"Фантастика 2025-60". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Кипчаков Александр Заид Массани

С недавних пор в столице пошла мода на фалафель — такие гороховые котлетки в лаваше. Их тоже позиционировали как здоровую пищу, но есть это блюдо можно было, только если ты сильно проголодался. Все-таки с шавухой не сравнится ничего, а уж тем более какие-то фалафели. Разве могут они заменить сочное и поджаристое мяско?

В студенческие времена Луцык сотоварищи часто замаривали червячка батоном с майонезом. Никаких изысков, все до банальности просто: покупаешь нарезной батон подешевле и маленькую пачку «Скита», льешь белую жирную субстанцию на хлебушек — и перекус готов. Шавуху в то время он покупал редко, не мог позволить себе такой роскоши. Правда, имелся еще «Макдак», но там же нормально не пожрешь.

К батону с майонезом обязательно прилагалось пивко. В основном «Очаковское» в бутылках по два, а позже по 2,25 литра. Предпочитали брать «Очаково. Специальное» с красной этикеткой, на которой изображался бородатый мужик, державший массивную кружку. В напитке этого наименования содержалось больше градусов. А уж когда в кармане заводились денежки, можно было продегустировать и шестую «Балтику». Тягучий, горьковатый портер. Настоящая амброзия!

Вообще, российское пиво в то время блистало разнообразием марок. Как-то раз они затаривались на мелкооптовом рынке напитками на чей-то день рождения, так Луцык насчитал более ста сортов пенного, продающегося в палатках. Какого там только не было. Саратовское, владимирское, омское, калининградское… Но особенно его впечатлило «Губернаторское», произведенное в Иркутске. Там было что-то около десяти оборотов, и выпив пару бутылок, Луцык порядком окосел.

А больше всего он любил «Балтику. Медовое». Продавалось оно в полторашках. С красной этикеткой — легкое, с синей — крепкое. Мед в пиве почти не ощущался, но залетало оно просто на ура. Потом его почему-то сняли с производства. Неразумное решение. Продукт преотличный и пользовался популярностью.

В Дарьяне же с алкоголем был полный швах. Как и в Маяковке, здесь царил сухой закон. Это обстоятельство очень напрягало Левшу.

— Валить отсюда надо, — скрипя зубами, кряхтел он.

— У тебя что, бухло закончилось? — ехидно спросила его Джей.

— Давно уже.

— Ну потерпи немного… Кстати, а почему тебя называют Левшой? Ты же вроде правша.

— Смолоду эта погремуха привязалась. Я четыре раза был женат, но всегда, как говорится, ходил налево. Вот и прозвали.

— Странно. Можно было как-то по-другому назвать.

— Например?

— Ходок.

— Ну тот, кто придумал так называть, меня, к сожалению, не спросил.

— А кто придумал?

— Уже и не помню.

— А жены знали, что у тебя такое интересное прозвище?

— А то!

— И все равно шли за тебя замуж?

— Шли, шли, как миленькие. Думали, что смогут меня перевоспитать. Но сколько волка ни корми, он всегда в лес смотрит.

— Еще говорят: «Горбатого могила исправит».

— Мне про волка больше нравится.

Джей тоже была не в восторге от пребывания в Дарьяне. Она люто ненавидела всяких там культистов и им подобных. Причины крылись в семейной истории. Когда-то давно ее двоюродная сестра Катя бросила мужа и двух детей и ушла в секту. Восемь лет ушло на борьбу за возвращение девушки в реальный мир, но за это время муж стал бывшим, поскольку встретил другую и заново женился, а дети уже не хотели общаться с матерью. Вскоре Катя загремела в психушку с диагнозом параноидальная шизофрения. Она и поныне там.

Мнение Кабана, озвученное им ранее, также не поменялось. А вот Гюрзу, кажется, все устраивало. Быть стервой она, конечно, не перестала, но ругалась как-то вяло, без огонька.

— Слушай, а почему тебе не нравится в Дарьяне? — поинтересовался Луцык у Левши. — Ну кроме того, что тут не наливают?

— Да как-то стремно тут…

— И это все⁈

— А чего ты ждал?

— Я полагал, что ты что-то знаешь, и у тебя найдутся веские доводы.

— Откуда мне что-то знать? Дарьянцы ведут закрытый образ жизни. Есть, правда, кое-какие слухи…

— Про языческие жертвоприношения? — предположил Луцык.

