Экспедиция «Велес» - Екатерина Витальевна Белецкая

разрушить его, а треснувшее после падения тело мгновенно зажило, и восстановило прежнюю форму. Правитель оказался один на один с огненной бурей, которую сам же и устроил, и ничего ему не оставалось, как пойти прочь от места, которое стало символом его поражения. Правитель проиграл, он был побеждён, но признать этого он, конечно, не мог.

Сказительница сделала паузу, а затем продолжила.

— День за днём шел правитель в сопровождении Тени по миру, который собственной волей превратил в пытающий ад. Время шло, огонь, собрав свою жатву, устал и погас, и всё, на что падал взор правителя, стало теперь пеплом. Правитель снова начал ощущать, что душа его погружается в отчаяние уже окончательно — ведь его план не сработал, и, хоть он и уничтожил вокруг себя всех и всё, для него самого это ничего не изменило. Он был всё так же крепок и полон сил, а Тень всё так же стоял рядом с ним.

Шли годы. Правитель скитался по выжженному миру, не находя в нём больше ничего живого. Он ходил по берегам морей, пробирался через руины городов, переходил реки, и нигде больше не видел правитель даже призрака жизни. Планета, на которой происходили эти печальные события, тоже пострадала от того, что устроил правитель, ведь миры живые, и подобные вещи для них даром не проходят. Планету стала сотрясать дрожь, и началась на ней эпоха землетрясений и цунами, которые в результате стёрли с лица этого мира всё, что было построено и создано в те времена, когда на планете жил разум. Через несколько веков планета превратилась в серую выжженную пустыню.

Сказительница сделала паузу, и картинку с пустыней сменила следующая — теперь перед Итом возник вулкан, действующий вулкан, к которому и направлялся правитель. Он шел медленно, молча, перебираясь с камня на камень, не давая себе ни отдыха, ни передышки.

— Правитель поднялся на самую вершину горы, — произнесла сказительница тихо. — Он выбрал подходящее место, и кинулся в лаву, в самое сердце вулкана. Но даже лава не сумела причинить ему вреда. Когда началось извержение, тело правителя было вынесено изливающимся лавовым потоком на склон горы, и правитель остался там, вмурованный в застывающую лаву. Глаза его теперь ничего не видели, а тело стало постепенно костенеть, но сознание так и не покинуло его. Правитель оказался замурован на стометровой глубине, слепой и недвижимый, но всё равно — он ощущал рядом с собой присутствие Тени, и его неподвижный взгляд. Потому что Тень так и остался стоять рядом с правителем. А потом…

* * *

— Наверное, это самый страшный кошмар — остаться наедине со своим поступком, без возможности спастись, — сказал Ит.

— Да, так и есть, — кивнула сказительница. — Но сказка ещё не окончена. Ты дослушаешь продолжение?

— Конечно. Я только хотел спросить… — Ит задумался. — Правитель, он был такой же формы, как вы? Ну, примерно?

— Это правильный вопрос, — судя по глазам, сказительница сейчас улыбалась. — Очень правильный вопрос. Да, верно. Вид расы правителя был идентичен нашему.

— Спасибо за ответ, — кивнул Ит. — Продолжай, пожалуйста.

— Да, сейчас. Тем более что осталось уже немного. Смотри.

Она второй раз сказала не «слушай», а «смотри», вдруг осознал Ит. Именно «смотри».

* * *

Непроглядная тьма сменилась сперва серым пыльным сумраком, потом по глазам правителя что-то скользнуло, и впервые за огромный срок, который правитель уже давно не мог осмыслить, его глаза начали видеть. Тело ничего не ощущало, потому что, скорее всего, закостенело уже окончательно, но зрение и чувства сохранились, а ещё сохранился слух, потому что правитель услышал, как осыпаются мелкие камни, как шумит ветер, и как поет в отдалении на этом ветру молодая листва. Кто-то — пока правитель не мог видеть, кто — держал навесу его тело, и правитель догадался, что этот кто-то, видимо, огромный, но сейчас правителю было не до того. Он видел — и осознавал, что мир больше не был мёртвым и серым. Нет, это был яркий новый мир, совершенно незнакомый, но, вне всякого сомнения, живой, потому что правителя окружали со всех сторон звуки и всполохи цветов и света. А потом в высоте, над головой правителя, раздался голос, и правитель каким-то неведомым образом понял, что именно этот голос произнес.

— Удивительно, — с восторгом сказал кто-то неведомый. — Смотри, полностью сохранный каменный жук. Какая невероятная удача! До сих пор мы находили только обломки.

— Дай посмотреть, — произнес второй голос. — Ну надо же! Наверное, он застрял в щели, которая образовалась, когда разрушался этот лавовый поток, его завалило мелкими камнями, поэтому он и сохранился настолько хорошо.

— Дай анализатор, пожалуйста, — попросил первый голос. Раздалось тихое жужжание, а затем голос произнес. — Странно. И у этого то же самое.

— Опять миллион и сто тысяч лет? — спросил второй голос. — Действительно. То есть возраст жука совпадает с возрастом потока?

— Выходит, что так, — ответил первый голос. — Ещё одна загадка этого мира. Как удивительна вселенная! И сколько нам ещё предстоит сделать открытий. Когда я об этом думаю, у меня словно крылья за спиной вырастают.

— Ты романтик, — сказал второй голос. — Все влюблённые всегда немного романтики.

— Не вижу в этом ничего плохого.

— А я и не говорю, что это плохо. Ой, они там ещё что-то нашли, — второй голос стал торопливым. — Ты отнесешь жука на катер? Мне надо бежать, они просят анализатор, а он на две группы всего один.

— Иди, конечно. Я упакую жука, и отнесу его к остальным.

Раздались шаги, показавшиеся правителю тяжелыми и редкими, а затем, наконец, тот, кто держал его в руках, развернул жука, и…

* * *

— Быть того не может, — шепотом произнес Ит.

— Смотри.

* * *

Это был рауф, совсем ещё молодой мужчина, рыжеволосый, со светло-оранжевыми глазами, одетый в легкий скафандр для высадок на планеты с атмосферой. Он с любопытством смотрел на существо, которое, кажется, считал окаменелостью, и осторожно, специальной мягкой щеточкой, смахивал с него вековую пыль. Затем он убрал щеточку в поясную сумку, и, положив жука на ладонь, стал разглядывать его уже более пристально и внимательно. А затем…

Затем он положил жука на большой плоский камень, и сделал шаг назад. Лицо его неуловимо, совсем немного изменилось — и тут правитель вдруг понял,