Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

Филипп молча подошел к ней, наклонился, тронул застежку пенелона на плече. Но Аларика покачала головой, провела рукой по волосам, поцеловала в висок.

— Ты стал другим, Филипп, и… дорог мне… но не торопи меня. Я все еще не… — Она поискала слово. — Не уверена. Молчи, — остановила она попытку Филиппа заговорить, знакомым жестом прижав пальцы к его губам. — Я не уверена в себе, понимаешь? Не торопи события, так не хочется ошибаться…

Женщина встала.

— Потанцуем?

Наплывающая темнота — автомат пригасил светопанели — выбелила лицо Аларики, и глаза ее казались неестественно черными на этом нежном фоне. Филиппу вдруг показалось, что между ним и женщиной прошла призрачная фигура Сергея Реброва, но он только сжал губы и осторожно, словно боясь причинить боль, обнял Аларику.

Человек, помоги себе сам…

— Ничего мы там не нашли, — сказал Томах, отворачиваясь. — Никаких следов. Обыскали снизу до верху тридцатикилометровую шахту, все оборудование — “звезд Ромашина” нет. А почему ты уверен, что “звезды” обязательно должны быть?

Богданов со вздохом откинулся в кресле, разминая кисти рук.

— Потому что “звезда” появилась на установке в Австралии, которая отличается от установки на Тритоне только мощностью взрыва. Наблюдатель не мог не предупредить нас об опасности эксперимента на Тритоне, если дал предупреждение на Земле.

Томах подумал.

— Логично. И что же теперь? Обследовать весь Тритон? Наблюдатель, если он в Системе, от наших поисков, наверное, уже скончался от смеха. Ты все еще грешишь на Керри?

— А ты нет?

— Не знаю. Мне кажется, мы ошибаемся в оценке ситуации. Не знаю только, в какую сторону, лучшую или худшую. Если бы Наблюдатель хотел контактировать с нами, он давно сделал бы это. Видимо, в какой-то момент мы что-то где-то там задели в его области влияния или повели себя неэтично, с его точки зрения, вот он нас предупредил и исчез. И Керри к этому не причастен.

Богданов покачал головой.

— Тогда он не оставил бы “звезду” на установке в Австралии. Нет, он здесь, в Системе, и его что-то беспокоит.

— Что его может беспокоить, кроме предстоящего эксперимента? Но расчеты взрыва проверены и перепроверены не один раз. СЭКОН тоже заседал дважды и не нашел причин, по которым можно было бы запретить эксперимент.

— Я знаю. Меня это не успокоило.

— И меня тоже, — со вздохом признался Томах. Они невесело улыбнулись друг другу, собираясь расходиться. В отделе уже никого не было, кроме их двоих.

— И все же почему ты так уверен, что Керри и есть Наблюдатель? Я долго ломал голову, пытаясь оправдать твою уверенность. По-моему, его решение о проведении австралийского ТФ-взрыва просто случайность.

Богданов перестал массировать кисти.

— Ты достаточно хорошо знаешь Керри?

— В общем-то да.

— Он способен удивляться?

Томах озадаченно посмотрел в глаза Никиты.

— В каком смысле?

— В прямом. Ты был когда-нибудь свидетелем его удивления по какому-либо поводу?

— Ах, это… конечно, и не один раз.

— А появление “зеркальных перевертышей”, исчезновение грузов и все события с Наблюдателем его не удивили.

Томах подождал несколько минут, пока Богданов ходил в приемную отдела и умывался.

— И только на этом основании ты заподозрил…

— Не только. А тот факт, что на установке на Тритоне не обнаружена “звезда”, лишь подтвердил мое предположение. “Звезду” он мог не оставить по двум причинам: из боязни обнаружить себя или по причине опасности “большого взрыва”.

— Но какова в таком случае его цель?

— Его цель — заставить СЭКОН действовать эффективнее, пристальнее “оглядываться вперед” на последствия действий человечества и думать не только о нуждах человеческой цивилизации, но и о сохранении среды ее обитания.

Томах невольно покачал головой.

— Эти песни о последствиях поются уже больше трех столетий. Но если дела действительно обстоят таким образом, ты рискуешь, как Василий. Ты ведь становишься опасным для Наблюдателя своей информированностью. И он не остановится на предупреждении, он тебя уберет, как свидетеля.

Никита улыбнулся.

— Вполне может случиться. Но обещаю — буду осторожен. К тому же, если он умный Наблюдатель, а он, без сомнения, очень умный, будь спокоен, то, добившись цели, не станет расшифровываться до конца.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Автомат кабинета, повинуясь мысленной команде Богданова, притушил светопанели. Комнату заполнили сумерки. Вдруг в соседней комнате что-то легонько скрипнуло. Томах вздрогнул, не столько от неожиданного звука, сколько от реакции Никиты.

Богданов замер, бесшумно вскочил, скользнул к двери, в его руке оказался “универсал”.

В следующее мгновение дверь отворилась, и на пороге возник Керри Йос. Не обращая внимания на последовавшую немую сцену, он прошел в кабинет и сел лицом к обоим инспекторам.

Томах перевел взгляд с его спокойного лица на пистолет в руке Никиты, и ему стало жутко.

— Вы все слышали, — утвердительно сказал Богданов, переходя на “вы”, продолжая держать Керри на прицеле.

Начальник отдела кивнул.

— Случайно, вы не выключили интерком.

— Значит, наше предположение…

Керри Йос покачал головой.

— Вы даже не представляете, ребята, с кем вы играете в прятки. Подумайте трезво: будь я Наблюдателем, разве я разрешил бы вам сомневаться в себе, разве стал бы раскрываться? Вы бы просто умерли от вполне естественных причин, как Василий, вот и все.

Слишком большие и важные материи затронуты в нашем “осязательном” контакте с Наблюдателем, чтобы он позволил себя раскрыть. А возможностей у него хватает, вы это знаете.

Богданов подумал и опустил пистолет. Керри Йос смотрел на него без улыбки, устало и задумчиво.

— Помните, у меня сгорел пульт? При вас буквально. После этого я обнаружил внутри “звезду Ромашина”. Неужели вы поверили объяснению техника, что я “перепутал” силовой и слаботочный разъемы? Это было предупреждение, ребята. А самое интересное, что тот молодой техник в штате Управления не числится, я проверил. Такие вот пироги.

Томах откашлялся.

— Извини, Керри, мы… в общем, никто не сомневался.

— Неправда, — тихо и твердо сказал Богданов. — Я сомневался, вернее, не то слово — был уверен. Я и сейчас уверен, что вы — Наблюдатель.

Керри Йос продолжал смотреть на него, но взгляд его ушел в себя, словно он решал, что ему делать.

— Да оставь ты пистолет, — буркнул Станислав.