Суда не будет - Андрей Анатольевич Федин

Он сообщил, что видел подозрительных людей в посёлке Зареченский, на острове. Те «чужаки», со слов звонившего, приехали в посёлок вчера на бежевом «Москвиче»: на том самом, который сейчас разыскивала милиция Нижнерыбинска. Своё имя человек не назвал. Утром Бакаев отнёсся к звонку, как к розыгрышу (потому что позвонили не дежурному, а Женьке домой). Сказал, что голос бдительного гражданина походил на голос «всем известного шутника» Коли Синицына.

Но Николай Синицын клятвенно заверил товарища майора, что сегодня ночью спал дома («как младенец») и розыгрышей не устраивал. Он сообщил, что ближайший ещё не изувеченный вандалами таксофон находился в двух кварталах от его дома. Признался, что такие утренние марш-броски совершал нечасто и только по очень веской причине. Женькино утреннее ворчание он такой причиной не признал. Коля напомнил нам, что телефон в его квартиру (как и ко мне домой) пока не провели. Заявил, что он любит пошутить, но придумал бы шутку поинтереснее, чем будить коллегу и пудрить ему мозг ложной рабочей информацией.

В тот день мы всё же поехали в Зареченский.

Нашли там три трупа.

А уже на следующий день мне на работу позвонил Лёша Соколовский. Он обвинил меня в том, что я присвоил украденные у него деньги. Лёша сказал, что «так просто» мне это «не спустит».

* * *

На велосипеде путь до посёлка Зареченский оказался долгим. Я натёр с непривычки кожу на ягодицах о жёсткое велосипедное седло. Футболка у меня на спине (под рюкзаком) и подмышками пропиталась потом. Но время пути я рассчитал правильно: приехал в посёлок до окончания рабочего дня, когда жители Зареченского поедут с работы (из города) домой.

Проехал через мост — ожидаемо обнаружил, что дневная жара разогнала с берега всех рыбаков. Речка уже обмелела. Выглядела она сейчас вдвое уже, чем весной. В девяносто первом году её берега казались дикими и неухоженными. На месте будущего песчаного пляжа красовались камыши и принесённые сюда в половодье коряги.

Лизина панама прекрасно спасала мою голову от солнечных лучей, а моё лицо от любопытных взглядов. Я представил, как Вовчик с коллегами через пару дней будут опрашивать местных, не появлялись ли в посёлке «незнакомые люди». Те им ответят, что видели тут странного мужика на велосипеде, с большим рюкзаком и в дурацкой белой шапке.

За мостом я уверенно свернул влево. Маршрут на остров я прекрасно помнил. Ещё из прошлой жизни знал, что «островом» зареченские жители называли часть своего посёлка, отделённую от основного скопления домов узким бурным ручьём. Ручей впадал в реку. Он был примерно метровой ширины. Через него дорога на остров шла по деревянному мосту.

На острове стояли всего четыре дома. Они теснились между ручьём и оврагом. Занимали походившую на квадрат площадь. От берега реки до двух ближайших островных домов было примерно два десятка метров. На этой площади (от проходившей у заборов дороги до берега) расположились огороды, которые сейчас выглядели заброшенными, поросшими сорной травой.

Я проехал через мост, преспокойно направил свой велосипед к заборам. Заборы рядом с домами окрасили совсем недавно. Я отметил это ещё в прошлый раз. Прекрасно помнил, что все четыре дома на острове сейчас пустовали. Их хозяева в эти дни отдыхали на морском побережье. Поэтому я преспокойно подкатил к калитке ближайшего дома, слез с велосипеда.

* * *

Тогда, мы через мост из досок не поехали. Оставили мою «шестёрку» на берегу ручья. Пошли на остров пешком. Втроём: я, Женя Бакаев и Коля Синицын. Прислушивались и приглядывались. Переговаривались в полголоса. Коля не убирал руку с рукояти табельного пистолета. Позже я сообразил, что только Синицын в тот день изначально верил, что утренний анонимный звонок Бакаеву не был розыгрышем. Мы с Женькой воспринимали тот выезд, как прогулку на природу. Наше отношение к той поездке изменилось, когда во дворе дома (смотревшего на речной берег и граничившего с оврагом) мы увидели бежевый «Москвич» с кузовом «универсал».

Коля выразил тогда нашу общую реакцию на находку двумя словами:

— Блин горелый…

* * *

Место для наблюдательного пункта я придумал, когда писал в прошлой жизни книгу «Суда не будет» (сюжет которой был основан на событиях, произошедших в Нижнерыбинске в июле девяносто первого года). Тогда герой романа поначалу проник не во двор, где стоял автомобиль преступников. Свой пункт наблюдения он расположил в соседнем доме на чердаке. То решение и теперь мне показалось вполне разумным. Хотя цель моего появления в посёлке Зареченский отличалась от целей главного героя книги. Калитка дома со стороны основной части посёлка не просматривалась. Поэтому я не торопился: вскрыл замок на ней за полторы минуты.

Закатил во двор дома велосипед, прикрыл калитку и по-хозяйски огляделся. Отметил, что сарай удачно заслонял двор от чужих взглядов со стороны ручья. Убедился, что кусты малины мешали просматривать этот двор со двора соседей. Прислонил велосипед к забору, отнёс рюкзак на крыльцо дома. Убедился, что сейчас (как и тогда) сарай в этом дворе заперт лишь на металлический крюк. В пропахший гнилыми овощами сарай я спрятал свой велосипед. Вернулся к входу в дом, взглядом отыскал на земле в шаге от крыльца плоский камень — достал из-под него ключ (этот тайник «тогда» обнаружил вездесущий Коля Синицын).

Замок я открыл без проблем. Дом поприветствовал меня скрипом дверных петель, духотой и запахом валерианы. Я громко чихнул, поставил на пол в узкой прихожей рюкзак и подошёл к окну. Примерно пять минут смотрел через щель в тюлевых занавесках в сторону забора и калитки. Никакого движения там не заметил. Как не услышал и «посторонних» звуков в доме. Я заскрипел деревянными половицами — прошёл в гостиную. Отметил, что теперь мне этот дом на острове уже не виделся столь просторным, как в прошлый раз (когда мы наведались сюда с Колей). Я пересёк первый этаж и поднялся по лестнице.

В комнате на втором этаже я переодел футболку, натянул трико. Там же я оставил рюкзак — лишь вынул из него футляр с биноклем и повесил его себе на шею. На чердак взобрался уже в образе обнищавшего спортсмена (на правом колене штанов обнаружилась дыра). Дверь чердака нашёл не запертой. Ссутулившись, пробрался под низкой притолокой. Вдохнул запах мышиной шерсти и мышиного помёта. Окинул взглядом наклонные стены, соединявшиеся у меня над головой. Снова чихнул от пыли: на чердаке хозяева дома если и делали уборку, то в прошлый раз это случилось ещё в восьмидесятых годах.

Сознательно сегодня не взял с собой фонарь: чтобы