Андрей Столяров - Наступает мезозой

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Грохот выстрелов наполнял вестибюль. Треснуло и вывалилось стекло, отделяющее террасу. Разлетелся плафон, бабахнули по стенам осколки.

– Бегите, Серж…

Баггер лежал на спине, и тупые ботинки его конвульсивно подергивались.

И подергивалась обстановка квартиры, которую я пытался представить.

Я не чувствовал, что способен через пространство шагнуть туда. Этот чертов конвейер пальбы, наверное, взбаламутил сознание. Я никак не мог по-настоящему сосредоточиться.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Как во сне я видел, что парни, застрелившие Баггера, поднимая свои пистолеты, медленно поворачиваются ко мне, а из узкого коридорчика выдвигаются еще, сразу трое, и такими же точно жестами засовывают руки под мышки.

У меня оставался единственный выход.

Я рванулся налево через выбитое пулей стекло и с размаху упал на железные перила террасы. Показались – веселая разнобоица крыш, трубы, трубы и Эйфелева башня над ними.

Это был десятый этаж.

Висело жидкое солнце.

– Стой!.. Куда?..

Молодые люди проламывались на террасу.

Однако я уже перевалился через перила, и меня подхватил теплый свистящий воздух…

Демонстрация свернула к Адмиралтейству и застопорилась на трамвайных путях, которые прижимались к саду. Леха сразу же опустил транспарант и сказал, оборачиваясь, недовольным голосом: – Ну вот, опять маринуют…Лицо его исказилось. Он подумал и сунул круглую палку Жаконе, который бессмысленно озирался.– На, пока подержи! – А почему это я? – резонно поинтересовался Жаконя.– А потому что ближе стоишь. Держи, не качайся!..Жаконя обнял транспарант и двумя руками, как тонущий, схватился за перекладину.– Дык, это самое… Хорошо жить, ребята…– Он действительно ощутимо покачивался, и костыль, упирающийся в асфальт, оказался не лишним.– Да здравствуют советские инженеры!..– Между тем Леха извлек из внутреннего кармана бутылку, примерно ноль восемь, и умело, пройдя по пробке ключом, с хлюпом вытащил ее пластмассовую заглушку. Деловито повернул бутылку наклейкой вперед.– Так что, из горла примем или как культурные люди? – Есть, есть посуда! – немедленно откликнулся кто-то. Тут же образовались стаканчики, запахло отвратительным алкоголем, однако выпить не удалось – как из под земли вырос встревоженный Хеня и сказал умоляющим голосом, где вместе с тем чувствовались и командирские интонации.– Ну ребята! Ну мы же вчера договаривались!..– Он насколько мог широко развел руками.– А что такое? – спросил недовольный Леха.– А такое, что договаривались, когда – выйдем с площади.– Дак застряли же, застряли – значит, не виноваты…– Леха с тонким прихлебом высосал из стакана портвейн, крякнул, хмыкнул, выдохнул свежак перегара и с удовлетворением слил в стаканчик остатки. Лицо у него прояснилось.– Ну что, Хеня, будешь? – Чувствовалось, что Хеня заколебался, и тем не менее принял стакан в ладонь, и втянул носом воздух, оценивая содержимое.

– "Иверия",– уважительно констатировал он.– Раскопали "Иверию", где это вы, ребята? – Места надо знать,– ответил Леха.– И между прочим, вот ты подумал бы как парторг: обеспечивать надо трудящихся, делать централизованно, вышел, значит, на демонстрацию – получи бутылек. Вот и явка тогда образуется стопроцентная…– Рита рядом со мной неожиданно засмеялась.

– Ладно-ладно, ты эти шуточки брось,– официальным тоном посоветовал Хеня.– Надо все-таки разбираться, как можно шутить и как нельзя.– А что я такого сказал? – А – думать надо! – С оскорбленным достоинством Хеня выдул стакан, тоже крякнул и вдруг побледнел всем лицом, диковато оглядываясь.

