Величие империи (СИ) - Старый Денис

— Ваше Великое Высочество, неугодно ли будет называть новые русские земли, включая Крым, Новоросским генерал-губернаторством? — спросил я.

— Новороссия… — покатала на языке название престолоблюстительница. — Сие мне по нраву. А что есть «компетенция»?

Князь Черкасский посмотрел в мою сторону.

— Сие слово означает соразмерность, ваше Великое Высочество, — проявил образованность князь.

— Так тому и быть. Но есть у меня вопрос: как вы сможете совмещать? Оставаться главой Тайной канцелярии, при этом быть наместником? — спросила Елизавета.

На самом деле я пока и сам не знал. Но всегда же можно найти достойных исполнителей, заместителей, которые представляли бы мои интересы в Крыму после того, конечно, как я решу главный вопрос и будет подписан договор между Крымским ханством и Российской империей.

— Если будет на то позволение ваше, Елизавета Петровна, то я хотел бы выбрать себе близкого помощника, который способствовал бы моим делам, — спросил я, поставив престолоблюстительницу при этом перед фактом.

— В этом вы вольны, — сказала Елизавета, будто бы отмахнулась.

— И куда же столько денег вам, генерал-лейтенант, нужно? Не скажете, сколько уже собрали? — поинтересовалась Анна Леопольдовна, меняя тему разговора.

— За каждый рубль, который будет получен моим обществом, я предоставлю отчёт всем членам Государственного совета, а также, если на то будет воля престолоблюстительницы, напечатаю в газетах полный отчёт, куда и на что пошли деньги, — сказал я, сделал небольшую паузу, предоставляя время, чтобы осмыслить своё заявление, продолжил: — Рассчитываю на эти деньги сформировать две полноценные дивизии по новому образцу и с новейшим вооружением. Кроме того, нынче в России простаивают две крупные верфи, на которых можно строить линейные корабли. Я готов, чтобы не обременять казну, вложиться этими деньгами в строительство двух кораблей.

— Это достойно, — решил подать свой голос на Государственном совете принц Антон Ульрих.

— Да, полагаю, что сие весьма достойно. Однако, господин Норов, не подскажете ли, какая может быть выгода престолу российскому и нашему Отечеству от ваших золотых приисков? — усмехнулась престолоблюстительница, когда поняла, что я несколько удивлён её осведомлённостью.

Это наверняка уже решил оказаться полезным герцог Бирон. Кроме его так и не знал никто. Но… Вот ещё плюшки — награды для меня. Елизавета Петровна сказала: «моих золотых приисках». А она понимает, что не имеет права произносить пустые слова. Так что…

— Если позволите, ваше Великое Высочество, то я сделаю подарок вам и престолу Российской империи. Я обязуюсь за свой счёт и деньги неравнодушных верноподданных императора российского, — заметил, как Анна Леопольдовна погладила свой живот, — в самое ближайшее время открыть два университета: в Петербурге и Москве. Казне сие мероприятие ни во что не станет, а слава о престолоблюстительнице и русском отечестве прогремит в Европе.

— Хитрец! — не выдержал и впервые за время после смерти Анны Иоанновны улыбнулся герцог Бирон. — Выходит, что и за мои деньги университеты строиться будут.

— На подобное дело, сколь смогу, столь и буду отчислять. Всё своё жалование, как фельдмаршала, полагаю отдавать на просвещение русское, — сказал Антон Ульрих.

Ну прям единение какое-то! Или же происходит что-то такое, похожее на явление, высмеянное баснописцем Крыловым. Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку.

Ну и правильно! Не всё же Норову делать широкие жесты и выступать главным меценатом Российской империи. Тем более, что присутствующие наверняка уже поняли или на интуитивном уровне почувствовали, насколько великой силой может быть пропаганда и периодическая печать, как составная её часть.

Ведь можно приобрести среди просвещённого общества и даже в народе славу и любовь. Достаточно сделать полезное для отечества дело, в нужном ракурсе преподнести его в прессе, рассказать о том добродетельном человеке, который пожертвовал, например, тысячу рублей на строительство школы для сирот.

