Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник)

— Да ты играй, у меня волос тоже не прибавилось, — Сергей отставил бутылку на край стола, откинулся на спинку.

— Не, ты ее от меня далеко не убирай! — Бяша вернул бутылку на место. — Без нее игра не пойдет. — И тут же без перехода:

— Опа, опа, какая ж ты растрепа…

Начал громко, в голос. Вдруг дернулся, скрючился, прижав ладонь к животу, побелел. Но тут же рассмеялся, взял со стола огурец, понюхал, положил обратно.

— Прихватывает? — спросил Сергей.

— А-а, ну ее! Опа… опа…

В тот день Сергей видел Бяшу в последний раз. Весна. Только подернулись зеленым налетом исстрадавшиеся за зиму деревья, не успели подсохнуть лужи. А вдруг ударило теплынью, да так, что с непривычки дышать горячо было, воздух будто затвердел. В этот денек последний консерватор сбросил пальтишко и плащик, на улицах запестрело, заразноцветило, намекая на близкое лето. Откуда он шел тогда? Из клуба, кажется? Да, в ДК «Компрессор» давали новый фильм, не шедший еще по широкому экрану. Сергей и не помнил названия картины, помнил — дрянь, ушел с полсеанса и решил пару остановок прогуляться пешочком. Хоть и дымят в нос грузовики, гоняющие порожняком туда-обратно, хоть и коптят трубы, одна другой толще и выше, а все ж таки ноги размять не помешает. Сергей любил ходить по мосту — от «Компрессора» к «Факелу», народу на нем много никогда не бывало, так, бредут себе двое-трое пешеходов, никакой тебе толчеи. А можно остановиться и полюбоваться с высоты, как вязнут упругие солнечные лучи в тягучем, разрежающемся кверху серо-желтом мареве. Марево только над землей, вдалеке, там, где шоссе уходит к заводам. Вблизи его не видно. Да и повыше голову задерешь — небеса постепенно светлеют, очищаются — нету смога в столице! Вот так, сказано нет, значит, нет. Разве ж это смог? Куда там, дым самый обыкновенный, российский, дым да копоть. А смога нет! Сергей медленно брел по мосту, глазея по сторонам. И весело ему было, и просторно после клуба, темноты, путанных зелено-серых сцен фильма. Впереди маячил желтоватый полу небоскреб, внизу которого располагался кинотеатр «Факел», старенький, на два уютных небольших зальчика. По правую руку бледной зеленью проглядывался калининский скверик, пустынный днем — две парочки, три мамаши с колясками да с полдесятка пенсионерок, укутанных еще по-зимнему.

И «Факел» и сквер вызывали у Сергея неприятные ощущения. У кинотеатра его еще в мальчишестве раза четыре грабили. Такие же подростки, пацаны с отчаянными рожами, заставляли прыгать, а услышав звон монет, выгребали все подчистую, ни копейки не оставляя. О них знала вся ребятня района, и потому старались показываться у «Факела» пореже, а если уж показываться, так большой ватагой… Может, оттого и посещаемость кинотеатра была невысокой. А может, и по другой причине. В скверу с Сергея сняли как-то шапку, лет восемь или даже десять назад. В темноте лиц не разглядел, а то бы плоховато ребяткам пришлось, не оставил бы он этого дела. Но шапка и мелочь были ерундой, воспоминаниями из счастливого, бесшабашного детства и юношества. Не любил Сергей этот уголок по другой причине. Вечно на углу, у желтенького полунебоскреба, как его в шутку все прозывали, собирались деловые парни. На прохожих поглядывали равнодушно, а сверстникам дорогу заступали: "Дурь нужна? на рупь баш, в три косячка!" Цены были такие, что и не приснятся нынче — дешевле некуда, задаром, да и в баше не два косяка было, а целых, сейчас и не поверишь, три! Но мало кто брал. Если и брал, отходили подальше, в подворотни, с опаской и оглядкой. Эх, дрянь, дурь, анаша! Травкой ее тогда никто не называл, это уже из газет и журналов пошло. А только суть от этого не менялась.

