Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

сложные задачи конструирования. Учил и воспитывал, исходя из строгой системы. Работали с точностью до минуты. На этом было основано все. Ведь никогда не случалось ничего такого, что могло бы нарушить ритм, потребовать от человека больше, чем он привык давать.

Никогда не случалось — да и не предвиделось. Где могло произойти такое? На Земле, все закономерности которой изучены и приняты во внимание? Нет. В космосе? И его законы и особенности известны и приняты во внимание.

И вдруг в космосе происходит какая-то катастрофа. Конечно, вследствие небрежности людей, их недоверия машинам…

Приходится изменить ритм работы; к сожалению, последнее слово здесь принадлежало не Меркулину, а Велигаю.

И это бы еще ничего. Но вот непредвиденное происходит здесь, на Планете, под носом, в нескольких километрах от Института. Совершенно непредусмотренное никакими графиками.

Кто мог ожидать? Кто…

Раздался звонок. Сделав досадливую гримасу, Меркулин подошел к видеофону; он знал, кто его вызывает. И действительно, на экране уже виднелось мрачное лицо Велигая. Меркулин вздохнул.

— Я слушаю.

— Вы опаздываете с линией производства элементов главной вертикали корабля…

Меркулин пожал плечами.

— К сожалению, да.

— На сколько задержите?

— Не знаю.

— Послушайте, Меркулин…

— Я все понимаю. Но мы не можем. Вы ведь знаете…

— Хотите, мы пошлем к вам кого-нибудь из наших конструкторов?

Подумав, Меркулин покачал головой.

— Они ведь не работают на Элмо?

— Нет. С простыми вычислителями.

— Не годится. Пока они научатся, истекут все сроки.

Наступила пауза.

— Что можно сделать, Меркулин?

Меркулин через силу выговорил:

— Я готов спросить у вас: что можно сделать, Велигай?

— Поднять людей! Пусть работают интенсивнее! Как наши.

— Они не могут, — устало произнес Меркулин. — Просто не могут, физически.

— Тогда скажите: вы сделаете то, что должны, в срок? Или уже не верите в это?

— Будем стараться, — ответил Меркулин, стараясь говорить спокойно. — Будем… Два человека уже заболели. Я вынужден был отстранить их от работы. Сегодня у меня еще было, кем их заменить. Будет ли завтра?

Велигай молчал, глядя в глаза Меркулину.

— Но и я хочу спросить у вас, Велигай.

— Да?

— А вы сами — вы еще верите, что в этой работе есть смысл?

Велигай молчал; затем он пошевелился. И внезапно экран потемнел; прозвучал сигнал отбоя.

— Велигай! — позвал Меркулин. — Где вы, Велигай?

Он протянул руку к клавиатуре, чтобы восстановить связь. Потом медленно отвел ладонь.

Да ведь Велигай знает не больше. И сам наверняка не верит. Он просто не хочет об этом думать. Работает по инерции. Ну что же — его дело…

А Меркулин? Имеет ли он право рисковать своими людьми, которые не выносят сумасшедшего темпа, непредвиденной нагрузки? Рисковать ради… ради чего?

Институт — сложная машина; люди — часть ее. Если они выйдут из строя, институт остановится. А ведь институт существует вовсе не только для обслуживания Звездолетного пояса. Главным была и остается Земля.

Решай, Меркулин. Логика никогда не подводила тебя.

Что она говорит, логика?

Что отказаться от задания, конечно, нелегко. И самолюбие возражает, и с этической точки зрения…

Но с позиции целесообразности надо отказаться. А ведь всю жизнь ты руководствовался целесообразностью.

Меркулин нажал клавишу общего разговора. Вспыхнули лампочки: сейчас директора слушали во всех лабораториях.

Он подождал несколько минут, чтобы у работавших с Элмо было время прийти в себя. Потом сухо сказал:

— Я принял решение — отказаться от задания Звездолетного пояса.

Ответом была тишина. Такой мертвой тишины ему еще никогда не приходилось слышать. Меркулин даже усомнился, слышат ли его. Работает ли связь. Хотя индикаторы и горят…

— Все ли слышали? — нервно спросил он.

Тогда в динамике раздался вздох; один вздох — но он вырвался одновременно из груди каждого.

— Но так нельзя… — нерешительно произнес кто-то.

— Ведь там люди… — проговорил другой.

«А здесь? — подумал Меркулин. — Здесь — не люди? Вы сами?»

— Больше нет смысла, — сухо сказал он. — Люди наверняка погибли. Если даже у нас гибнут… Возвращаемся к своим делам.

Он выключил связь, не дожидаясь могущих последовать слов. Хотя и знал, что прямо возражать не будут. В институте не возражали директору. Потому что его уважали. И потому, что он же, в конце концов, всегда оказывался прав!

А Велигаю придется все-таки прибегнуть к тому средству, которое Меркулин предлагал еще в самом начале. Послать транссистемный корабль, ведомый автоматами. Автоматы разберутся и доложат, что произошло там, на орбите. Если там вообще еще что-нибудь сохранилось.

Что же! Это отличное средство! И будь Меркулин на месте Велигая, он бы применил его, не задумываясь…

На этот раз Меркулин не отвел руки. Он набрал номер Велигая на Звездолетном поясе. И, набрав, положил ладонь на стол: пальцы слегка дрожали.

Дверь в каюту Ирэн по-прежнему была заперта. Она все еще не возвратилась с десятого спутника. Только ли потому, что там было очень много работы? Или следовало искать какие-то другие причины?

Велигай постоял на месте, словно не зная, что предпринять. Редкий случай, конечно; тем тяжелее такое состояние. Скверно! Возраст, что ли, сказывается? Нет, возраст тут ни при чем. Просто… Ну да. Именно так. Никуда не денешься. И с каждым днем, с каждой неделей — она все нужнее. Она очень некстати уехала на десятый спутник. Совсем некстати.

Конечно, помочь там следовало. Но ведь вопросы, касающиеся Пояса, без него, Велигая, не решаются. А тут его, по сути, и не спросили. Значит, была какая-то причина.

Какая же?

Память заработала. Внезапный отъезд может означать вот что: не хочу тебя видеть. За что? Или: не хочу видеть. Не тебя. Кого-то другого…

Кого-то другого?

Кого? Кругом — все свои, друзья на жизнь и на смерть. Кроме разве что…

Нет, все не так просто. Что же, что друзья? А вдруг…

Велигай пожал плечами. Круто повернулся и направился к себе.

Связь со всеми спутниками Пояса была сосредоточена в его кабинете. Строго говоря, это был не кабинет. Это был центральный пост Звездолетного пояса, к которому с одной стороны примыкала конструкторская лаборатория Велигая, с другой — маленькая каюта, где он иногда уединялся.

Стремительными шагами он подошел к пульту видеофона и вызвал десятку.

— Ну? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего доброго. — Ты долго будешь моих людей задерживать?

— Не держу, шеф, — последовал ответ. — У нас как? Хочешь работать — работай. А уж на каком спутнике — это дело десятое.

— Ишь, как тебе нравится, что дело десятое. А я сейчас болею за дело седьмое. Женщину нашу скоро отпустите?

Собеседник пожал плечами.

— Соединись сам с ней. Она в четырнадцатом секторе. Хочешь? Переключаю.

Теперь