— Полагаю, что нам очень многое нужно обсудить, понять. Но не будет ли угодно вашему Великому Высочеству, вашим высочествам, господам, всё же обсудить погребение почившей государыни? — спросил Бирон.

Чуть было не начавшееся веселье тотчас сменилось на скорбь и уныние. С другой стороны, как-то это не по-христиански, когда мы решаем многие вопросы, связанные с будущим, но при этом не решили вопрос из прошлого.

Когда же обсуждение перешло в плоскость, какого цвета, качества и ворса должен быть бархат, которым будет обшит гроб Анны Иоанновны, как должны быть одеты приглашённые на погребение люди, какое сопровождение, какие кони, цвет карет… я откровенно заскучал и просто ждал завершения Государственного совета.

Столько подробностей… Казалось, что теперь главная задача — это красивые похороны.

Вместе с тем я смотрел на князя Черкасского, герцога Бирона, поглядывал на графа Остермана. Решал, кому какой из уже готовых моих проектов реформ отдать. Не правильно будет самому лезть во все сферы, надорвусь и врагов заработаю может и больше, чем смогу осилить.

Думаю, что реформу территориального устройства Российской империи я отдал бы Черкасскому. Его авторитет в Государственном Совете нужно как-то приподнимать. Иначе может не работать система сдержек и противовесов, Черкасского «сожрут», усилится кто-то другой.

Реформа эта нужна. Особо ничего нового, как это было сделано в реальности Екатерины II, я не придумал. Вся империя разделяется на генерал-губернаторства, где генерал-губернаторы обладают достаточной полнотой власти, чтобы решать многие вопросы. Генерал-губернатору, который ещё и военный чиновник, подчиняются губернаторы.

На данный момент достаточно большая неразбериха происходит на местах, и даже не определены многие полномочия, но что ещё важнее — не прописана ответственность за те или иные нарушения чиновников, негативные события. Да и с окладами так себе ситуация. Многим чиновникам даже не платят жалование. Значит, что другие чиновники это жалование присваивают себе

И таких реформ у меня хватает. Я не семь пядей во лбу, конечно же, чтобы придумывать преобразования. Всё то, что я собираюсь предлагать разным участникам политического процесса в России, — плагиат.

Однако, если за присвоение чужих стихов мне ещё как-то стыдно, хотя не сказать, что рыдаю по ночам, но вот что касается заимствования успешных русских реформ, или даже реформ, апробированных в будущем за рубежом, — тут моя совесть нисколько не возмущается.

А нет, некоторые возмущения всё-таки присутствуют. Совесть меня упрекает, почему я раньше многое из того, что сейчас готово к внедрению, не пробовал отдать на реализацию герцогу Бирону, Остерману или кому-то ещё.

По крайней мере, я мог найти время и нужные слова, чтобы убедить Христофора Антоновича Миниха о необходимости масштабной военной реформы в российской армии. И речь идёт не только, и даже не столько, про перевооружение.

Я и в будущем не понимал, зачем нужно было «забривать» крестьян в солдаты на всю жизнь. Почти был уверен, что найду чёткие ответы на свои сомнения здесь, этом времени. Тем более, что имею непосредственное отношение к армии.

Нет, я до сих пор не понимаю, почему нельзя рекрутов отпускать после определенного срока службы. Почему нельзя их наделять землёй? Ведь эти люди окажутся самыми преданными Престолу и Отечеству. Большинство из них способны стать крепкими собственниками. А еще нам осваивать огромные плодородные пространства бывшего Дикого Поля.

Так что… Раз я упустил возможность договориться с Минихом ранее, то придётся послать ему проект реформы через посыльного. Если одобрит, пришлёт со своей резолюцией, то это как раз та реформа, заниматься которой я готов.

Уже ближе к вечеру я был в Петропавловской крепости. Не один. Словно бы происходил рейдерский захват. Мои люди занимали ключевые позиции, я осваивался в одном из кабинетов Андрея Ивановича Ушакова.