Синеусая траурница - Анатолий Ландышев

по новому городу и проникнуться его колоритом. К чему теперь спешка? Неделей раньше, неделей позже. Можно погостить немного в самом Пекине. А город манил необычной архитектурой, красивыми местами, вкусной едой. Николай отдыхал и в шутку мстил Артуру за навязанные проблемы, беззаботно транжиря деньги. Земноводный никогда не был в Китае и радостно погрузился в изучение столицы. Пекину свыше трёх тысяч лет, это бывшая резиденция императоров. Профессор посетил несколько экскурсий по исторической части города, где до сих пор сохранились дворцы и старые постройки. Тут же современные высокие небоскрёбы дерзко и причудливо соседствовали с традиционными китайскими кварталами, хутунами. К сожалению, как и в других древних городах, можно прожить всю жизнь, но так и не узнать всех подробностей и достопримечательностей. В Пекине очень много закоулков со своей уникальной историей, как убедился Земноводный.

Но больше всего ему понравились старые кварталы. Хутуны — это замечательное, волшебное, контрастное место. Дома здесь построены хаотично, без какого-то генерального плана. Внешний вид этих жилищ тоже сильно разнится. Богатство соседствует с бедностью, грязь и нищета — с шиком и лоском. Здесь полно любопытных кафе, магазинов и заведений. А сколько всяких сувенирных лавочек! Обычно сдержанный Николай не утерпел и посетил с десяток магазинчиков, особенно радуясь бесчисленным коллекциям разноцветных насекомых. Старые хутуны — это идеальный приют для иностранцев. Именно сюда надо приезжать, чтобы немного понять культуру Китая и набраться впечатлений. Красиво здесь, однако Николая Земноводного ждали другие дела. Пора выбираться из этого города. Между Пекином и Чэнду почти две тысячи километров. Николай оплатил экскурсию до Чэнду, присмотрев насыщенный и познавательный туристический маршрут, и ещё три дня отдыхал с небольшой группой людей, перемещаясь в уютном маленьком автобусе по провинциям Китая. Он никуда не спешил, путешествовал, созерцал живописные окрестности и радовался жизни.

И вот наконец, к восьмому дню пребывания в Китае, профессор оказался в шумном городе Чэнду. Дальнейшее путешествие профессора Земноводного до дверей больницы с трудным названием Йин Тяан Юмао, что примерно переводится как Перо Серебряного Лебедя, не заслуживает такого детального и объёмного повествования. Таксист привёз по адресу, и вскоре профессор стоял на пороге небольшого частного госпиталя, построенного годах этак в сороковых, или ещё раньше, если судить по внешнему виду. Возле госпиталя, где умер Раджаникант Надкарни.

Глава 4. Госпиталь

Получил в наследство богатую пищу для размышлений.

Анатолий Рахматов

Старая двухэтажная больница, зажатая между двумя высотными зданиями, выходила на улицу только одной стороной, демонстрируя унылый, неухоженный фасад и небольшие квадратные окна. Для входа посетителей на узком, неудобном крыльце располагалась тёмная деревянная дверь, увенчанная табличкой, а с края дома под арку вёл автомобильный проезд, закрытый металлическими воротами. Здание было кирпичное, громоздкое, обветшалое. Такой дом с успехом можно разместить на старинных улицах любого европейского города, и никто не заметит разницы. Высокая, массивная дверь, длинная потёртая латунная ручка, потемневшая бронзовая табличка с непонятными иероглифами, английской транскрипцией и переводом: «Йин Тяан Юмао. Перо Серебряного Лебедя». Так порой выглядит офис второсортной адвокатской конторы или другое административное здание, но не больница. Место непонятное и малопосещаемое, судя по небольшой парковке рядом. Странный дом, в общем. Однако адрес точный, если верить таксисту. Николай решительно потянул ручку, оказавшись в крохотном полутёмном помещении со вторым входом напротив. Он толкнул дверь, ожидая увидеть какой-нибудь обшарпанный холл, регистратуру, деловитый персонал в больничной униформе и весь тот антураж, который характерен для любого госпиталя, а вышел…

