Андрей Круз - Лучший гарпунщик

- Верю, - но глаз не отела и дальше.

Пауза немного затянулась, затем она спросила, явно сомневаясь в том, следовало ли это делать:

- Там… не все так просто, да? Я имею ввиду… ну, как вы с Верой встретились.

- Почему ты так думаешь?

- Она что-то хотела мне сказать, потом передумала. Но немного проболталась. Мы с ней как лучшие подруги, ты ведь знаешь.

- Знаю, - сказал я и добавил: - Все верно, не так там все просто.

- И память ты не потерял, - добавила она уже утвердительно.

- Не потерял.

- А в чем секрет тогда?

- Что это за секрет, если его всем рассказывать? - попытался я съехать на шутку.

- Я - не все, - решительно заявила она. - Ты для меня тоже не все, мы встречаемся. Хочешь, чтобы это все…, - она кивнула почему то на стол, словно подразумевая обед, хотя говорила совсем о другом, - … продолжалось - будь со мной честен. Пожалуйста.

- Хорошо, - кивнул я. - Только…, - тут я даже не нашелся сразу со словами. Как вот объяснить то, что придется сейчас объяснять?

- Только что?

- Давай сразу условимся, с самого начала: я не сумасшедший, хорошо?

Я ожидал недоумения, но она лишь чуть-чуть нахмурилась и кивнула:

- Хорошо, мы условились.

- А еще это тайна. Для всех, кроме Веры и теперь тебя.

- Хорошо.

Я подумал немного над вступлением к речи, но в голове ничего путевого не сложилось, мысли путались. Тогда я просто откинул крышку маленького подсумка, висящего на ремне и вытащил оттуда часы, свой дорогой и модный швейцарский хронометр «Бланпа».

- Знаешь, что это такое? - положил я их перед ней.

- Часы, - сказала она, посмотрев внимательно и покрутив в руке. - Такие, каких я никогда не видела. У нас ничего подобного не делают, как мне кажется.

Я запустил руку в тот же подсумок и достал небольшую карточку с моей фотографией - мои водительские права. И тоже выложил перед ней.

- Что это?

Ее тонкие пальцы с кротко остриженными ногтями покрутили документ, зачем-то постучали его ребром по столу, затем снова начали крутить.

- Это ты…, - сказала Аглая, глядя на фотографию. - С цветом… а это что?

Ее палец перескочил на дату.

- Это год моего рождения, - сказал я. - И город, в котором я родился. Такая вот штука получилась.

* * *

Мы все же с Аглаей поцеловались. Один раз всего, зато по-настоящему. А так даже обнять толком не дала, вырвалась. Но когда я пообещал и завтра к вечеру заехать - заметно обрадовалась.

А рассказу моему она поверила. Действительно поверила, я это понял, то есть не сделала вид, что верит, для того, чтобы я еще больше не распсиховался. И сумасшедшим не сочла. Даже мобильник мой не понадобилось показывать, а то он у меня все равно дома спрятан. Зато расспросов было - до глубокой ночи засиделись. Она даже остаться ночевать предложила, но поскольку подразумевалась гостевая комната, что совсем не вдохновляло, я сразу отказался.

- Домой по темноте не страшно будет? - спросила она с подколкой.

- А у меня вот, - похлопал я по револьверу на боку. - Очень помогает. От всего.

А вообще домой добрался только благодаря Зорьке, которая дорогу видела. Было новолуние, света совсем мало, шел бы пешком - точно бы ноги посбивал. А вот лошади все равно, кажется, ни разу не запнулась. Кстати, заметил в чем удовольствие от езды верхом - веселее. Не один ты. С Зорькой даже разговаривать можно, хоть она и не отвечает. Это как с собакой гулять, или с кошкой общаться. Вроде и не разговор, но все равно поблизости кто-то живой и к тебе душевно расположенный, а это уже немало. Вот всю обратную дорогу я с кобылой своими мыслями и делился. Мыслями о жизни и возможных радужных перспективах. Зорька кивала и иногда фыркала, так что взаимопонимания мы достигли.

Дальше.. а что дальше, дальше вроде как ничего не изменилось, внешне. Но при этом появилось ощущение, что в моих отношениях с Аглаей что-то изменилось к лучшему, словно какой-то барьер убрали. Трудно лгать любимой женщине, не будет от такой лжи удачи. Да и она как-то по-другому стала себя вести, более открыто, наверно, и более доверчиво. Надо ли говорить, что на следующий вечер я снова поскакал к ней домой, и на следующий, и в пятницу, после того, как на «Чайку» были загружены припасы для похода и боекомплект, а по трюму развешены подвесные койки для ополченцев.

В субботу с утра мы встретились в церкви, на проповеди. И сидели уже вместе, держась за руки и время от времени перехватывая заинтересованные взгляды соседей. Впрочем, если точнее, то сидели мы вчетвером, Вера с Пламеном тоже составили нам компанию, и у Веры при этом вид был такой важный, словно она была успешной свахой и гордилась результатами своих трудов.

К нам тихо, стараясь никому не мешать, подошел помощник преподобного Саввы и попросил нас с Верой посетить его начальника сразу же по окончании проповеди.

- Я с вами, - решительно сказала Аглая после того, как Савва покинул кафедру и люди начали подниматься со скамеек по всему залу.

- Преподобный нас двоих хотел видеть, вроде бы, - с сомнением сказал я.

- Плевать, - решительно оборвала Аглая. - Я Вере ближе Евгена, и она мне как…

Фразу она не завершила, словно предлагая «вписать нужное». Но я ее понял. О чем пойдет речь - это и так понятно, и обсуждать все это без Аглаи действительно не стоит. Да и кто сможет свидетельствовать в пользу племянницы лучше, чем она? А ее слово, насколько я понимаю, весит в Бухте немало, Аглаю здесь уважают.

- Отлично! - откровенно обрадовалась Вера и обернулась к сопровождавшему ее Пламену: - А вот тебе туда точно нельзя, так что извини.

Тот не обиделся, попрощался с нами и ушел искать свою семью, которая уже направилась к выходу из церкви.

Преподобный Савва, как и его коллега из Новой Фактории, занимал небольшой белый флигель при церкви. Кабинет у него был просторным, но не из гордыни, а потому, что рассчитан был, судя по изобилию стульев и длинному столу, на прием множества людей одновременно. А так все как и у преподобного Симона - беленые стены, простой крест напротив окна, пишущая машинка да шкафы.

Увидев Аглаю, Савва немного удивился, но не сказал ничего, лишь жестом предложил нам всем троим садиться. Что мы и сделали.

- День вам добрый, - поздоровался он после того, как мы расселись и попутно наливая каждому по стакану прохладной чистой воды. - Я, собственно говоря, позвал вас затем, чтобы назначить день заседания комиссии, - он придвинул к себе перекидной календарь-ежедневник и взял карандаш из стаканчика, представлявшего собой короткий спил от толстенного стебля бамбука. - А больше пока ничего обсуждать и не собирался.