Евгений Филенко - Галактический консул

— Я не могу судить тебя, — сказал Кратов в унисон своим мыслям.

— Что же мне делать, человек? — спросил Раамм.

— Жить. Как все живут на Земле. Потомки жертв и палачей давно уже рождают детей в любви и согласии. Вот я, например, живу…

— Ты не дал мне облегчения.

— А что способно принести облегчение? Время? Но ты ничего не забыл. Наказание? Но оно ничего не меняет. Может быть, смерть? Но это всего лишь разновидность наказания… — Кратов поднялся. — Взгляни туда, Раамм. За этими деревьями находится музей оружия. Иди туда и посмотри, что в нем хранится. Поговори с его смотрителем. Ты кое-что поймешь в нас, людях. И он, кстати, тоже кое-что поймет. Может быть, тебе даже станет легче… Прощай, Раамм.

Не оборачиваясь, он сошел с лужайки, пересек стоянку и плюхнулся на сиденье рядом с потрясенной Марси.

— Кто это? — одними губами спросила она.

— Мой брат, — ответил Кратов рассеянно. — По несчастью. Он пришел исповедаться.

— По… какому несчастью?

Кратов сидел прямо, положив ладони на пульт и глядел перед собой.

— Я был в плоддерах, — сказал он неохотно. — Ты знаешь, кто это такие?

Марси встрепенулась. В ее глазенках засветился живой огонек любопытства.

— Знаю, — сказала она горделиво. — Добровольные изгнанники. Те, кто совершил тяжкий проступок перед человечеством или просто с ним не поладил. Ты кого-нибудь убил?!

Кратов кивнул.

— Но это были не люди, — поспешно сказал он, почувствовав, как напряглось теплое, податливое до этой минуты тело девушки. — Тебе от этого легче? Мне — нет. Ему, — он указал глазами на неподвижную фигуру Раамма Везунчика, — тоже… Есть в Галактике такая планета Псамма.

— Расскажи, Кратов… — заканючила Марси.

— Читай мои мемуары, — печально улыбнулся он.

— Я ненавижу читать!

— А я ненавижу рассказывать.

— Но как все это происходило? — Марси уже не могла усидеть смирно. Какой-то обряд? Посвящение в рыцари монашеского ордена?

— Обыкновенно все происходило, — сказал Кратов. — Я пришел в плоддер-пост на Земле. Сообщил свое желание. Передал Плоддерскому Кругу всю наличность — несколько тысяч энектов. Дал обет исполнять Кодекс плоддерской чести. И на шесть лет исчез для Земли.

— Шесть лет! — воскликнула Марси. — А что это за Кодекс?

— Нечто вроде заповедей иночества: целомудрие, нестяжание и послушание. Работали мы везде, куда пошлют. Я, например, стал блюстителем Галактических маяков. Стяжать там особенно и нечего было. Что же до целомудрия…

— Неужели ты целых шесть лет не знал женщины?!

— Шесть лет — короткий срок, — уклончиво сказал Кратов. — Слишком короткий для успокоения совести… как выяснилось.

Он снова покосился на лужайку.

Там никого не было.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ОТРЯД АМАЗОНОК

1

— Пантавры, — сообщил Грант. Губы его затряслись, и потребовалось некоторое время, чтобы он смог продолжить. — Два потока. Один будет здесь через полчаса, а другой накатит к обеду. Если только не прибавит прыти. Потом они столкнутся лоб в лоб, и получится танковое сражение под Прохоровкой.

Кратов молча потянул к себе фогратор и вставил в него новую батарею взамен наполовину истраченной.

— Ох, и надоел же ты мне, — сказал он в пространство.

— Кто — я? — опешил Грант.

— Да нет, фогратор.

— «Вот теперь-то тебе хана», сказал ему внутренний голос, растерянно бормотал Грант. — Думаешь, мне это не надоело? Ну что они к нам привязались?! То всякая ползучая дрянь, то тараканопауки ублюдочные… И вот теперь эти красавцы!

— Надо вызывать Патруль, — откликнулся Кратов. — Времени у нас с тобой осталось ровно до второго потока. Патруль в нашей глухомани, конечно, великая роскошь. Но мало ли что — вдруг да кто-нибудь и подхватит нас на автоаларм. А первый поток я, хоть как, но должен отвалить.

— На плоддер-посте нас за Патруль не пожалуют. Сам знаешь — Кодекс чести…

— Можешь выйти на стену, — ядовито посоветовал Кратов, — и продекламировать его пантаврам. Постатейно. Авось проникнутся. Или, что еще лучше, напугаются. Твоя дикция деморализует кого угодно. Маяк должен работать — вот в чем на данный момент состоит наша честь.

— Это так, — помедлив, согласился Грант. — Тогда я пошел к передатчику. А ты действуй. Я тебе потом помогу. Ничего, брат-плоддер, как-нибудь отстреляемся!

— Ну еще бы, — поддакнул Кратов. — Ты у нас стрелок знатный… — Он постоял, задумчиво покачивая фогратором. — Если только не будет третьего потока.

— Не дай Господь, — быстро проговорил Грант и плюнул через левое плечо.

Кратов вышел на воздух и замер, прислушиваясь к мерному тысячелапому топоту. Раструб фогратора лежал у него на локтевом сгибе. Стена пока еще скрывала пантавров от его глаз, и Кратов очень надеялся, что она сдержит хотя бы первую атаку. Стена вокруг маяка была сложена из гранитных валунов, намертво сплавленных и для верности прошитых металлической арматурой. От времени камень кое-где подернулся рыжеватым мхом, на подножие стены взбегали нанесенные ветрами и уже слежавшиеся земляные буруны. Защитный вал строился на совесть, на века, и трудно было даже вообразить, что найдется сила, способная хотя бы слегка ущербить его.

Однако головной пантавр, пантавр-вожак, вошел в стену, как нож в масло, как океанский лайнер во встречную волну. И, не задерживаясь в облаке гранитных брызг ни на миг, продолжал свое страшное всесокрушающее, всевытаптывающее, всесминающее движение.

…Если бы пантавры умели проделывать свои миграции шеренгой, если бы в их крошечных мозгах шевельнулась хотя бы слабая тень мысли изменить вековечному инстинкту, этой планете пришел бы конец. Они выдолбили бы ее своими корявыми когтистыми лапами со шпорами, искрошили бы в труху все деревья, срыли бы тяжелыми башками в костяных жабо все горы и холмы под основание, обратили бы этот мир в идеально круглый и предельно мертвый шар. Но природа благоразумно наложила вето: запретила пантаврам выстраиваться на бегу даже по двое, и планета убереглась. Лишь пролегли там и тут, вдоль магнитных линий ровные, утоптанные, почти накатанные что, должно быть, доставило много неприятных минут ксенологам из первых миссий — дороги шириной как раз в одного взрослого пантавра…

Но теперь инстинкт отказал, и пантавры неслись на Галактический маяк.

Живой айсберг из узловатых мышц, закованных в чешуйчатую броню, навис над Кратовым, и тот впервые увидел кошмарную морду пантавра так близко — в нескольких метрах от себя: храпящее бородавчатое рыло в бурой пыльной пене, налитые дурной кровью глаза и чертову уйму стертых и недавно отросших, переплетенных в бурелом клыков, рогов и хрящей.