Вад Капустин - Посланник Внеземелья

— Понятно, — кивнул Седов. — А как же с леммингом?

— А насчет лемминга хрейбы рассказали, — объяснил Егор. — Случайно в разговоре обмолвился, а они заинтересовались. И насчет Легаты…

— А хрейбы-то тут причем? — удивился Седов. — Неужели и хищные деревья встречались с такими трусливыми беглецами?

— В том-то и дело, что да. Лемминги — дети их собственной Вселенной. И там появление беглецов считается очень опасным. Чем-то вроде стихийного бедствия, типа природного катаклизма.

— Природного?

— На самом деле, конечно, нет, но, по последствиям, вроде того. Лемминги — представители одной из древнейших сверхразумных цивилизаций. Хрейбы их называют «сайны», если я ничего не перепутал. Говорят, что сайны — бессмертны и очень одиноки. Они почти не размножаются, и в течение своей бесконечной жизни редко общаются друг с другом.

И вот представь: живет такой одинокий бог и занимается своими божественными делами. Не знаю — ну, например, создает и заселяет планеты, зажигает звезды и наделяет их разумом. Неплохо, да? Но это повторяется бесконечно — миллионы лет и миллионы раз. И в какой-то момент этого невероятно долгого пути бог вдруг спрашивает себя: «Зачем я здесь?», «Что я тут делаю?», «Зачем все это нужно?». Осознает, как сказал бы какой-нибудь заумный философ, бессмысленность бытия. И в панике начинает метаться по вселенной, испугавшись ответов на свои вопросы. Так бог превращается в бегущего лемминга. Так мне объяснили хрейбы, — детектив помедлил и с запинкой произнес: — Экзистенциальный ужас, так это, кажется, называется по-нашему. У психиатров или психологов, уж не знаю точно.

— Ужас? Похоже на то. Боялся он очень сильно, — согласился Седов.

Егор усмехнулся в ответ:

— И водка, в отличие от нас, богам забыться не помогает. Только туннель. Туннель Легаты. Лучшее средство от памяти.

Валерий пожал плечами:

— И нам водка не всегда помогает. А чем беглецы опасны для хрейбов?

— Они опасны для всех, — сказал Егор. — То, что мы видели на Дизерте — еще не самый страшный вариант. Представь себе — прет по Вселенной эдакая махина, колоссальный интеллект которой парализован безумием, способная передвигаться в космосе без всяких кораблей, питаясь космическим излучением и все время увеличиваясь в размерах. И вот она мчится прочь от собственного страха, не разбирая куда, сметает на своем пути обитаемые планеты, взрывает звезды, нарушает движение галактик. И никто не может ее остановить. Кроме… — он сделал выразительную паузу, предоставляя собеседнику возможность догадаться.

— Ловушка? Легата? Об этом говорил сам лемминг. И кто же ее создал? Борны?

Егор с сомнением покачал головой:

— Насчет Легаты — верно. Хрейбы считают, что такие ловушки создавались, в первую очередь, чтобы останавливать беглецов, но тоже не знают точно, кем. Они уверены, что планеты, подобные Легате, придумали сами сайны — те из них, кто еще сохранил разум — в надежде на излечение. Но я лично не могу поверить, что….

— Ну да, — согласился Валерий. — Туннель не смог излечить беглеца. Только остановить, на какое-то время. Не знаю, чем ему сможет помочь целебная вода.

— Превратить в другое существо, — объяснил Поспелов. — Единственная альтернатива: или выздороветь, все вспомнить и снова обезуметь, или все забыть и стать кем-то совершенно иным и прожить новую жизнь. По крайней мере, у нашего беглеца сейчас есть выбор. Все лучше, чем провести бесконечность в беспамятстве в черном туннеле Легаты.

— Это, по-твоему, лучше. Помнится, лемминг считал по-другому. Его выбор выглядел иначе: беспамятство или безумие и бегство, — задумчиво сказал Седов. — Вообще-то, безрадостная перспектива, как сказал бы твой заумный философ. К чему, получается, тогда нужна цивилизация? Вся эта борьба за свет и огонь? И к чему, в таком случае, стремятся все расы современной галактики, добиваясь могущества и бессмертия? Зачем они нужны? Чтобы в конце прийти к одиночеству и безумию? Свихнуться от избытка разума и бежать от страха?

— Вон как ты теперь заговорил! Совсем как мой бывший однокашник Эд Бережной! — стул у окна неприязненно скрипнул. — Чем больше знаешь, тем больше боишься? Откажемся от разума и назад к деревьям? По-моему, дело совсем в другом. В одиночестве. Надо держаться друг друга и надеяться, что время бегства наступит для нас не скоро, — Егору не хотелось заканчивать разговор слишком серьезно, но пошутить не получилось.

— Может, ты прав, — сравнение с Бережным неприятно задело, и Седов попытался посмотреть на дело практически: — Наверное, все мы в каком-то смысле лемминги, и просто не нужно задавать себе опасных вопросов.

— Ага. И не думать, — с ехидцей подтвердил Поспелов.

Друзья невесело помолчали.

— Как Елена? — спохватившись, поинтересовался Седов. Проклятый перевод чуть не заставил забыть об элементарной вежливости. — Простила? Уже скоро?

— Все в порядке. Совсем немного осталось, — ответил довольный Егор, отвлекаясь от слишком уж философского разговора. — Врачи говорят, что родится девочка.

— Ты рад? — с рассеянной улыбкой спросил Валерий, все еще поглощенный мыслями о бегущем лемминге.

— Почему бы нет? — пожал плечами будущий счастливый отец. — Еще одним близким человечком больше. Семья! — Егор усмехнулся в ответ. — Они шебуршат вокруг тебя, отвлекают от глупых мыслей, и не нужна лишняя философия. И бегство не кажется таким одиноким. Семья, любовь — чем не способ бегства от страха?

— Да? — медленно, словно рассуждая сам с собой, ответил Седов. — Нас всегда учили, что дружба, любовь и работа — это главные радости человеческой жизни. А сейчас ты говоришь, что это способы бегства? Дурман, вроде наркотиков и алкоголя? Так? А некоторым помогает забыться искусство — музыка, живопись, кино или спорт? Ну и тому подобное. Например, есть еще философия. Или религия.

— Почему бы нет? Каждому помогает своё, — согласился Егор.

— Не верю. Но лучше всего работа, — хмуро возразил Седов, невидяще уставившись на живую картинку на рабочем столе компьютера, где беспокойное, холодное серо-зеленое море оплевывало белыми брызгами пены большие прибрежные камни. Он машинально нажал на клавишу, вызывая на экран текст перевода. Потом вернулся к изображению фальшивого посла и испытал знакомый охотничий азарт нового расследования. Проблемы бессмертных показались нелепыми и далекими.

— Думаю, безумие леммингов нам не грозит. Ведь наше бегство от жизни не будет бесконечным. И нам есть, чем отвлечься. Работой.

— Трудоголик, — усмехнулся Егор.

— Кстати, ты не знаешь, что с дальсвязью? — на всякий случай поинтересовался Седов, вспомнив о своих неудачах с вызовами.