Евгений Филенко - Галактический консул

— Нелегко, — согласилась Джемма. — Но зато ощущаешь себя сильной, умелой, независимой…

— Шустрой на всякие придумки, — поддакнул Грант. — Вроде инфразвуковой защиты. А вот классики утверждают, что-де сила женщины — в ее слабости.

Джемма остановилась, держась за его руку. Ее гладко причесанная головка едва доставала Гранту до плеча.

— Надо подумать, — сказала девушка. — Как-нибудь на досуге. Наверное, классики выступали опять-таки с позиций мужчин. Они же все как на подбор мужчины.

— Особенно Сафо, — промолвил Грант. — Нет, лучше Ахматова:

Из ребра твоего сотворенная,

Как могу я тебя не любить?

— У Ахматовой есть и совсем другое, — лукаво улыбнулась Джемма.

Тебе покорной? Ты сошел с ума!

Покорна я одной господней воле.

Я не хочу ни трепета, ни боли,

Мне муж — палач, а дом его — тюрьма.

Вообще-то иногда хочется чего-нибудь такого… как сейчас. Только не вздумай цитировать своих классиков при нашем командоре!

— Очень нужно, — фыркнул Грант. — Не стану я с вами, амазонками, дискутировать. Еще съедите! Мне достаточно сознания того, что за моими плечами многовековой опыт предков. Гены еще скажут свое веское слово. И всем вам, во главе с вашим великолепным командором, предстоит тетешкаться с розовыми ляльками. И умильно сюсюкать, слушая их агуканье.

— Исключено. Тетешкайтесь сами!

— Ты не амазонка, — сказал Грант, обнимая ее за круглые плечи и привлекая к себе. — Ты болтушка.

Его пальцы вдруг сами собой наткнулись на застежку комбинезона и довольно легко с ней совладали. Под жесткой снаружи, но согревающе-мягкой внутри тканью, к его удовольствию, была сразу девичья кожа, смуглая и тугая, и больше ничего существенного. Пока он, обмирая от нетерпения, совлекал комбинезон и все несущественное и касался раскаленными ладонями этой кожи, Джемма стояла неподвижно и спокойно, не помогая ему, но и не препятствуя, впрочем. Лишь на лице ее застыло выражение терпеливого любопытства.

7

— Это я, — сказала командор Климова, стоя в дверях. — Не ожидал?

В простом белом платье на манер сарафана, со свободно распущенными по плечам светлыми волосами, она выглядела здесь пришелицей из иного мира. Из Внешнего Мира…

Кратов рывком поднялся и потянулся за брошенным в угол свитером.

— Не беспокойся, — произнесла Климова. — Своими бицепсами ты меня не шокируешь. Хотя кожа у тебя далеко уже не атласная… Корабль сейчас на орбите. Наш инженер, Зоя Летавина, обрабатывает термосферу. Я там не нужна. Где можно присесть?

— Я потеснюсь, — пробормотал Кратов и неловко умостился на углу койки. — Зажечь свет?

— Не надо. Я хорошо вижу в темноте, а ты… Зачем тебе разглядывать меня?

— Я тоже хорошо вижу в темноте, — сказал Кратов.

Она села, подперев кулаками подбородок. Ее пронзительно-синие глаза светились — так почудилось Кратову, прежде чем он догадался, что в них отражается лучик света из коридора.

— Термический ожог? — спросила Климова, проведя пальцами по его груди.

Кратов кивнул. Во время пожара на Галактическом маяке в системе Магма-10 он обгорел, как головешка, от волос остались редкие кустики, а его напарник Фриц Радау погиб. Но честь Плоддерского Круга была соблюдена: маяк продолжал указывать путь кораблям, потерявшим ориентировку в экзометрии. А у Кратова отросли волосы, затянулись ожоги, возникла тяжелая пирофобия и появился новый напарник.

— А этот шрам откуда? — Ее пальцы нежно коснулись его плеча. — Похоже на скользящий след фогратора.

Это и был фогратор. На планете с романтическим именем Снежная Королева обитали мелкие и чрезвычайно сообразительные твари, похожие на земных белок, но с дурными наклонностями к самозабвенному обезьянничанью. Должно быть, они попортили немало крови ксенологам, прежде чем те дали аргументированное заключение об их неразумности… Однажды ночью Грант поленился задраить тамбур, и они вскрыли «незаговоренный» люк и заполонили собой маяк. Но настоящий ад начался, когда одной из них удалось утянуть у Кратова оружие.

«Что она делает? Думает ли она, что делает? Еще одно такое прикосновение — и я наброшусь на нее…»

Кратов стиснул зубы и отодвинулся к самой стенке.

— Это случай, — промолвила Климова, опуская руку. — Не судьба, а случай, что я встретила тебя здесь. Погналась за тобой много лет назад и настигла только сейчас… когда ты мне уже не нужен. Завтра я продолжу свой путь, а ты останешься тут. Вероятно, мы никогда больше не встретимся. Разве что случай снова сведет нас — чтобы я спасла тебя. Теперь ты понял, почему я пришла к тебе?

— Нет, — сказал Кратов.

— Я тоже, — Климова вздохнула. — Вот сижу и хочу понять. Кстати, отчего ты до сих пор один?

— Я плоддер. А плоддер всегда один.

— Ты и прежде был один. С тех пор, как Юлия бросила тебя… Как видишь, я все о тебе знаю. Хотя, казалось бы, зачем это мне?

— Я смогу объяснить тебе, зачем. Чтобы сравнивать мой путь и твой. И видеть, где ты меня обошла и насколько. Ведь ты же начала с того, что захотела мне что-то доказать!

— Это было давно. Сейчас я ничего не хочу доказывать. Прошло время, когда я доказывала — тебе, всему миру. Себе, наконец. Теперь все доказано, и я просто живу. И мне безразлично, что вокруг ничего не изменилось. Что по-прежнему в почете стальные мускулы, тяжелые челюсти, холодный взор и низкий лоб. Равно как и хрупкие плечи да бабья слезливость. То, что я живу своим делом — самое лучшее всему доказательство.

— Послушай, но я же не знал, что ты меня любила!

— Любила. И это была настоящая любовь, а не детская игра в чувства. Никого я не любила так сильно, как тебя, хотя мы и расстались целую эпоху тому назад. Я со страшной болью, с кровью отвыкала от тебя. Но сейчас это неважно. Это прошло. Когда меня вышвырнули из Училища Звездной Навигации и Разведки во второй раз, я поняла, что третьего раза не будет. Доказательство должно быть убедительным и неоспоримым. Я пришла в Училище Звездного Патруля, и шеф-пилот так изумился, что за руку повел меня на приемные испытания. И я была не просто хорошим курсантом. Я была среди лучших! И те девочки, что пришли следом, тоже были одними из лучших.

— Но зачем?..

— Пойми: на свете не оказалось ничего такого, что было бы нам не по плечу, не по женскому хрупкому плечу. Да, случается трудно, невыносимо трудно и страшно. От многого пришлось отказаться. Но зато это настоящая жизнь, и это — моя жизнь!

— А отказываться приходится от любви, от дома, от детей…

Климова снова коснулась его плеча.