Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен

Приобретенное могущество раздвинуло горизонты его дара. Ощущение бесграничной власти над природой наполнило глубины существа. Он был уверен, что сдвинет горы и сокрушит империю. Однако, волшебная сила вскоре улетучилась, оставляя неизгладимое внутреннее опустошение. Разгром после наводнения, упадок и апатию. Обновленные способности быстро истощали. Однако, организм приспособился к необычному расходу энергии и восстанавливал равновесие.

Когда состояние стабилизировалось, Неизвестный вложил в руки Александра расколотый сосуд, и спустил тело на веревках в вырытую яму. «Да упокоится твоя душа». Он и вовсе подумывал остаться на острове, но теперь, когда все вновь было разрешено за него, просто обязан был продолжить странствие.

Он собрался за ночь, и, на следующее утро выскользнул из-под одеяла, не желая будить Амалию. Затем, из тени наблюдал за сборами поселенцев. Их разговоры о житейских проблемах, прогнозируемых на островах, вызвали добросердечную улыбку. «Скоро и Амалия обретет себя». По его подсчетам поручение уже доставлено, а, на днях, если не сегодня прибудет долгожданный товарищ. Неизвестный жалел, что не имеет возможности увидаться с ним лично, но он верил в то, что тот будет обращаться с девушкой бережно, прислушиваться к ее словам, да и вообще, он был идеальным кандидатом на пост ее супруга. «Интересно, назовут ли они меня сводником?» – он мягко улыбнулся.

По пути к причалу он услышал множество теплых слов. В его адрес сыпались хвалы. Неизвестный смутился, прощаясь с каждым из тех, кто вносил вклад в их общее дело. Целые очереди выстроились к кораблям, поджидающим у причалов. Какие-то трубили об отплытии, какие-то только прибывали и швартовались. «Это Амалия сообщила им, кто я» – подумал он, не зная, благодарить ее или промолчать.

Но не стоит оттягивать. С каждой последующей минутой, проведенной на острове, расставание давалось ему труднее. Он не хотел нести на своих плечах обвинения в предательстве. Перед ним висело бремя выбора, и он ощущал себя узником собственных чувств. «Если не мой друг, я бы проклял себя, оставляя тебя, Амалия…». Счастье одного человека в обмен на благополучие тысяч. Он знал, что если останется с ней, то не простит себе бездействия, а если уйдет – не простит себе пустой внушенной надежды. Но карты брошены, знаки тузов и королей висят в воздухе, и одни вечные скалы лишь знают, как они упадут.

Неизвестный посмотрел на запечатанное письмо. У него имелось в запасе еще три недели. Три недели, после чего… снова бежать на другой остров.

А что потом? Вечно не пробегаешь.

Девушка догнала его.

Неизвестный свернул неподалеку от места общего сбора. Он уже миновал расщелину в скале и подходил к резкому и крутому спуску около соседней бухты, где покачивалось на волнах одинокое суденышко.

Амалия схватила его за рукав, разворачивая к себе.

– Ты думаешь, одного человека можно просто взять и заменить другим? И все останется как прежде?! – она надеялась, что, прямо глядя в глаза он не сможет отказать.

– Никогда не забывай про честность перед собой. У тебя добрая душа, и я рад, что Боги свели нас.

Амалия сильно прикусила губу, стараясь остановить быстро бьющееся сердце.

– Ты не понимаешь! Мне не нужны нравоучения. Почему? Почему ты не можешь перестать убегать? Ты ведь сам не знаешь, чего хочешь.

– Есть аспекты в жизни, несопоставимые с моими притязаниями. И… я дал слово. Вся моя жизнь и ее смысл держится на том обещании, данном мной два десятилетия назад.

– А как же мы? Я?

Роковой момент. Если он затянется, то Неизвестный проснется под чарующими глазами девушки, не сумев отклонить ее просьбу.

– Пойми меня. Просиживание в застенках не защитит ни нас, ни других.

– Ты опять про них, – ответила Амалия с раздражением, – тебе не помешает перерыв. Тучи видишь? Скоро стемнеет…

– Амалия…

– У тебя даже имени нет! – предприняла она последнюю попытку.

Глаза Неизвестного увлажнились, но он не отвернулся:

– Теперь я это признал, – он вложил ее ладонь в свои и нежно накрыл, пока не унялось ее сердце, – Мне пора. Пожелай удачи… если сможешь. Когда-нибудь, может, я смогу вернуться, но не сейчас.

