Оттенки серого - Джаспер Ффорде

Извлечение цветного мусора шло бы очень медленно и вряд ли стоило усилий. Но именно поэтому, подумал я, Верхний Шафран оставался сокровищницей – нетронутой и девственной. Такой же богатый предметами, как любая шахта, только уже открытый.

– Кортленд ушел слишком далеко от нас.

– Пускай, – сказала Джейн и остановилась. Я сделал то же самое. Она повернулась и посмотрела на меня. – Ты готов бегать с ножницами в руках?

– А можно сначала просто походить с ними?

– Нет. Или готов, или не готов. Еще раз: ты готов бегать с ножницами в руках?

– Думаю, да.

– Никаких «думаю». Твоя жизнь полностью изменится в ближайшие несколько часов, и я хочу быть уверена, что ты не наделаешь глупостей. Ты должен знать, что нет никого, кому можно доверять, никого, с кем можно поговорить, никого, на кого можно положиться. Кроме меня. У нас все делается так или не делается вообще. А если ты попытаешься действовать самостоятельно или предать меня, я позабочусь, чтобы ты больше никогда не нашел пути ко мне. Понимаешь, насколько все это важно?

– Да. Но ты несколько раз угрожала мне убийством. И я имею право смотреть на такую затею с недоверием.

– Хорошо. Попробуем зародить в тебе доверие. Я покажу тебе кое-что, чего никогда раньше не показывала. Смотри внимательно.

Она придвинулась ближе. Я знал, что у нее прелестные глаза, но до сих пор не осознавал, насколько же они прелестны: светлые, с удивительной каемкой по краям. Понемногу точки ее зрачков задвигались, растянулись, увеличились. Я чуть не отступил назад в тревоге, но Джейн крепко держала меня. Огромные зрачки почти достигли белков, и взгляд ее стал нелепо пустым, как у Прежних. Я вздрогнул, но не отвернулся. Глаза ее постепенно приняли нормальный вид. Несколько морганий – и зрачки вновь сделались черными точками.

– Это… это было жутко.

– Когда-то каждый мог делать это. И прости, что подложила тебе тачку. Мне надо было знать, ты один из них – или нет. В конце концов, ты проявлял слишком большой интерес ко мне.

– Ты мне нравилась, вот и все.

– До тебя я никому не нравилась. Извини за подозрения.

– Джейбсу нравилась.

– Джейбсу нравился мой нос.

– И мне нравится твой нос.

– Но тебе нравится не только мой нос. Это большая разница.

– Вот это да! – До меня только что дошло. – Ты можешь видеть ночью?

Джейн одарила меня улыбкой.

– И весьма неплохо. При полной луне достаточно светло, чтобы играть в теннис. По-моему, я – единственная, о ком они не знают.

– Они?

– Те, кто убил Охристого. Те, кто приходит после заката и уходит до рассвета.

– Бандиты?

– Ночновидцы. Они выше правил и вне их. Последняя линия обороны против атак на доктрину Манселла.

– А ты уверена, что они не знают о тебе?

– Да, ведь я жива. Ты бежишь с ножницами в руках?

– Присоединяюсь, – сказал я, глубоко вздохнув. – Но подожди. Как…

– Скоро, красный, скоро.

Улыбнувшись, Джейн поцеловала меня в щеку. Это выглядело так естественно, что я не был шокирован или удивлен. Но чувство вины не проходило.

– Виолетта страшно настойчива, – сказал я почти невольно.

– Главное, чтобы ты не получил от этого удовольствия.

– Она вела себя очень агрессивно, – задумчиво проговорил я. – Это ведь должно быть иначе.

Джейн пожала плечами.

– Я слышала, что это все довольно забавно.

– В этом случае все делалось ради появления на свет пурпурного потомства, – ответил я, опустив голову. – Отец показал ей овуляционную карточку прошлой ночью. Она теперь носит моего ребенка.

Джейн подняла бровь.

– И все это – с ведома главного префекта?

– При стопроцентной смертности никто не ожидал, что я вернусь. Думаю, план состоял в том, что Виолетта немного поплачет обо мне, а потом выйдет за Дуга, как и замышлялось. Он никогда не узнает, что ребенок не его.

Она грустно покачала головой.

– Вот тебе и пурпурные. А теперь послушай. – Она порылась в рюкзаке, пока я стоял, глупо моргая. – Нам обоим надо принять меры предосторожности. Постарайся не думать ни о чем.

С этими словами она извлекла коробочку вроде той, в которой Трэвис хранил свой лаймовый диск, открыла ее, и цвет – кажется, яркий гордини – затопил все, полностью заняв мое поле зрения. Левая часть тела онемела, а потом ее обожгло миллионом иголок.

– Добрый день! – раздался радушный голос. Я заморгал: прямо передо мной стоял молодой человек в опрятном сером костюме с пестрым логотипом НСЦ, вышитым слева, на нагрудном кармане. – Благодарим за пользование протоколом Гордини НЦ7–3. Просим подождать, пока идет реконфигурация.

– Я кого-то вижу, – шепнул я, наклоняясь к Джейн.

– Расслабься. Смотри на гордини и скажи мне, когда услышишь больших собак.

– Если во время реконфигурации вы почувствуете непредусмотренный дискомфорт, – продолжал молодой человек радостно-певучим голосом, – можете прибегнуть к помощи службы клиентской поддержки. – Он вновь улыбнулся. – Национальная служба цвета. Помните, что ваши отзывы помогают нам помогать вам.

Он пропал. Я не отводил глаз от гордини, как и Джейн. Покалывание сменилось запахом свежевыпеченного хлеба. Я услышал голос моей дважды вдовой тетки Берил – та говорила что-то про кошек, которых у нее никогда не было. Сквозь все это пробивались музыка и запах лука.

– Мантовани.

– А у меня Брамс. Продолжай смотреть.

На границе поля зрения стали переливаться все цвета радуги, а потом – на краткий, невероятно воодушевляющий миг – я увидел полноцветный мир. Казалось, все вокруг стало цветным садом, но не в убогой триадной палитре от НСЦ, а с бесконечным количеством оттенков, тонко дополняющих и усиливающих друг друга в сложной хроматической гармонии – я даже видел фиолетовый вне шкалы, которого прежде не видел никогда. То был мир, каким его следовало воспринимать.

– Это… прекрасно!

До меня донесся звук хлещущей воды. Пальцы мои выпрямились, я невольно заморгал.

– Уже слышишь собак?

– Нет, пока моргаю.

Потом началось: раздражающий визг и вой терьеров, в то время как у меня в голове все смешалось – свет со звуком, запах с воспоминаниями, прикосновения с музыкой, цвет со всем вообще.

– Небольшие собаки подойдут? – спросил я.

– Держись.

Маленьких собак сменили средние, после чего началось глубокое, горловое «у-у-у» догов. К ним присоединились гончие и волкодавы, и вскоре в моей голове не осталось ничего, кроме лая, завываний и пыхтения псов.

– Большие собаки.

Джейн захлопнула коробочку, и звуки внезапно прекратились. Я покачнулся.

– Стой прямо. – Она взяла меня за локоть.

– Что это было?

– Меры предосторожности. Небольшая реконфигурация коры головного мозга. Большие собаки означают, что все готово, – как свисток у чайника. Засеки время. У нас есть пара часов в запасе.

– Я