Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Я хотел бы побиться с вами об заклад.

– Вот как? Именно со мной? – Сказать, что старатель был удивлен, значило сказать чертовски недостаточно.

– Да, именно с вами, сволич Лестор Ньюкоб, – кивнул Гриффит Чейни, на этот раз даже без тени своей чертовой улыбочки.

– А с чего ты так уверен, что мне захочется биться с тобой об заклад, а, сволич?

Гость покачал головой:

– Я не просто в этом уверен, а чертовски уверен. Понимаете, я, как и вы, весьма увлекаюсь творчеством древнего писателя, известного под именем Дж. из Лондона…

– Мистера Дж. из Лондона! – с превосходством в голосе поправил Ньюкоб, делая упор на первое слово.

– Совершенно верно. Итак, я утверждаю, что без подготовки назову больше названий произведений Мистера Дж. из Лондона, чем вы, и готов в подтверждение этого поставить любую сумму.

К такому повороту Лестер был не готов. То есть ему и в голову не могло прийти, что в трех чертовых галактиках есть хоть одно существо, знающее о Мистере Дж. из Лондона больше его, и все же вот так, без предварительной разведки, он не отваживался еще ни на одну вылазку.

– У тебя, должно быть, уйма лишних кредов, сволич? – поинтересовался он в качестве пристрелки.

Чейни улыбнулся и покачал головой:

– Ни одного.

– Пфа! Так на что ты собрался биться об заклад? На свои чертовы штаны?

– Сомневаюсь, что они вас заинтересуют, – вновь покачал головой этот чертов тип. – Однако в моем рюкзаке найдется и кое-что поинтереснее…

– Где ты это взял?! – спросил Лестер, когда к нему вернулась способность говорить и спокойно дышать, а чертово сердцебиение удалось нормализовать, пусть и при помощи второй лечебной сигареты.

– Не важно, – улыбнулся Гриффит. – Довольно и того, что ваш анализатор подтвердил ее подлинность.

– Да ты хоть знаешь, сколько она стоит?

– Точная оценка затруднена, поскольку официально бумажных изданий той поры осталось не так уж много, а уж прижизненных… Библиотекари на Оксфорде предлагали мне за нее семьсот тысяч.

– Пфа! Чертовы скряги! Когда она будет моей, я не расстанусь с нею и за семь миллионов.

– Значит, вы согласны?

– Да, покинь меня Разум!

– Отлично. Тогда давайте обговорим условия.

И вот они сидят в форте, в глубоких креслах, пододвинутых к столу, а на столе уйма бутылок с напитками на любой вкус; и хорошая еда («чертовски хорошая еда, своличи мои, и никакой синтезированной дряни!»); и свежая пачка лечебных сигарет; и только что записанный чип с семью чертовыми сотнями тысяч; и залог сволича Чейни. Но они даже не смотрят на стол.

– White Fang, – улыбаясь, начинает Чейни. Ха, ну еще бы!

– Hearts of Three, – в тон ему отвечает Ньюкоб.

– The Sea-Wolf.

– Martin Eden.

– The Iron Heel.

– The Call of the Wild.

А над ними на стене висит портрет Мистера Дж. из Лондона («чертовски хороший портрет, хотя и плоский. Но во времена Мистера Дж. не было голофото, своличи мои, вот какая неприятность!»), да еще с факсимиле его автографа, и великий писатель древности на портрете совсем такой, как Лестер себе его и представлял: полный достоинства взгляд из-под круглых стекол очков; и густые усы и брови; и благородные залысины; и офицерская выправка. А снаружи Кулау уже села, и совсем темно, потому что Маленькой Хозяйки в это время не видно, а от Заринки света чертовски немного. Но Ньюкоб не смотрит в окно, а вот Чейни нет-нет да и взглянет на портрет. Будто не верит, что такой прекрасный портрет («да-да, своличи мои, плоский и с факсимиле!») может висеть не в чертовом музее, а в типовом жилом модуле, выращенном из вещевого зародыша на планете, от которой до ближайшего музея черт знает сколько парсеков!

– The Little Lady of the Big House, – Чейни продолжает улыбаться. Держится он, надо признать, неплохо.

– The Son of the Wolf, – Ньюкоб демонстративно зевает.

– Koolau the Leper.

– Brown Wolf.

– The Mexican.

– The White Silence.

Проходит час. Всего только час. Целый чертов час! Чейни чертовски неплох. Даже не вспотел, хотя и слегка охрип. Демонстративно не притрагивается к напиткам, хотя видно, что очень хочется. Интересно, как долго он готовился?

– The Men of Forty Mile! – в голосе Чейни впервые чувствуется открытый вызов.

– When the World Was Young! – принимает его Ньюкоб. («Прекрасно, черт меня подери! Сейчас я тебе задам!»)

– To Kill A Man!

– The House of Pride!

– In a Far Country!

– The Faith of Men!

Еще один час долой. Оба спорщика тяжело дышат.

– Перерыв на полчаса? – великодушно предлагает Ньюкоб.

– Четверти часа хватит, – мотает головой Чейни.

– Договорились!

Хозяин смешивает два тонизирующих коктейля; гость раскуривает две сигареты.

– Я тебя недооценил, – признается Ньюкоб.

– И я вас, – кивает Чейни. Вот уже полтора часа, как он спрятал свои чертовы улыбочки.

– Ну, про мою-то страсть к Мистеру Дж. все три галактики знают. А вот о тебе я не слышал.

– Я… издалека.

«Вот оно как! – думает Лестер. – Интересно, врет? Впрочем, разница невелика. Реликвия будет моей!»

– Продолжим? – предлагает он.

– Отлично! – соглашается Чейни и без предварительного рассусоливания переходит в атаку: – To the Man on Trail!

– The One Thousand Dozen! – отбивает и наносит свой удар Ньюкоб.

– Too Much Gold!

– The Night Born!

– The Terrible Solomons!

– An Odyssey of the North!

Три часа безумия. «Где был мой чертов Разум, когда я соглашался на это?! Пожалуй, еще десяток-другой названий я наберу, а потом что? Наплевать на деньги, наплевать на сокровище, теперь это уже вопрос чести».

– A Relic of the Pliocene!!! – Чейни трубит, как раненый мамонт из называемого им рассказа.

– The House of Mapuhi!!! – голос Ньюкоба – океанская волна, сметающая все на своем пути.

– The Wisdom of the Trail!!!

– The Story of Jees Uck!!!

– Winged Blackmail!!!

– The Inevitable White Man!!!

На исходе четвертого часа Лестер, что называется, поплыл. Он уже почти не соображал, где находится, что говорит и кому.

То ему казалось, что он, обессиленный и обмороженный, ползет сквозь ледяную пустыню, и нет сил подняться, и последний раз он ел третьего дня вареные полоски кожи со своих мокасинов, а ветер и волки воют на два голоса: «The Taste of the Meat»!»

То из последних сил сдерживает толпу разъяренных смуглокожих воинов, и пули на исходе, и товарищи перебиты, и сабля ломается на чьем-то черепе, а щелкающие подпиленными клыками дьяволы все тянут к нему скрюченные пальцы и хохочут: «Pinched»!!!»