Она хотела выкрикнуть накопившуюся в душе боль, но вслух произнесла только одно:

– Вернись… Когда—нибудь…

Поначалу Неизвестный колебался, но, лицо его просветлело,

– Я вернусь. И это мое тебе обещание. Вопрос в том – захочешь ли ты меня видеть? – он крепко обнял ее, поглаживая волосы, – твоя мать бы гордилась тобой. Затем он набросил на плечо заплечный мешок, и пошел навстречу морю. Солнце упало на землю, и Амалия увидела две разрывающихся тени. Одна рвалась назад, а вторая – тянула за собой другую… вперед. Кто победит сомневаться не приходилось. «Чужие чувства ему важней своих» донеслись к ней мысли с приходом первого весеннего ветра. Времени любви, открывшей двери в этот жуткий заброшенный мир.

Обреченный мир тоже не был лишен этого чувства.

Вслед за ветром начал накрапывать осенний дождь, быстро превратившийся в сплошную непроглядную водяную стену, скрывшую фигуру первого, ставшего ей близким, чужого человека. Она накинула капюшон плотного кожаного костюма, который подарил ей Неизвестный, и пошла назад, поинтересоваться, прибыл ли обещанный «принц».

Капли падали в воду океана, и поднимали большие пузыри, словно маленький ребенок пускал их, смешивая с мылом.

Амалия добралась до основания кратера, к развилке. С побережья донесся гудок – баржи принимали людей. Лучезарный берег кишел ими. «Это живет его дело» – и тоскливо взъелась ее душа. Внезапно к ней подбежал мальчишка посыльный, и поманил за собой. «Куда ты меня ведешь?». «К берегу, куда же еще? Ты же не думаешь ночевать в той парильне?».

Неизвестный же вспомнил своего отчима… отца. Как задал ему вопрос: «Почему ты не хочешь жениться?» – на что он ему ответил: «Посмотри на меня. Не в глаза. Кого ты видишь? Маленького, щуплого человечка. Лицо его покрыто морщинами, как лук шелухой. Женщинам нужны льстецы. Влюбляются они в героев. А какой из меня герой? Я даже тебя боюсь потерять, не то что пойти на жертвы. Моя внешность не вселяет доверия, – говорил он слегка тягучим хриплым голосом. Он вообще мало разговаривал, но, почему-то его голос всегда казался сорванным от беспрестанного крика, – заложено в нас так. Уродцев жалеют, но не любят. Да ладно тебе – он потрепал его с легкой улыбкой. Мне не так уж и тягостно. Некогда. Кругом дела, что-то ломается – надо чинить. Людей тоже надо чинить, они тоже ломаются. Я доволен работой. Это ли не прелесть жизни?». Неизвестный не считал отца уродом, и, тем более, слабым. Он видел в нем крепкого, но оставленного миром человека, у которого он – чужой ребенок, оказался единственной опорой. Той самой, ради которой, маленький человек и жил после, когда деньги, власть, влияние, авторитет и социальная роль потеряли свою мистическую силу. Воровство… Неизвестный поразился своему отчиму в тот момент, когда узнал, что он украл лишь букет цветов… для могилы матери, умершей при его родах. Столько лет пролетело, а он все помнил и называл себя вором. Он обвинял его в том, что тот оставил его на волю судьбы, но теперь Неизвестный вдвойне понимал его горькую участь.

Неизвестный собирался переждать грядущую бурю. Начинался шторм. Он быстро спустился вниз по отвесному склону, направляясь к бухте. Рядом расположился старый причал. Первичного обзора хватило понять, что от одних попыток ступить на доски он развалится. Рядом с причалом, у самого берега стояла коморка. Размером чуть больше комнаты, с прогнувшейся под многолетней тяжестью воды, крышей. К ней тянулась цепь от судна, обмотанная вокруг опоры, погруженной в мягкий песок. Модернизированный двухуровневый катер с двумя большими турбинами под днищем, укрытый брезентом, мерно покачивался на волнах.

Неизвестный мог посвятить последние часы Амалии, но не решился… Он лишь проворачивал чьи-то посторонние слова в своей голове: «Все умрут… Почему? Ответь?» – это было странное ощущение, будто метка заговорила с ним снова. «Быть может я последний раз видел