Андрей Мартьянов - Роман с Хаосом

— Infanterie — kцningin aller waffen!* [2]— оптимистично высказался по-немецки Дастин, скорчил грозную рожу стопроцентного пехотинца, рвущегося в гущу битвы, передернул затвор одного из своих пистолетов и решительно ткнул пальцем в сканер замка. Дверь отошла в сторону — за ней оказался тускло освещенный предбанник. Очень смахивало на шлюз — сделано так, чтобы в помещение не попадал воздух снаружи. Где-то наверху шуршали вентиляторы.

А вот когда мы отверзли вторую дверь, отделявшую наш теплый (и даже немного уютный) бункер от мира внешнего, я лишь выматерился и застыл на пороге того, что всего полчаса назад было трактирным залом нашего Дома.

— Кажется, единственным выходом из данного положения является героические самоубийство, — промямлил стоящий впереди напарник. Я заметил, как пистолет мелко затрясся у него в руке. — Тео, нам, похоже, лучше вернуться… Эта местность для обитания человека не приспособлена!

Теперь я раз и навсегда уверовал в безграничные возможности Хозяина. Дело в том, что никто и никогда не сможет за несколько минут превратить вполне благополучную в экологическом отношении планету в чудовищную помойку, какая не присниться в самом страшном сне самому грязному панку, обитающему во вселенной. Наверное, тут одновременно произошли эпидемия чумы, падение астероида, землетрясение, ядерная война, химическая атака, глобальная природная катастрофа, нашествие роботов-убийц, массовые беспорядки, а уж затем на груде развалин разудало порезвились всякие мутанты наподобие липеров, клешненогих арфаксат, мантихор или что там порождают последствия ядерной зимы?

Самым ярким впечатлением был запах. Состав, который ныне впитывали наши легкие можно было назвать «воздухом» только при наличии о-очень сильного чувства юмора. Дастина стошнило немедленно, он загадил блевотиной рукав новой куртки и долго отплевывался. Я не замедлил прокомментировать, что в результате названного дастинова демарша экологическая обстановка здесь явно улучшилась, и получил в ответ сдавленное «…Мудак!».

В общем пахло вот чем (в порядке интенсивности): гарью, трупами, нефтью, пеплом, дерьмом, дымом, какой-то невыразимо мерзкой химией и еще чем-то, чему я не осмеливаюсь подобрать названия. Я немедленно опустил на лицо шерстяную маску, чтобы хоть немного оборониться от букета столь резких и тошнотворных запахов, но это помогло лишь отчасти. Подумалось, что не худо бы облачиться в скафандр.

Мы стояли посреди обгорелых и засыпанных толстым слоем серого пепла останков нашего драгоценного Дома. Вместо клумб в палисаднике — вонючие лужи с радужными разводами. На месте сарая видны голые остья каркаса и — увы, увы! — черный скелет нашей коровы Ромашки. Череп, это хорошо заметно, разбит почти вдребезги какими-то корявыми осколками.

В общем, пожарище. Но то, что теперь окружало Дом (бывший Дом…) поразило нас куда больше.

Ни дать, ни взять — Хиросима. Развалины зданий, оборванные провода, погнутые фонарные столбы. Кое-где видно зарево — значит, бушуют пожары. Улица направо завалена сгоревшими автомобилями, заметен подбитый танк. Асфальт улицы слева раскурочен воронками и оплавлен плазменными разрядами. Окна, разумеется, все выбиты, а единственная уцелевшая занавеска болтается грязной мокрой тряпкой.

И дождь. Точнее, дождь с колючим, невероятно холодным снегом. Порывы резкого, свистящего ветра забираются под полы и капюшоны наших теплых курток.

— Тео! — Дастин потянул меня за рукав. — Посмотри на это! Жуть какая!

Мы подошли к «танку», который по ближайшему рассмотрению оказался тяжелым транспортером для переброски подразделений пехоты в условиях боевых действий. Проплавленная дырка в борту. Под разорванными гусеницами — человеческие кости в обрывках гнилых одежд. Один скелет детский — ребенок до сих пор сжимал в пальчиках что-то похожее на перочинный нож. От кого он пытался защититься?

Мусор, осколки стекла, битый кирпич, обожженные книги… У края дороги, на поребрике валяется старинный и разбитый вдребезги компьютерный монитор да несколько обугленных печатных плат. Вероятно, здесь некогда находился магазин электроники, каковой был подвержен бессмысленному разграблению.

— Напоминает Кельн, после бомбардировок союзников во время Второй мировой, — тихо сказал Дастин. — Я фильм видел. Смели громадный город за одну ночь…

Я аж присел, когда взвыла сирена — тяжело, рыдающе но очень грозно. Ага, значит жизнь в этом городе мертвецов еще теплится. Выло неподалеку, звук доносился сверху и приближался.

— Черт! Видишь, летит? — Дастин указал вправо, повыше стен обугленных зданий. — Что это такое? Никогда не видел подобных аппаратов!

Летело оно медленно, шаря по земле лучами ярких прожекторов. Длинный тонкий фюзеляж, два широких квадратных крыла, заканчивающихся торпедообразными утолщениями. Килей — целых четыре, опускаются вниз и поднимаются над фюзеляжем наподобие крылышек бабочки. Мелькают навигационные огоньки и мерцает острый колпак кабины. Двигается воздухоплавательное сооружение странно — вперед и чуть вбок, словно огромное насекомое, вроде осы. И, что характерно, штуковина летит абсолютно бесшумно — только установленная на борту сирена вопит.

— Не видишь опознавательные знаки? — шепотом спросил Дастин, хотя из-за сирены можно было орать в голос. — Кто это может быть?

— Марсиане, — огрызнулся я. — Не нравится мне этот мирок, чувствую опасность. Но если Хозяин нас сюда забросил, значит!.. Ложись, оно прямо к нам летит!

Летучее чудовище зависло почти точно над нами, а я сгреб напарника в охапку и нырнул за гору битого кирпича.

— ВНИМАНИЕ ГРАЖДАНСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ! — сирена стихла, вместо нее чудовищной мощи динамик заговорил по-английски. — ВОЕННАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ОКРУГА «БАЛТИЯ» ПРЕДЛАГАЕТ НЕМЕДЛЕННО УКРЫТЬСЯ В СВЯЗИ С ПРОВЕДЕНИЕМ СПЕЦИАЛЬНОГО МЕРОПРИЯТИЯ НА ЛИНИИ БАЛОЖИ-СИГУЛДА-ЦЕСИС!

— Знакомые названия… — я нахмурился. Летучая тварь с мегафоном тихонько полетела дальше, призывая всех прятаться. У них, представьте себе, «специальное мероприятие».

— НЕ ПОКИДАЙТЕ УБЕЖИЩ И ПРИМИТЕ ПРОФИЛАКТИЧЕСКИЕ МЕРЫ, — призывал издалека удаляющийся летун. — У ВАС ОСТАЛОСЬ СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ! Обращайтесь за помощью к военнослужащим альянса И ПОЛИЦИИ ОПОЛЧЕНИЯ!

Потом опять сирена, потом снова обращение — только уже на незнакомом мне языке, который я принял не то за финский, не то за датский. В общем, прослеживались в нем какие-то балтийские нотки. Я как будто нащупал знакомую ниточку, и совсем было догадался, куда это нас теперь занесло, как обещанное летучим уродом «мероприятие» состоялось. Причем с невероятным шумом и треском.