У него даже уши зашевелились.– А где транспарант?..– Вонвон-он!..откликнулись сразу несколько энтузиастов.– Сохранили твою фанеру!.. Жаконя присматривает!..– Мы слегка расступились, чтобы не загораживать фигуру Жакони, тот рыгнул, и в это время я вдруг заметил среди демонстрантов Зоммера. Зоммер стоял с рабочими Металлического завода и о чем-то с ними беседовал, держа в руках майонезную баночку. Вероятно, тоже расслабился по случаю остановки. С его правого локтя свисала авоська, а расстегнутый плащ обнаруживал светлый дешевый костюм. Мятый галстук у горла, старенькие ботиночки. Ни дать ни взять – бухгалтер среднего предприятия.

Он почуял мой взгляд и тоже ответил взглядом, но – с тупым равнодушием, как будто бы не узнав. Тем не менее у меня пробежала холодная дрожь по телу. Я отступил на шаг. Рита, явно обеспокоенная, дернула меня за рукав.– Что случилось, вспомнил что-нибудь нехорошее? – Ничего,отворачиваясь от Зоммера, сказал я.– Как это ничего? У тебя щеки позеленели…– Говорю тебе: ничего.

Не трогай меня, не надо…

Кажется, Рита обиделась. К счастью, в эту секунду где-то впереди грянул оркестр, демонстрация зашевелилась и двинулась по направлению к площади.

Плотные сомкнутые шеренги оттерли Зоммера. Я надеялся, что – навсегда.

Сердце у меня ощутимо постукивало. И поэтому когда из толпы вылез Хеня и плаксиво начал настаивать, чтобы я хотя бы немного понес транспарант – понимаешь, Жаконя нахрюкался, потеряет, мерзавец,– я довольно-таки решительно ему отказал. Дескать, извини, дорогой, рука не сгибается.

А слегка возбужденная Рита не к месту хихикнула.– Ладно,– сказал обиженный Хеня.– Будет обсуждаться твоя работа, припомним.– И, увидев Шаридова, шагающего с женой и с детьми, закричал, продираясь к нему через шеренги идущих: – Подождите, Халид Ибрагимович, одну минуточку!..– А вслед за Хеней вылез из толпы бодрый Леха и, потирая руки, со значением подмигнул: – Ну что, деятели, сваливаем отсюда? – Неудобно, обещали пройти с коллективом,– сказал я.– Неудобно на потолке отдыхать, одеяло спадает. В общем, вы, как хотите, а мы всей конторой фью-ить!..– Леха сделал кому-то из задних призывный жест и, как лезвие сквозь кисель, рванулся поперек демонстрации. Мы с Ритой также начали диффундировать к краю.

Праздничный громадный портрет вождя взирал на нас с ближнего дома.

Занимал он пространство от крыши до первого этажа и, наверное, создавал полумрак в закрытых им помещениях.– Посмотри,– толкнула меня в бок Рита.– Что такое? – Ты – посмотри, посмотри! – Вероятно, материя на портрете была довольно плохо натянута, прямо посередине его вздувался пузырь, и от слабого ветра казалось, что вождь шевелит бровями. Зрелище было забавное.

– Всего через год,– сказал я.– Через год он умрет, а потом это все начнет постепенно разваливаться. Исчезнут партия, КГБ, а республики образуют самостоятельные государства. Вся жизнь переменится.– Я и сам едва верил своим словам.

Слишком уж нереальным казалось такое будущее. Пучина времени, десять лет.– Ты меня, по-моему, все же разыгрываешь,– ответила Рита.– Ну откуда ты можешь знать, тоже мне – прорицатель…– Она пожала плечами.– А чего бы ты хотела больше всего? – спросил я.– В жизни или прямо сегодня? – уточнила Рита.– Разумеется, в жизни…– Чтобы так было всегда…– Как сейчас? – Ну да, как в эту минуту…