Кулачник 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Кулачник 5. Финал

Глава 1

Сердце сорвалось и мигом ушло куда-то в пятки. Я споткнулся на ровном месте, будто кто-то поставил мне подножку. Дыхание сбилось… В груди кольнуло…

За столом сидела та, кого бы я узнал из тысячи, да даже из сотен тысяч!

Света Никитина.

Живая.

Настоящая.

Та самая… моя Светка.

На долю секунды я перестал существовать в 2025-м. Кафе растворилось, звон посуды превратился в гул в ушах. Я снова был там, в девяностых, где всё только начиналось. Там, где я поклялся себе, что не дам её в обиду.

Однако вместе с тем в голове всё более отчётливо пульсировал вопрос: КАК?

Как она может быть живой, если я лично приходил на её могилу?

Начать искать ответ на вопрос я не успел. Саня заметил, что мне «поплохело».

— Всё в порядке? — спросил он.

— Порядок…

Я думал добавить, что о таких встречах предупреждать надо. Но не стал.

— Прошу к столу, времени мало.

Я пошёл за ним, чувствуя, будто у меня под ногами не пол кафе, а тонкий лёд. Вроде и знаешь, что трещит, но всё равно идёшь, потому что иначе нельзя.

Никитина сидела за столом у окна. Свет от фонаря, висевшего над столиком, делил её лицо на две половины. Одна освещена, а другая наоборот в тени. Эффект был такой, будто я видел сразу двух Свет: ту, прошлую, с дерзкой улыбкой и огоньком в глазах, и эту, сегодняшнюю, уставшую, с морщинками возле глаз. Но главное — что она всё-таки была жива.

— Здравствуйте, — сказала она, когда я подошёл к столику.

Меня аж до костей пробрало. Голос Никитиной ничуть не изменился. Он оставался точно таким, как и без малого тридцать лет назад, когда мы виделись в последний раз у того злосчастного железнодорожного переезда.

— Здравствуй…те, — вырвалось у меня. Я кашлянул в кулак и добавил: — Рад знакомству.

Света кивнула, внимательно глядя на меня. Я присел на диван на противоположной ей стороне. Продвинулся ближе к окну, потому что младший Козлов решил сесть именно с моей стороны.

Честно? Никогда не испытывал подобных эмоций, как сейчас. Было настолько волнительно, что я даже боялся моргнуть, чтобы не разрушить хрупкое чудо.

Руки почти сами потянулись вперёд — дотронуться, обнять её, убедиться, что она настоящая и никуда не исчезнет, стоит только прикоснуться. Но я быстро взял себя в руки и сжал пальцы в кулаки под столом, чтобы остановить себя.

Нельзя.

Одно движение — и моя тщательно сшитая легенда разойдётся по швам. Это будет выглядеть так, будто я полез обнимать совершенно незнакомого человека!

Я не мог сказать, что это я — тот Саша из девяностых, не близкий друг, что встал тогда между ней и Витькой. Не мог признаться, что теперь у меня чужое тело, чужой голос, чужая походка, но те же клятвы.

Не мог — и всё. Правда в этом случае убила бы быстрее, чем ложь.

Не знаю, насколько было видно моё волнение, которое я изо всех сил старался скрыть. Но Света подвинула ко мне меню.

— Выбирайте, что будете заказывать. Несмотря на то, что здесь давно не делали ремонт, кухня отличная.

Ага… значит, она здесь не в первый раз. Я сделал вывод, взял меню, стараясь не выдать дрожь в руках. Очень сложно сосредоточиться и окончательно собраться, когда перед тобой близкий и родной человек, в смерти которого ты был уверен на все сто.

Настолько сложно, что страницы меню перед глазами были пустыми — я всё равно ничего не видел, кроме Никитиной. Я всё-таки раскрыл меню, будто собирался читать, а сам с головой погрузился в мигом нахлынувшие воспоминания.

Перед глазами вспыхнула другая Света — та, что осталась в девяностых. Лёгкая, дерзкая, с улыбкой, которая умела согреть даже в самый поганый день. Упрямый огонёк в её глазах тогда был её отличительной чертой. Вселял уверенность в будущем, о котором нам, пацанам с пустыми карманами, и мечтать вроде бы было нельзя.

