Стивен Бакстер - Корабли времени

А кто сказал, что моя новая душевая должна быть похожа на прежнюю ванну, оставленную в 1891-м? Мой дом на Питершам-Роуд навсегда затерялся в Истории. Римляне, например никогда не пользовались мылом и мочалками, они просто распаривались и смывали грязь с потом, выступающим из пор. Хотя у меня не было под рукой замечательной римской скребницы, я превосходно заменил ее ногтями.

Только я вышел из сауны, как обнаружил отсутствие полотенца, которое мне бы сейчас очень пригодилось. Пришлось воспользоваться собственной одеждой, которую затем же и натянуть на себя. После парной я отдыхал на песке, казалось, что он подогревается снизу. Песок впитывал остатки влаги и быстро сушил одежду.

Сауна навеяла некоторые воспоминания. Я вспоминал турецкие мыльни, японские кадки с горячей водой, русские парные с зеленым веником – все, что довелось мне слышать и испытать на себе.

Внезапно взгляд мой снова остановился на потолке, покрытом странными фресками, . Затем помимо воли скользнул по стенам, рамам, шторам, обоям и вернулся на песок. Вот как. Роспись под барокко, с элементами возможно даже античной живописи, обои, ультрасовременный душ – и песчаный пол, как в пещере. И под ним псевдоримские изразцы. Где же это я оказался, что за смешение эпох?

Внезапно меня начало осенять.

Итак, я нахожусь среди фрагментов различных культур и столетий. Но кто бы мог их собирать – кому это могло понадобиться? И кто они – дети колонистов Прото-Лондона? Наверняка я знал только одно – нас разделяет эволюционная пропасть в сотни раз большая, чем та, что разделяет нас с морлоком. Сколько же должно было втиснуться культурной жизни – а ведь они начинали далеко не с нуля, потомки детей ХХ века – в эти мириады лет? Возможно, все это смешение стилей было устроено специально для меня – так как они уже не знали, к какой эпохе меня определить, и на всякий случай снабдили по возможности всем необходимым.

Как ни крути, получалось, мне предстояло попасть в далекое – и, увы, уже недоступное настоящее – прошлое и одновременно будущее, которое теперь ушло в прошлое. То, что в настоящем не было настоящем. Мне предстояло отыскать свободу и свой век. Мне, затерянному во множественности миров и историй!

Думается, провел я в этой клетке недели две. Свобода пришла внезапно.

Было это так.

Я проснулся во тьме. Без очков. Сел, протирая глаза. Сначала я никак не мог сообразить, что же меня разбудило, что потревожило мой сон посреди ночи – но тут же услышал звук, от которого сердце застыло на миг.

Это было чье-то дыхание. Не мое, мое замерло вместе с сердцем. Чувства мои обострились за время вынужденной изоляции от мира.

Бледный свет, похожий на лунный, падал в мою комнату. Дверь была открыта.

Да, в стене была дверь – как я мог не отыскать ее, ума не приложу. Или они сделали ее только сейчас. Мне казалось, что я запакован, запаян внутри этой комнаты, из которой потерял надежду найти выход.

Ромб света растянулся на серебристо-желтом песке.

Это уже не очки, это был настоящий свет. Свет ИЗВНЕ.

И тут я понял. Это не свет – это сама дверь имела форму ромба. Начиналась она шести дюймов выше пола – то есть порога – и прорезалась как раз там, где находилась рама фальш-окна, которое я тщетно пытался открыть все это время. Дыхание стало слышней – а затем и голос. Схожий с журчанием ручья – голос, который я узнал мгновенно!

Дверной проем уводил в другую комнату по соседству, размером и формой в точности воспроизводящую мою. Но здесь уже не было этих лже-окон, никакого неуклюжего декора, ни песка на полу – стены были совершенно голыми, без обоев и несколько прикрытых экранами окон иллюминаторов, а также дверь, в которой одиноко торчала рукоятка. Мебели здесь не было никакой и комната была загромождена, по сути, единственным предметом, я бы даже сказал – артефактом – той самой пирамидой, что привиделась мне не то в страшном сне, не то в еще более ужасном «наяву», на операционном столе. Это она возилась над моим телом, что-то там разрезая и сшивая. При этой мысли ко мне подступила тошнота. Высотой машина была с человека, широкая в основании, и, как всякая пирамида, наверняка очень устойчивая. Это я отметил бессознательно – на случай, если понадобится свалить ее, «сбить с ног» – точнее, этого трюка у меня уже не получится. Ну, посмотрим, что дальше. Вообразите шестифутовую пирамиду, покрытую металлическими муравьями, и вы поймете, о чем идет речь.

Но не это чудовище привлекло мое внимание – в углу, за пирамидой, в каком-то полушлеме-полуочках – стоял он, Нево.

Я бросился к нему, протягивая руки. Однако морлок довольно холодно отреагировал на мое появление.

– Нево, – заговорил я. – Не скажу, чтобы ты был рад нашей встрече. Совсем спятил в одиночке за две недели?

Тут я заметил, подойдя поближе, что выбитый глаз у него на голове заменяет оптическое устройство. А пирамида вовсе не теснила его в угол. Напротив – от его хитроумных очков отходил электрический шнур или трубка, исчезавшие внутри этой пирамиды. Муравьи на ее поверхности находились в безостановочном движении – вот отчего эта форма с самого начала показалась мне зыбкой, вибрирующей. От такого вида у меня и у самого пробежали по спине мурашки. Я поежился, затем перевел взгляд на Нево. И снова содрогнулся, представив, что мне в череп всадили подобное устройство.

Другой его глаз, живой и серо-багровый, с непониманием уставился на меня.

– О чем ты говоришь? – произнес он. – Наша встреча состоялась по моей просьбе. Вижу, ты здоров, невзирая на душевное состояние. Как прошло замораживание?

Этот вопрос застал меня врасплох.

– Какое еще замораживание? – я незаметно потер кожу, убеждаясь, что со мной все в порядке.

– Значит, все в порядке. Они свое дело знают.

– Да кто – они?

– Универсальные Конструкторы, – он кивнул на пирамиду:

– Вот он и его родственники.

Тут я заметил, как старательно вычесана и прилизана, переплетена его грива. Морлок попал в идеальные условия – никакого солнца и куча автоматов, которые обслуживают тебя: он был как король среди придворных, которые доставляли ему все, что заблагорассудится.

– Вижу, лунный свет пошел тебе на пользу, морлок, – сказал я с улыбкой. – Вот и очков тебе уже не надо.

– Конструкторы вылечили мои ноги, руки, исцелили все переломы – честно говоря, теперь я так же здоров, как когда, когда мы отправились из моего времени на твоей машине.

– Но как же твой глаз – им восстановить не удалось?

– Глаз? – в замешательстве переспросил он. Трубка с глухим «чпоком» отсоединилась от пирамиды. – Нет, глаз они восстановили именно так, как захотел я. Правда, объяснить это конструкторам оказалось непросто.