Николай Берг - Лёха

Лейтенант сам к ним вышел, поручкались, потом лошадь с телегой увели в лес, а Берёзкин рукой махнул — дескать, снимаемся.

Облегченно вздохнув — и потому, что лесник оказался нормальным мужиком, а не сволочью и что лекарь прибыл и, может быть, удастся теперь от раненых отделаться — и оттого, что не надо бегать по лесу с кучей врагов, наступающих на пятки, Семенов подхватил пулемет и поспешил к своим. Следом запыхтел Лёха, тоже обрадованный, и бурят, у которого на физиономии вроде как ничего не отразилось, но вот глазенки явно повеселели.

Точно — один из приехавших был тем самым Жуком. Второй и третий — не представились, только руки пожали. Один — тот, что держал в руке небольшой кожаный саквояжик (точно — лекарь) явно был модником и хотя и был в лесу, а одет был по-городскому, даже и с галстуком, и усы у него были самые модные — аккуратно подбритая «зубная щетка» под самым носом, такие носили те, кому было время их подстригать все время — как у известного комического актера Чарли Чаплина. Семенов смотрел с ним фильмы и они ему нравились, потешные были. Да и многие после Империалистической войны такие носили, вот и у ротного покойного такие же имелись. И у Гитлера такие же усишки были точно.

Правда, говорил покойный ротный, что тут дело не в моде, а в практичности — дескать, как стали газом на фронте поливать друг друга, так и сошли на нет пышные усищи на всех фронтах, погибали пышноусые, противогаз из-за усов неплотно сидел, газ просачивался — и каюк. Вот усачи и перешли на такую экономную щеточку, чтоб и усы имелись, и противогаз надеть можно было. Может, и правда, слыхал Семенов от ротного, что Гитлер тоже газку на войне хапнул. Может, даже и из-за усов.

Второй незнакомец явно с противогазами дела не имел, потому как ему бы и Семен Михалыч Буденный бы мог позавидовать. Пышные усищи были на морщинистой физиомордии, сразу они и замечались, первыми. А глазенки маленькие, хитрые и лукавые — вроде как и незаметны. Себе на уме человек, ясно.

С лошадкой остались лесник да бурят — тому очень хотелось с лошадкой постоять, дескать, соскучал. Ну а заодно и за лесником присмотр, тоже хорошо. Остальные довольно споро прошли к лагерю. Пустоватый был лагерь, неуютный, что сразу же пришлые и отметили.

Берёзкин пожал плечами, коротко пояснил, что неизвестно было, кто утром заявится. Те двое переглянулись — и согласились. Потом тот, кто был с чемоданчиком — саквояжиком тут же полез под брезент — к раненому и больному. Дождик, наконец, перестал, солнце вылезло и сразу потеплело. Неугомонный Середа мигом кофе приготовил, блеснул, так сказать, гостеприимством. Потихоньку разговорились, но пышноусый словно выжидал чего-то, зачем пришел — не говорил, да и кто он таков — тоже оставалось неясным. Вот лекарь вылез из палатки самодельной шибко озабоченным. Попросил вытянуть на свет божий раненого, потому как тут его осматривать в темноте трудно, глянул мельком на перевязанную руку артиллериста, наскоро хапнул кофе, изумленно поднял брови, посмаковал (ему хитрый Середа сахара в кружку положил, уважил. Остальные вприглядку пили).

Танкиста вытянули на полянку, лекарь помыл руки, тут же достал неприятно лязгавшую блестящую металлическую коробочку, застиранное вафельное полотенечко, разостлал на спине танкиста и словно хирургический столик развернул — быстро и четко вынимая пинцетом нужные ему инструменты.

Потом открыл рану — в трофеях было много липкопластыря, поэтому ягодицу раненую не перебинтовывали, а клали марлю и пластырем крепили. Повозился, позвякал инструментами, открывал какие-то баночки, чем-то протирал там, подсушивал тампончиками. Опять промывал. И вроде как вокруг раны и саму рану промыл, прикрыл свежей марлей и приступил к Середе, помыв опять же перед этим руки. Опять же чем-то рану мыл, сушил, потом очень ловко перебинтовал.

— Який вердикт, пане професор? — не без легкой ехидинки спросил пышноусый.

— Больной плох. Полагаю, что пневмония. Организм молодой, при надлежащем лечении и уходе может еще и выздоровеет. Но точно не в лесу. Две раны чистые — уже затягиваются вторичным натяжением, очень хорошо, что у того, (мотнул головой в сторону танкиста) что с огнестрельным ранением ягодицы, не допустили загрязнения, молодцы. Попал бы кал в рану — было бы куда хуже, гнойные осложнения в этой области чреваты, знаете ли.

— Это у нас ефрейтор такой опытный — кивнул лейтенант.

— Хорошо. А вы кем командовали? — спросил лекарь, упаковывая свои зловеще брякавшие блестящие железяки.

