Непристойные предложения - Уильям Тенн

После проведения консультаций с избирателями и партийными руководителями, а также ориентируясь на свою интуицию и склонности, Боракс решил выбрать для себя «материнскую» платформу.

Он объяснял, что не женился потому, что в нем нуждалась его мать. Ей было восемьдесят три года, и она была вдовой; что могло быть важнее ее счастья? Пусть страна живет по никогда еще не подводившему закону: «Мать знает лучше всех».

По всей стране начали расходиться фотографии хрупкой пожилой дамы в окружении звезд. Когда же Дорсблад отпустил какое-то едкое замечание по ее адресу, Боракс ответил песней собственного сочинения, тут же занявшей первое место в хитпараде. Пластинка с ее записью является одним из замечательных политических документов, свидетельствующих о жизнеспособности наших славных традиций. С легким завыванием Боракс пел своим чистым тенором:

Слава материнству! Моим сердцем правит мать.

Нет, никто ее назвать не сможет словом «блядь».

Затем последовала знаменитая речь «Крест из шпаг», которую Боракс произносил снова и снова на встречах с избирателями, церковных празднествах, окружных ярмарках и собраниях.

«Перестаньте приклеивать к лону человечества этот злосчастный гульфик! — грохотал он. — Не смейте распинать женщин на кресте из шпаг!»

«И знаете, почему этого нельзя делать? — вопрошал он, потрясая над головой правой рукой. — Знаете ли вы?»

Аудитория замирала в ожидании с открытыми ртами и горящими глазами.

«Потому что, — наконец тихим шепотом отвечал оратор, — это огорчает вашу маму».

Это была действительно отчаянная кампания, призванная решить все раз и навсегда. Дорсбладиты требовали окончательно разобраться с избирательным правом, Боракс призывал к тому, чтобы маскулинизм признали преступным родом деятельности.

Партия маскулинистов выдвинула своего кандидата. Им оказалась главный делегат от Америки на мирной конференции по разоружению в Париже незабвенная миссис Странт.

На всех выступлениях Клариссиму Странт сопровождали трое ее рослых сыновей с бейсбольными битами наперевес. У нее также имелся таинственный муж, занятый «мужской работой». На изредка появлявшихся в газетах фотографиях он стоял с охотничьим ружьем, на фоне доброй гончей, выгонявшей из кустов дичь. Его лицо не было запоминающимся, но что-то в посадке его головы свидетельствовало, что он не потерпит глупостей ни от кого, а особенно от женщин.

Неистовый Генри и Домохозяйка Клариссима вместе составляли замечательный тандем. Сначала на эстраде прыгал Дорсблад с воинственно раскачивающимся гульфиком — он обличал, требовал и предавал анафеме. Затем наверх поднималась Клариссима Странт. Ответив на его галантный поклон низким реверансом и расправив белый в красную горошину передник, который она всегда носила, Клариссима приступала к неторопливому рассказу о том, как приятно быть женщиной в истинно мужском мире.

Когда она опускала свою материнскую руку на бейсбольную кепочку младшего сына и нежно шептала: «О нет, я не воспитывала своего мальчика маменькиным сынком!»; когда она, откинув назад голову, гордо заявляла: «Один день стирки и мытья посуды доставляет мне больше удовольствия, чем десять лет законодательной и политической деятельности!»; когда, протянув свои пухленькие ручки к слушателям, она молила: «Пожалуйста, отдайте мне свой голос! Я буду последней женщиной-президентом!» — какой избиратель из плоти и крови мог остаться равнодушным?

С каждым днем на улицах становилось все больше и больше маскулинистских гульфиков и вспомогательных дамских отрядов в турнюрах и передниках.

Несмотря на дурные предчувствия, вся интеллектуальная элита страны собралась под материнское знамя Боракса, воспринимавшееся как единственная альтернатива тому, что они называли сексуальным фашизмом. В народе их называли Яйцеголовыми Суфражистами. К этому времени они с грустью начали замечать, что предвыборная кампания подтверждала древний американский миф, который явно побеждал, будучи воплощенным в жизнь.

Ибо Боракс выступал в роли Верного Сына, размахивающего фотографией своей матери по всем Соединенным Штатам. В то время как Клариссима Странт была истинным воплощением Материнства и она убеждала избирателей голосовать за маскулинизм.

Что за президент получится из нее? Станет ли эта сладкоголосая волевая женщина делиться властью с Дорсбладом, если они победят? Находились и такие, кто предполагал, что она попросту совершала хитрый политический маневр, поставив на верную лошадку; другие, основываясь на неоспоримом сходстве миссис Странт с пресловутой Нетти-Энн Дорсблад, утверждали, что между крапчатым передником и гульфиком в горошек существовала любовная связь. Сегодня все это представляется досужими домыслами.

Безусловно известно только одно: что в каждой букмекерской конторе и в каждом брокерском офисе маскулинисты преобладали с соотношением три к двум. Что ведущий журнал вышел с обложкой, на которой был изображен огромный гульфик с подписью «Мужчина Года». Что Генри Дорсбладу начали наносить полуофициальные визиты представители Объединенных Наций и члены дипломатического корпуса. Что распродажи сигар, котелков и шпаг проходили при огромном стечении народа, а П. Эдвард Поллиглов купил небольшое европейское государство, которое после эвакуации обитателей превратил в площадку для гольфа.

Конгрессмен Боракс в предчувствии поражения впал в истерику. Искристая улыбка исчезла с его нежного, гладко выбритого лица. Он начал выдвигать безрассудные обвинения. Он инкриминировал своим политическим противникам коррупцию и должностные преступления. Он взваливал на них ответственность за убийства, шантаж, грабеж, симонию, подлог, кражу детей, сутяжничество, изнасилование, интеллектуальную жестокость, бесчестие и клятвопреступление.

И как-то вечером в телевизионных дебатах он перегнул палку.

В это время Шеппард Леонидас Мибс, слишком долго смирявшийся со своим положением на вторых ролях, дал наконец волю темпераменту и восстал, попробовав создать новую отдельную группу «Анонимные Маскулинисты». Ее члены присягали соблюдать жесткий целибат и не иметь ничего общего с женщинами, за исключением опосредованного участия в воспроизводстве с помощью искусственного осеменения. Под авторитарным руководством Мибса в звании Великого Магистра они сосредоточили свою деятельность на тайной подготовке общенационального саботажа Дня Матери, на установке бомб замедленного действия в бюро по выдаче брачных соглашений и на проведении внезапных ночных рейдов на такие не разделенные по половому признаку организации, как Ассоциация Учителей и Родителей.

Все это могло бы радикально изменить судьбу маскулинизма, если бы, увы, один из доверенных людей Мибса не продал всю информацию Дорсбладу за портсигар. Старина Шеп вышел с бледным видом после беседы с Неистовым Генри, и по одному мановению его руки «Анонимные Маскулинисты» были распущены.

Но Мибс продолжал роптать и ждать своего часа. И вот во время телевизионных дебатов, когда конгрессмен Боракс принялся отчаянно опровергать Клариссиму Странт, Шеппард Мибс наконец, выступил от своего собственного имени.

Видеозапись этих исторических дебатов была уничтожена во время диких бунтов, разразившихся в день выборов двумя неделями позже. Поэтому сейчас невозможно реконструировать точный ответ Боракса на обвинение миссис Странт, что он является «орудием женщин с Уолл-стрит и феминисток с Парк-авеню».

Все, однако, сходятся