Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

— Не посмеют. Таков приказ. Они знают, что их ждет за ослушание. А мы с тобой, Тим, не любопытны. Пусть бумаги останутся тайной капитана. Ты не возражаешь?

— Ты принял правильное решение, но мне хотелось бы знать, какие мысли приходят человеку в его последние минуты.

— Это любопытно, да нельзя ручаться, что моих ребят не перехватят люди Харриса. Харрис почуял, что схватил кончик ниточки, и в лепешку расшибется, чтобы размотать клубок.

— Надеюсь, ты и это предусмотрел?

— Конечно. — Минотти многозначительно посмотрел на часы. — Через сорок минут белоснежный «Процион» Харриса — яхта стоимостью пятьсот тысяч долларов — взлетит на воздух. После этого нам следует снова начать с ним переговоры о мире и дружбе. Убытки делают человека благоразумнее…

Стремительно влетела Эва О'Брайнен.

— Что произошло? — спросил мистер Чевер, вставая. — На вас лица нет, Эва!

— Гольдман сообщил, что они скрылись с острова.

— Когда? На чем? — разом выкрикнули Чевер и Минотти.

— Сегодня рано утром. На русском военном катере. Десант с вертолета их уже не застал.

— Откуда там взялись русские?! — воскликнул мистер Чевер.

— Не знаю. Гольдман не сообщил подробностей.

— Что он еще передал?

— Только это. Ждет указаний.

— Дело усложняется, — нахмурился Минотти. — Только мои парни здесь ни при чем.

— Кто же при чем? Все будут при чем, если пакет с бумагами Смита уплывет в Москву!

Рафаэль Минотти слегка наклонил голову и выставил вперед ладонь:

— Не теряй хладнокровие, Тим. Все уладится, и ты возьмешь свои обвинения назад. Извини, я побегу к рации.

— Иди и повысь премию за поимку троицы до ста тысяч.

— Хорошо, держись бодрее, Тим. — Минотти покинул кабинет, оставив мистера Чевера в тяжелом раздумье. Дело, продуманное, как ему казалось, до мельчайших деталей, вдруг стало выходить из-под контроля. Стоило лишь сделать неверный ход, а этих неверных ходов, судя по всему, накопилось достаточно, и то, что вначале казалось необыкновенной удачей, оборачивается против него — о Минотти мистер Чевер не думал, судьба компаньона его совсем не интересовала. «Если вопреки всему Джейн и эти двое выберутся через Россию в Штаты и поднимут шум, то мы еще поборемся! — размышлял он. — Дело примет затяжной характер. Все же в конце концов страховщики с их помощью возьмут меня за горло, тогда — все, конец. Мне уже больше не подняться… Все-таки что мог написать этот сентиментальный идиот Смит в своих письмах?»

Вошел озабоченный, усталый Рафаэль Минотти.

— Ну, Тим, кажется, наконец-то мы исправляем положение. Да, дружище, ты можешь принести свои извинения за напрасные упреки в мой адрес.

— Ну что придумали твои ребята?

— Они нашли способ исправить положение: разыскали одного предприимчивого то ли японца, то ли китайца, давно живущего в Токио…

— Короче, Раф, говорите о сути дела!

— Ну хорошо. Так этот Фуруко или Хуруко-сан — президент компании, объединяющей сотню малых судов.

— Говори яснее! Пиратская флотилия?

— Что-то в этом роде, хотя официально они занимаются скупкой копры, жемчуга.

— Они находятся в тех местах?

— Да, Тим. И представь, какое счастливое стечение обстоятельств! Большой отряд флотилии Фуруко находится на Рифе Печали возле «Глории».

— Да, там есть чем поживиться.

— И они не упустили случая. Только что возле рифа они заметили русский военный катер…

— Захватили? Боже, что же ты тянешь?! Их взяли, распотрошили, где бумаги капитана?

— Ну зачем так волноваться, Тим! Они были заняты другим прибыльным промыслом и не стали возиться с этим катером, не зная ожидающей их награды.

— Ушел? Был в их руках — и ушел!

— Но сейчас дана команда, и два десятка быстроходных судов, хорошо вооруженных, с современными средствами связи и наблюдения, устремились в погоню. Каждую минуту надо ждать хороших вестей…

ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫ «ГЛОРИИ»

Утро выдалось тихое, туманное, сеял мелкий, как из пульверизатора, дождь. С каменной косы доносился неистовый гомон птиц. Ухал прибой, накатываясь на скалы с северной стороны острова. Бухта застыла неподвижным тусклым зеркалом, в ней размытыми акварельными пятнами отражались скалы, рощица кокосовых пальм, катер, лодка Юдзи.

— Даже в ненастную погоду здесь все какое-то необычное, — сказал Алексей Горшков.

Авижус, шагавший с ним рядом, ничего не ответил, только передернул плечами, что означало полное согласие со словами друга.

— И люди особенные, — продолжал Горшков. — Хотя у нас в этом плавании все какое-то необыкновенное. Надо же наткнуться на такой остров, а здесь встретить других потерпевших кораблекрушение! — Он помолчал немного, потом неожиданно спросил: — Нравится тебе эта американка Джейн?

— Да как тебе сказать… Молодая, красивая… Ты не влюбился в нее случайно?

— Ну что ты, Петрас! Я просто так. Очень уж она на мою Варю похожа. Только у Вари веснушки. Удивительно симпатичные веснушки! Варя их не любит, она все их сводит, а мне очень нравятся, таких веснушек я ни у одной девушки больше не видел. Наверное, уже сейчас знает, что мы живы. — Алеша вздохнул. — Что, если…

— Ты все о том же?

— Ну конечно.

— Оставь глупые мысли. Не выйдет она за того тощего механика. Если она тебя по-настоящему любила, то так скоро не выскочит за другого. А нас пока никто не хоронил… Многих пропавших без вести на войне до сих пор ждут, а сколько уж лет прошло…

Они подошли к молу. Небольшие волны, мурлыча, набегали на песок. Глыбы базальта, образующие мол, обросли густыми водорослями, в них укрывалось несметное количество мальков, серебристые стайки рыбешек выплывали из-под водорослей и вдруг, как по команде, все до одной кидались в укрытие.

— Жизнь у них беспокойная, заставляет глядеть в оба, — сказал Авижус. — Чуть зазевался, и все. Видишь, синяя спина мелькнула? Наверное, барракуда. Мигом проглотит зевуна. Хотя у нас на суше тоже дела бывают не лучше. Взять наших американцев. Лайнер-то их нарочно потопили. Хорошо, что погода была тихой, не то бы…

Подошел старшина Асхатов.

— Через полчаса будем уходить, — сказал он. — Надо выручать людей, не то этот Гольдман их сцапает. Вертолеты вот-вот поднимут в воздух: Гарри сейчас опять разговор подслушал. Гольдман рвет и мечет. С генералом вдрызг переругался. Просил выслать в море катера, да тот ответил, что, пока не рассеется туман, он и пальцем не пошевельнет. Но туман уже почти пропал. Надо уходить, пока не поздно. А сейчас пошли простимся с хозяевами, люди они простые и очень благородные.

— Настоящие робинзоны, — сказал Горшков, и это прозвучало в его устах как высшая похвала.