— Командир взвода. Пехотного взвода.

— Цей хлопчина з пораненою рукою — артилерист? А той, що лежачий — з танками на петличках? Танкіст?

— Ага. А тот, что с крылышками — авиационист — в тон ему заявил Середа.

— Ти хотів сказати — льотчик, а, сынку? — поставил его на место пышноусый.

Артиллерист не стал лезть в бутылку, благо дядька усатый вполне ему в отцы годился, но все-таки сдерзил:

— Та ні, діду. Старшина — з писарів! А з чого питання — одружити нас хочеш?

— Сержант, угомонитесь. Я так понимаю, что у вас есть какое-то предложение? — остановил пикировку лейтенант.

— А вы что дальше собираетесь делать? — спросил уже обтерший и собравший свои инструменты лекарь.

— В смысле? — поднял выцветшую бровь Берёзкин.

— Есть много вариантов. Например, часть военнослужащих остается примаками по деревням, некоторые в плен сдаются, а есть и такие, что идут в полицию служить, сейчас как раз в райцентре таких набирают.

— И паек дают? — спросил Середа с улыбочкой. Веселая такая улыбочка, только вот Семенову она сразу не понравилась, за внешней веселостью у артиллериста незаметненько так просвечивало начинающееся бешенство. Видимо и ефрейтор что-то такое почуял, подобрался, покосился на развеселившегося сержанта.

— Это все возможные варианты? — немного напрягшись, уточнил лейтенантик.

— Нет, разумеется. Некоторые пробираются к фронту, стараются его догнать. Фронт, к сожалению, не стабилизировался, отдаляется все время — невозмутимо сказал лекарь.

— А інші не бігають як оголошені за фронтом, а б'ють окупантів, де бачать — не без подковырки, но очень тихо, заметил пышноусый.

— Полная палитра выбора. Но вы так и не сказали — какое предложение у вас — кивнул лейтенантик.

— И про паек, к слову — опять влез Середа. А Бендеберя похлопал глазенками и как бы невзначай пересел чуток в сторонку. Чтобы не загораживать от Середы пышноусого.

— Паек? По объявлениям судя — тридцать оккупационных марок и харчи. А главное — грабить можно, потому как разрешается при обысках у коммунистов и бандитов изымать излишки, которые не заберет германское командование — весьма спокойно пояснил врач.

— И кто эти бандиты?

— А все, кому немецкая власть не нравится. Или — точнее — все, кто не нравится немецкой власти — отметил лекарь.

Семенов переглянулся с потомком. Тот слушал очень внимательно, даже не заметил, что у него рот приоткрылся.

— Значит, рекомендуете нам не бежать к фронту, а пойти в полицаи? — задушевно спросил артиллерист. Но лекарь оказался не так прост. Он искренне удивился:

— Это когда я вам такое предлагал, молодой человек?

— Да вот только что — ощерился по-собачьи сержант.

— Товарищ командир, вы тоже так поняли мой ответ на вопрос вашего подчиненного? — очень спокойно и ровно осведомился у Берёзкина лекарь. Очень так аккуратно спросил, словно по тонкому льду шел.

— Я могу и ошибаться. Потому — говорили бы вы прямо, без околичностей — устало ответил Берёзкин.

— Мы тута люди простые, чуть ли даже и не из народа — съехидничал Середа.

— Тогда скажу прямо — раз вы не сдались в плен, не остались в деревнях с бабенками и вроде бы не собираетесь в полицию — то нам нужна ваша помощь. У нас есть… эээ… некоторое количество людей, которым не очень нравится германская власть на нашей земле. Беда в том, что большая часть наших людей или имеет несовременный военный опыт, или не имеет военной подготовки вовсе. В лучшем случае — нормативы ГТО, что для серьезных дел мало. Как говорилось в сказочке — и патроны есть, да стрелять не умеют. Потому предлагаем — чем вам за фронтом бегать — примите участие в организации и обучении нашего отряда.

— Хворого до себе Жук забере, скаже, що племінник з Харкова приїхав, до тифом захворів, цієї хвороби німці як вогню бояться, поранений поки в лісі отлежатся. Їжею вас забезпечимо, а ви нас повчіть — добавил серьезно пышноусый.

— И чему я вас научу? Я артиллерист, наводчик — свысока заметил Середа. Лейтенант тем временем думал, прикидывал про себя что-то.

— І танки є і гармати. Тут по лісом і боліт багато чого залишилося — не моргнул глазом мужичок.

— Ясно предложение. А если мы откажемся? — спросил Берёзкин.

— Тогда с вас две винтовки с патронами за мой визит, ну и что еще сможете дать за мешок провизии, который мы вам привезли, в телеге лежит. Табаку, извините, тогда не дадим, самим пригодится. Разумеется, судьба ваших больных и раненых будет решаться вами самостоятельно.