустим. Тут ведь с этим субсидированием черт ногу сломит. Новые стихи от тебя когда ожидать?

— Так я ж вам только один рассказал, — пожал плечами Боря. — Новый.

Жаба помолчал. Снял очки, положил на стол перед собой и своими маленькими поросячьими глазками на красной роже уставился на Сивого.

— Про любовь, Боренька, про жизнь, это у народа находит отклик…

Вениамин Бенедиктович выдвинул один из ящиков стола, зашарил рукой и на свет появилась бутылка элитного армянского «Васпуракан». следом на столешницу встала стопка из набора в виде сапога. Жаба открыл коньяк, плеснул в стопку, подвинул Сивому.

— Когда напишешь?

«Во как, он меня ещё споить пытается», — подумал Борис Дмитриевич. — «Да я, не уважаемый Жаба, коньяка за свою жизнь больше выпил, чем из тебя дерьма вышло».

Но коньяк Сивый пить не стал, стопку подальше отодвинул. Откинулся ни спинку стула, ногу на ногу положил.

— Так что хотели то?

Вениамин Бенедиктович улыбнулся краюшками губ, проводил глазами перемещаемую по столу рюмку и резко сменил тему.

— Как к сессии готовишься? На второй курс переходить готов, студент?

— Пионер всегда готов, Вениамин Бенедиктович.

— И к экзаменам как следует подготовился? — По вашему то предмету наверное автоматом получу? — подмигнул Сивый.

— Ну автоматом… может и автоматом, Боренька.

На столе, уже из другого ящичка появился лист формата А4. Жаба подвинул его к Борису.

— Хотел я собственно вот что…

Сивый ознакомился с содержанием листа. Это была выписка из журнала ведомости на фамилию Шулько. Всего два столбца — «предметы» и «оценка успеваемости». В «предметах» оказались перечислены все те дисциплины, которые проходились во время второй сессии 1 курса. Справа в «оценке успеваемости» было любопытнее — во всех столбцах стояло «зачтено», а где обозначались экзамены вовсе писали «отл». Судя по этому документу Боря сдал сессию экстерном и оказался переведён на второй курс с повышенной стипендией.

«Неожиданно как».

Хоть Сивый и не планировал особо продолжать учебу за ненадобностью, но корочка диплома не помешала бы. Пусть все те знания которые преподавались в университете у Сивого были давно занесены в мозг.

— И что мне за это сделать надо, Вениамин Бенедиктович? Я хоть и молодой, но знаю, что без труда не выловишь и рыбку из пруда.

— Так ты собственно уже сделал, — широко улыбнулся Жаба, свеча жёлтыми прокуренными зубами. — Стих написал, и мы его в сборнике издадим, на первых полосах. Будешь свет молодёжи нести в своих стихах. А это, — Вениамин Бенедиктович коротко кивнул на листик. — Мой подарок тебе, как победителю.

— Круто, спасибо, ну я тогда пошёл?

Сивый понимал, что Жаба его к чему-то подводит. За просто так никто никому не стал бы закрывать сессию.

«Нет, этот индюк явно че то вознамерился с меня поиметь».

— Секундочку, Борь, тут одну бумаженцию надо подписать, чуть не забыл, — спохватился Жаба.

Поковырялся в стопке документов у себя на столе и извлёк несколько скреплённых скрепкой листков, подвинул поближе к Сивому.

— Вот здесь, здесь и здесь подпись поставь, — критик аж жопу поднял из-за стола, чтобы показать места подписей.

Кровь критику сразу к лицу прилилась, красный как сеньор Помидор стал, из Чиполлино.

— А это для чего подписывать?

— Ну чтобы сборник вышел, чистая формальность и бюрократия.

— Вон оно как.

«Полюбопытствуем».

Привычки подписывать документы не глядя Сивый не имел, больно дорого она обходится. Взял листы и проштудировал от корки до корки.

«ДОГОВОР об отчуждении исключительного права на произведение», — прочитал Сивый. — «Во оно как. И кому что собираемся отчуждать?»

Между тем из договора следовало, что отчуждают у Бориса Дмитриевича Шулько — два объекта авторского права: псевдоним «Боря Сивый» и произведение «Жизнь», как обозвали тот самый стих современной поэтессы.

«Интересненько бульон закипает», — прокомментировал про себя Борис.

— А что значит этот пункт, Вениамин Бенедиктович? — ткнув пальцем в договор, спросил Сивый. Поднял глаза и уставился на критика. — Я выходит больше не смогу стих рассказывать?

— Сможешь, конечно, — мило улыбнулся Жаба и как бы между прочим подвинул нетронутую стопку с коньячком поближе к студенту. — Просто туда-сюда, с бумажками возня, отчеты, что черт ногу сломит… по хорошему мы ведь тебе должны вознаграждение оплатить.

— Так оплатите?

— Нельзя, понимаешь ли, потому и помогаем чем можем, — Жаба кивнул на листок с успеваемостью.

— Почему же нельзя?

— Ну как, союза писателей СССР уже нет, союз писателей России только открылся, дооформляемся. Выплат пока не проводим. Оформить тебя по договору — проблематично, ты студент и вопросы начнут появляться нехорошие… — ездил по ушам Вениамин Бенедиктович. — А если правильно не оформиться, то и субсидии не дадут, Боренька. Вот и придумали такой способ.

— А остальные тоже отчуждение подписали?

— Подписали, конечно, это ж какая честь быть изданным.

«Брешешь, Жаба», — Сивый смотрел в прищуренные глаза критика. — «И не стремно тебе старый лис вот так на шее у молодёжи ездить?».

Вслух сказал:

— Ясно, а отчуждаю кому? Разве не на университет?

Вопрос был задан не зря — «Приобретателем» числилось некое физическое лицо. Кстати с больно знакомкой фамилией.

— Отчуждаем Невминько С. П. Сергей Павлович наш человек, член союза писателей России, замечательный поэт.

— Однофамилец сына первого секретаря горкома стало быть? — вдруг припомнил фамилию Сивый.

— Просто однофамилец, — кивнул Жаба.

— Вениамин Бенедиктович вы же сказали, что членам Союза писателей ещё нельзя платить?

— Ну… — Жаба заерзал на стуле своей жирной жопой, побагровел, пойдя красными пятнами по лицу и шеи.

«Юлит падла, за жопу взял, ищет варианты как выкрутиться и злится, что я ему вопросы задаю», — мысленно прокомментировал Сивый.

— Понимаю, бюрократия, субсидии… вы только сразу поставьте зачеты, как я подпишу, да? — решил подыграть он.

Сам Боря то давно понял, что происходит. Жаба зачем-то пытается отжать у него имя вместе с псевдонимом и сделать отчуждение на имя партийного сынка. О Павле Мироновиче Невминько известно было следующее. Высокопоставленный чиновник столичного покроя, ещё несколько лет назад ходивший в кандидатах в члены Политбюро, оказался сослан в глухую провинцию. И сослан за какую-то провинность якобы. За какую — история умалчивала. Понятно, что в газетах ничего подобного не писали, но слухи ходили разные — мол с чего вдруг шишка московская в Мухосранск сел. Связывали прибытие чаще всего с попытками Невминько обойти постановление 410. Даже одно время слушок