Сергей обходил торгашей, стоило только увидеть, что кто-то из них нацелился на него. И все-равно доставали, предлагали, навязывали — и утром, и вечером, и в будни, и по выходным — бойкая торговля шла, от самого «Факела» и до клуба «Дружба», что через остановку по шоссе, а может, и наоборот — от «Дружбы» до «Факела». На переменках в школе нередко из общего сизого дымного облака доносились резкие, горьковатые запахи, слышались затяжки с присвистом — глубокие, так, чтобы дымок с воздухом заходил, туманились глаза.

Сергею на наркотов и их товар было наплевать, да и вообще, он тогда это за баловство считал. Хотя трое одноклассников уже и успели побывать в психушках, отдохнуть там от зелено-серой дряни по месяцу, а все одно — всерьез не воспринималось: косяк на троих зашмалить, что пару бутылок портвейна… Не любил Сергей наркотов за другое. Со своего калининского скверика, где их гоняли и милиция и дружинники, они частенько перекочевывали к ним, на Пруд-Ключики. И как хвостом за наркотами тянулись не слишком проворные блюстители, начинали цепляться к Сергеевой компании, мирно распевавшей по лавочкам песни в три, а то и четыре гитары. Наркоты были неуловимы и хитры, а они открыты, у всех на виду, им и доставалось. Поначалу терепели. А потом стали гонять «дуремаров», дело доходило и до драк — отстоять свой скверик стоило немалых усилий. Лишь через год после начала медленной экспансии наркоты поняли, бесполезно, и убрались восвояси в подворотни. Дружинники и милиция ушли вслед за ними, воцарился мир и порядок. Сложна была доармейская жизнь у Сергея, сложна и многообразна в своих проявлениях. Как-то они предлагали помощь дружинникам-оперотрядникам — вымести наркотов из района ничего не стоило, только бы дружина дала им недельку, а сама бы не вмешивалась. Не получилось дружбы — командир отряда однозначно дал понять, дескать, валите отсюда, пока самих не привлекли. На том и кончилось. Их компания так же горланила песни под звон гитар в одном конце района, наркоты тихохонько сидели на своих местах в калининском скверике и округе, оперотрядники ответственно заседали и обсуждали проблемы в своих штабах. Впрочем, и они делали дело — даже Сергея раза три задерживали ребята, приблатненного вида, в широких кепках и болтающихся шарфиках, оказывавшиеся на поверку оперотрядниками. Два раза отпускали сразу, признавали за бывшего борца с наркотами из другого, непризнанного отряда, то бишь, из компании гитарных горлопанов-поддавал. На третий, знакомых в штабе не оказалось, мытарили долго, заставляя несколько раз одеваться и раздеваться, прощупывали каждый шов. Первым делом, конечно, заставляли снимать носки — наркоты именно там чаще всего прятали свой товар. Была зима, раздеваться было неудобно, тем более, что в штабе сидели и девчонки. Они-то и были самыми непримиримыми. Правда, до тех пор, пока чувствовали свою силу. Сергей-то знал — стоило разбрестись поодиночке, так шмыгали серыми, пугливыми, незаметными мышками, головы повернуть боялись. Зато в штабе входили в роль. "Вон, гляди, зрачки какие! Точно наркоман! Анашист поганый!" Сергей оправдывался, что у него зрение плохое, оттого и зрачки расширены в полутемном помещении. Не верили, посмеивались, дескать, знаем мы вас. Часа три мурыжили. Слава Богу, отыскался врач, заставил поглядеть на свет — зрачки сузились. Не наркоман, выходит, как же так? Врач извинился, оперотрядники отвернулись — идите, вы свободны… Нет, неприятное место для Сергея «Факел», неприятное. Хотя и не винил никого, а в душе подергивалось муторно, когда здесь бывал.