И, чёрт возьми, этот огонёк до сих пор остался в её глазах. Пусть не горел, но я видел, как он вспыхнул на миг, когда я подошёл к столу.

В остальном напротив меня сидела, конечно, совсем другая женщина. За десятилетия её лицо покрылось мелкими морщинами у глаз. Под глазами, несмотря на косметику, были видны синяки, как у человека, который не высыпается. Её пухлые некогда щёки теперь стали впалыми. На руках я заметил тонкие белые рубцы, похожие на следы старых ожогов…

Я давил в себе желание выложить Светке всё прямо сейчас. Сказать правду — всю, без остатка. Кто я, откуда, почему сижу здесь напротив неё, спустя годы, когда по всем расчётам меня давно не должно было быть. Снять маску, швырнуть её на стол и просто выдохнуть: «Это я».

Но правда не всегда лечит. Иногда она убивает быстрее лжи. Стоило мне сорвать покров — и я потеряю шанс добраться до Виктора. Разрушу ту дистанцию, которую выстраивал шаг за шагом, и подставлю её вместе с собой.

Да, я не тот, кем кажусь. Но я… тот, кем должен быть здесь и сейчас. И этого достаточно.

Я поднял взгляд и вернулся в настоящий момент. Света сидела напротив, к столу подошёл официант.

— Что будете заказывать? — его голос окончательно выдернул меня из мыслей и вернул в реальность.

— Чай, чёрный, — сказал я, возвращая меню, хотя так и не прочитал ни одной строки.

Официант принял заказ и удалился.

Никитина смотрела на меня, почти не мигая. В её глазах я разглядел смесь из усталости и твёрдости. А ещё… я чувствовал страх, спрятанный глубоко. Светка не то что боялась меня — скорее относилась настороженно. Вдруг я очередной человек Виктора, и перед ней новая ловушка, аккуратно расставленная её бывшим мужем?

— А ты кто? — едва слышно спросила она. — И почему помогаешь?

В вежливость Никитина точно не собиралась играть. Ну… неудивительно. Доверие не раздают авансом, не в её положении уж точно. Оно зарабатывается — потом, если повезёт.

Я вдохнул, понимая, что такой вопрос прозвучит — и на выходе ответил:

— Я… родственник того самого Саши. Того, которого ты знала. Отца Саши Козлова.

Говорить это было непривычно. Каков из меня… отец. Конечно, говорят, что отец не тот, кто молодец, а тот, кто воспитал. Но я ведь Сашку и не воспитывал. Я умер до того, как увидеть его.

Света чуть заметно вскинула бровь. Она-то, в отличие от Козлова младшего, прекрасно знала, что никаких родственников у меня в прошлом не было. Как и она, мы были детдомовцами — брошенными и никому не нужными.

Я не вдавался в подробности. Пусть она сама сделает первый шаг. Однако Никитина не стала вдаваться в подробности тоже. Скорее всего, не хотела терять время, понимая, что мои слова никак не перепроверить.

Она чуть заметно кивнула. То ли признала, что сказанное звучит правдиво, то ли просто решила, что разговаривать можно.

— Саш, — обратилась она к сыну. — Пойди попроси официанта принести меню…

Младший Козлов поднялся и ушёл, а взгляд Светы вернулся ко мне.

Света медленно достала из сумки конверт. Расправила пальцами и вынула старое фото. Бумага пожелтела, выгорела на солнце. Края были затёрты, но лица на снимке остались чёткими, узнаваемыми сразу.

Я увидел себя. Настоящего. В том теле… Молодого, с прямым взглядом, за который меня уважали тогда. Рядом стояла Света, ещё девчонка, улыбающаяся так, будто жизнь обязана быть светлой.

И Виктор.

Козлов стоял с ухмылкой, знакомой до боли. Даже на этой фотографии на его лице застыла непоколебимая уверенность в себе и в том, что мир принадлежит ему. Рука Козлова лежала у меня на плече — тогда это казалось естественным, знаком нашего братства. Теперь я видел это как клеймо предательства нашей дружбы.

Света положила фото на стол и прижала угол пальцем, чтобы не скользнуло.

— Вот этот человек, — сказала она, ткнув пальцем в снимок. — Убил отца моего сына. И твоего… родственника. Знаешь, кто это?

— Да, я знаю, — сухо ответил я и поднял глаза. — Его зовут Виктор Козлов.