— Зимний сад! — восторженно произнёс Земноводный, созерцая тропические деревья, цветы, небольшой пруд с золотыми рыбками и фонтаном, узкие дорожки, вымощенные галькой, крохотные лавочки и огромный стеклянный купол, накрывающий всё это великолепие, которое до поры пряталось за мрачным старым фасадом. Зрелище было крайне неожиданным: под куполом тепло и светло, звуки снаружи не проникают, воздух свежий и сладковатый. Повсюду растут всевозможные кусты, деревья, густо унизанные разноцветными цветами, и летают…

— Тропические бабочки! — сдавленно прошептал Николай. — Огромнейшая коллекция. Поразительно!

Здесь было полно всяких бабочек, попадались и редкие экземпляры, которых очень трудно содержать. Удивительный и феноменальный труд работников госпиталя, отметил про себя профессор. Честь и хвала! Создать в таком замкнутом пространстве подходящие условия… Учёный тут же торопливо полез в свой чемодан, извлекая фотоаппарат. Это был простой японский плёночный фотоаппарат, позволяющий делать цветные снимки. В народе их ласково называют «мыльницами». Тут не требуются специальные знания, аппарат работает в одном режиме, но при удачном ракурсе получаются вполне приличные картинки. Не запечатлеть подобную красоту было бы преступлением. Оказалось, всё не так просто.

— Простите, мистер, — раздался рядом взволнованный тонкий голосок. Земноводный обернулся, встретив миловидную хрупкую девушку в рабочем комбинезоне. Руки у неё были испачканы землёй, рядом стояло большое ведро с какими-то побегами. Девушка садовник умоляюще взглянула на профессора и добавила: — У нас нельзя фотографировать. Пожалуйста, уберите! Я потеряю работу.

— Но почему? — удивился Николай, с сожалением пряча фотоаппарат. — Такая прелесть!

— Это не мои правила. Я простой садовник.

— А поговорить с вами можно? Не возбраняется?

— Поговорить можно, — улыбнулась девушка, — только недолго. У меня работа.

— Я даже не знаю, с чего начать, — неуверенно начал Николай, — попытаюсь объяснить.

Разговор шёл на английском, и Земноводный с трудом подбирал некоторые слова, боясь, что его не поймут. Да и как обрисовать совершенно незнакомой девушке эту идиотскую ситуацию? Но если письмо написано в госпитале, можно вскользь сообщить ряд моментов. С другой стороны, что может знать простой садовник о пациентах? Однако профессор Земноводный относился к тому типу людей, которые не упускают мелочей. Нужны зацепки? Вот и начнём с девушки.

— Понимаете, я энтомолог. Ищу человека, — решился наконец профессор, начав издалека. — Хочется прояснить вопрос с одной редкой бабочкой. Я слышал, у моего коллеги были проблемы с сердцем, и он лечился в вашем госпитале.

— Простите, — перебила девушка, — вы сказали сердце?

— Ну да, что тут удивительного?

— У нас не лечат такие болезни, — мягко возразили ему.

— Странно, — удивился Николай. — Он написал письмо. Сообщил про больное сердце.

— Больное сердце, бабочки, — укоризненно покачала девушка головой. — Вы посмотрите, сколько их тут! Конечно, наши пациенты видят бабочек.

— Я не до конца понимаю, — обиделся Николай. — Вы мне не верите?

— Вам верю, а ваш друг… немного ошибся, — она пыталась тактично донести мысль. — Дело в том, мистер, что здесь психиатрическая клиника! Извините, мне нужно работать.

Девушка грустно улыбнулась и вернулась к своим цветам, а Земноводный присел на маленькую скамейку, пытаясь привести мысли в порядок. Психушка! Выходит, индус придумал бабочек,