Уильям Тенн - Лампа для Медузы

Она снова заплакала, из ее груди вырывались отчаянные рыдания, как будто ей выкручивали руки.

Молодой человек очень осторожно подошел к девушке и погладил ее по спине. Еще немного спустя он обнял ее и нежно поцеловал. Какое-то грубое одеяние, наброшенное на ее плечи, оцарапало его кожу.

— Могло быть и хуже, — заверил он ее. — Могло быть намного хуже, можешь мне поверить. Во всяком случае, мы нашли друг друга. Дела не так плохи, когда есть с кем поговорить. Так или иначе, мы — соотечественники, или, точнее, современники. Меня зовут Перси С. Юсс. «С.» значит Сактрист. Я был владельцем половины ресторана, двумя третями которого владели наши кредиторы. А ты кто?

— Анита Драммонд, — сказала она, выпрямляясь и вытирая глаза краем одежды. — Энн. Я была балериной. Вернее, я еще училась на балерину, и понемногу подрабатывала то тут, то там. Эта квартира оказалась неожиданной находкой; она как раз устраивала меня по деньгам. Я радостно плюхнулась на единственный стул, который был в квартире, и тут заметила на полу клочок пергамента с какими-то стихами. Я начала их читать, а потом задремала, глядя на эти слова. Когда я проснулась, я обнаружила, что нахожусь на склоне холма, у стула нет ножек и какой-то старый крестьянин со своей женой произносят надо мной заклинания, чтобы я исчезла до того, как навлеку проклятие на их посевы. Когда они увидели, что я открыла глаза, они оба набросились на меня, связали и утащили в свою хижину. И они не желали слушать ничего, что я пыталась им говорить! Кстати, если хочешь… выглядеть более прилично, тут в углу есть куча какого-то тряпья.

Перси подошел туда и обнаружил полдюжины изношенных накидок из овечьих шкур. Он выбрал одну, от которой сильно воняло, но зато в ней было меньше обитателей, чем в прочих, и вернулся обратно. В одежде он почувствовал себя более уверенно. Ему не приходилось размышлять о различных аспектах нудизма с тех пор, как он прибыл в костюме Адама в этот безумный мир, но он впервые почувствовал, что у него появилась возможность перехитрить тех, кто взял его в плен — теперь, когда он был одет почти так же, как и они.

Энн продолжала свой рассказ. Она говорила о том, как жители деревни на дальнем конце острова собрались вместе и стали обсуждать, как избавиться от ведьмы.

— Шла настоящая война между сторонниками двух подходов: одни предлагали посадить ведьму на кол, другие — сжечь, и каждый отстаивал свою правоту. В это время мимо проходил сенешаль, или камергер, или как он там называется, царя Полидекта. Он охотился за какими-то маленькими чудовищами — кажется, фуриями. Или сиренами. Он увидел меня, и прежде чем кто-то из деревенских успел что-либо сказать, он… Перси, смотри!

Он резко обернулся, глядя туда, куда указывал ее палец. Свет, проникавший сквозь решетку, становился все слабее — солнце отбрасывало последние лучи, завершая дневную работу и спеша на отдых.

По другую сторону решетки появилась человеческая голова. Человек прижал палец к губам. Перси кивнул, показывая, что понял его. Человек начал медленно расплываться, словно туман на легком ветру, и исчез.

Но решетка медленно и бесшумно поднялась и мгновение спустя закрылась снова. У Перси возникло жуткое ощущение, будто что-то очень тяжелое медленными, словно перышко, кругами опускается вниз. Он инстинктивно прикрыл рот Энн рукой. Несмотря на это, отчетливо послышался ее громкий вздох, когда перед ними появился человек в одежде, вызывавшей ассоциации с Италией эпохи Возрождения.

Он что-то подкрутил на металлической пряжке своего широкого пояса, слегка наклонил голову в знак приветствия и сказал:

— Меня зовут Гермес.

Энн отодвинула руку Перси от своего рта.

— Гермес! — прошептала она. — Посланец богов!

— Он самый.

На его аристократическом лице возникла и тут же исчезла улыбка — так быстро, что Перси не вполне был уверен, улыбался ли тот вообще. Он внимательно пригляделся к коже пришельца, освещенной последними лучами солнца. Она отливала золотом.

— Вы не тот самый тип в белой накидке, который исчез, когда Диктис начал его расспрашивать?

Гермес кивнул.

— Я подозревал, кто ты, но я должен был проверить твой так называемый сундук, чтобы у меня не осталось сомнений. Я вряд ли смог бы задать тебе какие-либо вопросы, пока ты был окружен этой толпой.

— Какие вопросы? — нетерпеливо спросил Перси.

— Вопросы, которые могли бы определить, в самом ли деле ты Персей, легендарный герой, который должен спасти мир от Горгоны и ей подобных.

— Послушайте, мистер, с меня довольно! Меня зовут Перси С. Юсс. Я не сын Данаи — у меня даже Даниэля в роду не было. Я не знаю, что это за Горгона, о которой твердят все кругом, и даже если бы и знал, у меня нет никакого желания ее убивать. Я ничего не имею против какой бы то ни было Горгоны или какого бы то ни было человека — за исключением этого жирного неряхи-царя.

— Ты слишком громко говоришь, — предупредил его собеседник. — Мы посылаем тебя убить не какую-то Горгону — саму Медузу! — Произнося имя, он понизил голос, так что тот стал едва слышен. — Я говорил с профессором Грэем и описал предметы, вместе с которыми ты прибыл, и он подтвердил, что ты человек из его времени.

— Вы имеете в виду, что здесь есть кто-то еще из двадцатого века? — спросила Энн.

— Где он? Он тоже попал в беду? — спросил Перси, почувствовав некоторое облегчение.

Пришелец улыбнулся. На этот раз его улыбка была долгой и медленной, и Перси она не понравилась.

— Нет, он не попал в беду. Он ждет тебя, чтобы дать совет, как лучше всего победить Горгону.

— Ну что ж, ему придется бежать очень далеко и очень быстро. Я терпеть не могу того, как все здесь начинают себя вести, стоит лишь упомянуть это имя. Я не считаю себя героем и не собираюсь им становиться. Я всю жизнь был неудачником и расплачивался за чужие проступки, но в это дело любимый сын своей матери ввязываться не намерен.

— Даже чтобы избежать завтрашнего котла?

Перси судорожно сглотнул. Он забыл о судилище, состоявшемся по законам Серифа, как только увидел Энн. Да. Завтра снова наступит вечер, и его выведут отсюда, и…

Чем он рискует — по сравнению с тем чудовищным концом, что со всей определенностью ожидает его через сутки? Он уже достаточно насмотрелся на этих древних греков, чтобы проникнуться глубоким уважением к эффективности их судебной процедуры в отношении любого деяния, которое они считали преступным. Например, вряд ли у них были такие понятия, как апелляция или освобождение под залог…

— Даже, — продолжал Гермес, четко произнося каждое слово, — даже ради возможности вернуться в свое время?

Энн вскрикнула, и посланец богов сердито велел ей замолчать. Он коснулся своего пояса и стал невидимым. Потом он снова появился, с тревогой глядя вверх на решетку и держа руку на поясе.