— Ты тоже об этом слышал? — встрепенулся Левша.

— Нет, откуда? Просто предположил. А может, все-таки имеется что-нибудь кроме слухов?

— Чуйка. Сердце мне подсказывает, что здесь творится какая-то хрень.

— А еще дарьянцы женщин на патроны меняют, — напомнила Джей.

Луцык покосился на Гюрзу, которая находилась в метрах в трех от них, и шепнул:

— А как думаете, возможно ли обменять подружку Остапа на пивную кегу?

Джей больно ущипнула его за бок:

— Какой же ты гадкий! А если дарьянцы решат меня на что-то обменять?

— За тебя я этим гадам глотку перегрызу, — уверенно произнес он и в доказательство серьезности намерений оскалился.

Жизненный уклад дарьянцев напоминал обычаи и нравы, царящие в Маяковке. То есть это была идейная община совместно живущих людей, имеющих единые интересы, собственность и ресурсы. Короче, все, как в фильме «Путевка в жизнь», только без беспризорников. Дарьянцы занимались земледелием и скотоводством. А еще у них был небольшой заводик по производству биодизельного топлива. Горючку гнали из грибов — гигантских дождевиков, которые росли на Карфагене в избытке.

Поселенцы носили одинаковую одежду — туники, подпоясанные разноцветными кушаками. И, в отличие от своих соседей-коммунаров, выглядели опрятно и буквально излучали здоровье.

— Классно тут у вас, — оценил Луцык, беседуя с Тигги.

— Мы стараемся жить в гармонии с окружающим миром, — поведала она.

— И как вам это удается?

— Легко и просто. Мир невыносимо прекрасен и приветлив. Нужно только открыть ему свою душу.

— Хм-м, а мне всегда казалось, что вокруг нас творится хаос.

— Хаос — это состояние души, и ничто не мешает нам его обуздать.

— Это Дарьяна так сказала?

— Она.

— У вас был с ней телепатический сеанс?

— Нет. Заступница общается с нами только через Веду-Милану.

— А что еще говорит Дарьяна?

— Что нужно следить за своим здоровьем, содержать дом в чистоте и нести добро людям.

— Немудрена наука.

— Зря иронизируешь. Если ты стремишься изменить мир к лучшему, то сначала нужно изменить себя.

Луцык наморщил лоб и задал вопрос, который давно его интересовал:

— Слушай, а как насчет нас?

— В каком смысле? Не поняла, — сказала Тигги.

— Ну в смысле, на что нам рассчитывать…

— Снова непонятно.

— Кто мы для вас? Гости, пленники или есть что-то третье… а может быть, четвертое?

— Ах это! — она всплеснула руками. — Конечно же, гости!

— Теперь все ясно.

— Пленники… Как ты мог такое подумать.

— Ну мало ли.

— Это значит, что мы можем в любую секунду уехать из Дарьяны? — вмешалась Джей.

— Конечно. Но к чему такая спешка? Отдохните немножко. Мы всегда рады гостям.

— Вообще-то мы ищем наших товарищей.

— Поступайте как сочтете нужным. Но у меня есть к вам просьба. Сегодня вечером мы празднуем день рождения Дарьяны, и будем рады, если и вы присоединитесь к нам. А завтра утром отправитесь в путь на своей повозке. А в дорожку мы дадим вам еды и воды.

— Спасибо, но нет, нам нужно ехать, — отрезала Джей.

Луцык кашлянул в кулак:

— А можно мы обсудим этот вопрос между собой.

— Конечно, конечно, — улыбнулась Тигги и отошла в сторонку.

— Предлагаю воспользоваться гостеприимством этих чудаков и остаться здесь до завтра, — предложил писатель.

— А как же Остап и коммунары?

— Ты можешь считать меня циником, но один день ничего не изменит.

— Я буду считать тебя последней сволочью. Может быть, он ранен и ему срочно нужна наша помощь. Ну и остальным тоже.

— И как мы будем его искать? Поедем на повозке по Карфагену и будем кричать: «Коммунары! Остап! Вы где? Эй! Выходите!»?

— Не паясничай.

— И не думал. Ты просто сама покумекай. Руководитель нашего маленького отряда, он же проводник, погиб. Мы не знаем, куда нам ехать. Заблудимся же. Опять же ящеры тут бродят, хищные тушканчики, урки всякие.