Михаил Савеличев - Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

А ведь девочка была бы права, не то чтобы понял, уяснил, прикоснулся к так тщательно отодвигаемому откровению Слава - черта-с-два - знал! Понял, уяснил, прикоснулся тысячи лет назад. Когда еще и не ступил на эту дорогу, эпитет "путь" здесь не подходит - высокопарен без меры, оброс миллионом ненужных значений. Все должно быть тихо, мирно, по-домашнему. Без лишнего шума и надежд на удачные попытки изменить ИХ (т-с-с, ни слова о человечестве). Пустые упования. Титанам и червям нужно думать исключительно о себе, словно птичкам божьим, клюющим на всеобщее благо. А я и не старался, развеселился Слава, было бы забавно разыграть нечто в этом роде, а не растлевать малолетних. Ну-ка, сообразим нечто в этом роде... Карнавал а-ля Второе Ушествие. А что, все сходится - если уж выпало родиться в империи, то прожить нужно так... бесцельно. Нет, в этой сумасшедшей идее нечто есть - сумасшествие, естественно. И чудес я не умею творить, и легионы на месте. Вот только что я мог им сказать? Плодитесь и размножайтесь? В этом-то червивом яблоке? Е... и предохраняйтесь? В целом верно, но не свежо. Ничего не получится. За столько... черт, ведь и временем это не назовешь... иного в голову не пришло и не придет. Чепуха. Суета. Анестезия. Порок в самом плане. Чтобы учудить, нужно спланировать, а вот как это сделать в бесконечном тоскливом ноябре?

- Никаких секретов, девочка, никаких. За исключением того, что спрашивать у любого о смысле его жизни. Та же история, древняя - из десяти девять не знают своего предназначения... Может быть, хорошо, что не знают? Представляешь, какое предназначение у пьяницы? у убийцы? у лжеца? Я - нет. И не стремлюсь узнать. Лежу себе на простынке в яблочке...

...и ничего не делаю. Не ищу, не сомневаюсь, не стараюсь.

Только говорить Оксане об этом не стоит, решил Слава. Во избежание и во сохранение. Пусть ее. Пусть спит моя девочка. Сопит в мою руку. Царапает запястье. Спит и дает отдохнуть мне. Сколько можно лежать? Вернее, сколько я могу так пролежать? Когда тело успокаивается настолько, что перестаешь ощущать его. Только тихо погружаешься в мягкую вату и слегка морщишься от порой попадающихся спутанных волокон, легкими разрядами напоминающими о существовании кожи. Вечное падение в вечный сон. Подспудно этому не веришь. Принимаешь как данность, но в глубине души надеешься на тиканье часов.

Он с надеждой вслушивался в тишину, но кроме стука их сердец и дождя по стеклу и жести подоконника ничто не напоминало о времени.

Казань, июль 98 - июнь 99