Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер

— Мне бы твою силу воли, Димитрия, — впервые после затяжного молчания Дарко позволил себе улыбнуться, — я бы горы свернул. Но я не уверен, что мы можем что-то сделать в данной ситуации. Это прискорбно.

— Прискорбно?! — взревела Димитрия. — Ты никак рехнулся? Кто мне все эти дни вдалбливал про то, что это наше призвание — помочь человечеству возродиться — бла-бла-бла — и прочая чепуха. Это ты мне говорил, не так ли? Или эти твари промыли тебе мозги, после того как ты сделал ноги, едва мы приземлились?

— Я не…

— Нет, ты смотался от меня, солдат, при первой же возможности, даже не пытайся отрицать это. Я уродлива — да, возможно. — "Совсем нет". — У меня скверный характер — с этим тоже не поспоришь. — "Полностью согласен". — Но ты — эгоистичная свинья, Дарко, которая заботится только о своих псевдо-"если бы". Если бы невесту три года назад не грохнули… Если бы нашел в себе силы сказать ей "нет"… Если бы ты, дьявол тебя побери, смог сделать хоть что-нибудь для этих людей. Но нет — ты предпочитаешь любоваться сиянием, и тебе плевать на все, что в этот момент тебя напрямую не касается! Так вот слушай меня, солдат. То, что происходит, тебя касается в первую очередь!

Димитрия не успела заметить, как начала тыкать в грудь Дарко указательным пальцем, а он стоял неподвижный — как скала — и смотрел на нее — сверху вниз. Вокруг его прищуренных глаз собрались аккуратные складочки, которые делали его взгляд более внимательным.

Повисла тишина. Все, что хотела, Димитрия сказала, и теперь она поняла, что ничего не теряет, раз уж этот человек оказался такой свиньей. У бабушки Димитрии — Адрияны — когда-то были такие черные свиньи. Говорили, редкая порода. Наглая до жути. А визжала-то как, когда ее резали!

Расстояние между ними было опасным. Над головой Димитрии пищала и надрывалась сигнализация, предупреждающая ее об опасности, но она была слишком гордой, чтобы отступить.

— Ты понимаешь, в чем заключается твое предложение? — мягко спросил Дарко. Димитрия ожидала, что он разозлится, но он был холоден и расчетлив — как всегда. — Ты предлагаешь развязать войну, Димитрия. Правда, которой ты обладаешь, не сможет нам помочь. Они всегда — и много лет назад, и сейчас — на несколько шагов впереди нас. Они знают, как продолжить свой род, — мы же барахтаемся, как рыбы на суше. У них есть все: оружие, технологии. В конце концов, численный перевес на их стороне.

— И ты ни капельки не удивлен в том, кто все время скрывался за черными масками? — Димитрия, казалось, забыла про свой гнев и широко раскрыла глаза.

— Все к этому шло, — пожал плечами мужчина. — Уничтожить себе подобных — не этими ли принципами руководствовался человек на заре своего становления? Вожаком становился самый сильный и самый хитрый. Это называется естественный отбор.

— Я знаю, что такое естественный отбор, — огрызнулась Димитрия. — Твои теории у меня уже поперек горла стоят, солдат.

— Дарко.

— Что? — не поняла девушка.

— Я буду тебе помогать, если ты будешь звать меня по имени.

Это уже ни в какие ворота не лезло.

— А не пошел бы ты, Дарко?

— Вот так мне уже больше нравится, — усмехнулся Дарко и широкими шагами направился в сторону одинокой башни, стоящей посреди выжженных земель. В его взгляде сквозила решимость, а в груди кипел ураган. Пусть он не произнес этого вслух, но, кажется, он снова дал обещание.

И в сложившихся обстоятельствах они с Димитрией не стали партнерами, но оказались по одну сторону баррикад. Они снова объединились, руководствуясь одним простым принципом: враг моего врага — мой друг.

Дарко привычным движением вызвал лифт, и Димитрия отметила, что он совершал эту процедуру явно не в первый раз, а это могло означать только то, что он не просто "забыл" рассказать ей о существовании Города.

Девушка по-привычке задала свой вопрос глазами, не произнося при этом ни слова.

Дарко так же молча отвечал.

Он и не думал просить прощения за свою ложь — такого у него и в мыслях не было. С одной стороны, он был прав: он был не обязан ничего говорить.

— С другой стороны, это всего лишь игра, — ненароком вырвалось у Димитрии. Живя в одиночестве, она так временами говорила сама себе всякие глупости. — Жизнь — это игра.

Дарко на мгновение уставился на девушку, ожидая продолжения.

— Моя теория, — пояснила она и состроила кислую гримасу. Уж больно эта игра казалась реальной.

Они уже ехали в лифте, когда Дарко спросил:

— Твоя сестра — какая она?

— Почему ты спросил?

— Сначала расскажи.

— Ну ладно. Если честно, я помню ее лицо уже не так четко, как прежде, но гораздо лучше, чем лица своих родителей. Однажды я взяла в руки нашу семейную фотографию и подумала: кто эти люди? — Димитрия издала слабый смешок. — У Весны были веснушки по всему лицу и светлые волосы — даже светлее, чем мои. Ей было четыре, когда ее забрали. Теперь объясни, почему ты спросил.

— Просто интересно, — ответил Дарко.

— И, солдат…

— Дарко, — тут же поправил он ее.

— Ладно, Дарко. Спасибо.

Дарко в изумлении приподнял брови. Она уже во второй раз благодарила его, но только теперь он уловил в ее благодарности что-то еще — недосказанное.

Он вспомнил, как сумасшедшая беженка говорила ему, чтобы он был рядом с ней. Это не ты ее держишь, говорила она, а она тебя. Но Дарко не мог позволить этой крошечной пташке снова выпасть из гнезда. Он будет рядом с ней — недолго, но будет.

Пискнул звоночек, оповещающий о прибытии кабинки в Город.

— Где они находятся? — спросил Дарко, и Димитрия указала ему в сторону огромного здания-яйца.

— Почему ты не явился на слет?

— Не было желания.

Димитрия на это только хмыкнула. А как же, желания у него, видите ли, не было.

Они снова побежали. Но на этот раз все было по-другому. Они пытались изменить то, что изменить было уже невозможно. Пытались сдвинуть скалу. Пытались заставить Землю крутиться в обратную сторону, а время идти вспять.

Что ж, чудеса иногда случаются.

Николас Кингстон только что закончил вступительную часть своей речи. Часы показывали три часа, но дня или ночи — определить было невозможно. За этим просто уже никто не следил.