Дуглас Брайан - Золото гномов

Он остановился и выпустил Алвари. Гном мешком повалился на землю. Конан ногой перевернул его на спину и увидел мутные зеленые глаза, уставленные в небо. Солнце уже стояло далеко на западе. Через час спустится ночь и станет полегче.

— Алвари!

— Конан… — сипло отозвался Алвари. — Ты животное…

— А, жив и соображаешь, — обрадовался варвар. Он нагнулся и, схватив бессильное тело своего спутника под мышки, рывком поставил его на ноги. Глянь, — сказал он, взял в горсть рыжие жесткие волосы и повернул голову гнома в сторону ворот. — Что ты видишь?

— Э-э… предсмертный бред, вероятно.

— Я спрашиваю, что ты видишь! — рявкнул Конан и закашлялся.

— Во… рота… — неуверенно ответил гном. — Я вижу ворота Хорбула… Мы что, умерли, варвар?

— Пока еще нет, если это действительно ворота Хорбула.

— Может быть, спросить? — предложил Алвари. — Мне кажется, это верный способ выяснить правду. Если это мираж, то спрашивать будет не у кого.

— Идем, — коротко сказал Конан. — И зашагал в сторону ворот. Алвари, спотыкаясь, бежал за ним.

А перед ними росли узкие высокие башни с синими, в цвет неба, куполами. В тени перед воротами прямо на земле сидели стражники, которые, как показалось Алвари, ничем не отличались от обыкновенных разбойников. Они лениво кидали кости и обтирали о штаны потные ладони.

Конан остановился рядом с ними и постоял немного, глядя на то, как костяшки вертятся в стаканчике. Наконец, один из стражников поднял глаза и с неудовольствием посмотрел на варвара снизу вверх.

— Чего надо? — спросил он.

— Иду в город, — ответил варвар.

— А… — равнодушно отозвался стражник и отвернулся.

Алвари подошел поближе и притиснулся к боку Конана.

— Воды у них попроси, — прошептал он, с трудом ворочая языком.

Конан не обратил на него внимания.

— Жаркий сегодня был день, — заметил он. Поглощенный игрой, стражник не ответил. Конан пожал плечами и пошел в ворота, пробираясь между грязных голых пяток. Гном засеменил следом.

— Стой, — лениво сказал стражник. — А платить кто будет?

Конан порылся в кошельке и вынул несколько серебряных монет.

— Какие славные белобрысенькие милашки, — заметил он, подбрасывая их на ладони. — Я так привык к ним за долгое путешествие. Шутка ли сказать — они со мной от самой Ианты. Жаль расставаться, веришь ли?

— Охотно верю, — согласился стражник, протягивая за монетами дочерна загорелую сухую руку. — Привычка порой сильнее человека. А уж к таким симпатичным кругляшкам привыкаешь быстрее всего.

— И даже не в привычке дело, — продолжал Конан. — Они и сами по себе такие симпатичные. Какие у них кругленькие бока…

— Так и хочется потискать, — подхватил стражник… Ха-ха, да мы с тобой говорим на одном языке, приятель. Никого еще я так не понимал, как тебя.

— Но самое печальное — утратить память об ушедшем. Ведь мне подарила их женщина…

— Какая-нибудь старая карга, которую ты ублажал за деньги?

— О, не говори так о ней. Это была чудесная молодая женщина, офирская аристократка еще там, в Ианте… Правда, под конец она оказалась ведьмой, но поначалу это совершенно не мешало нашим отношениям. И когда я уходил, она обратила ко мне свое прекрасное лицо, залитое слезами, и сказала: "Ты не хочешь остаться, мой возлюбленный… Возьми хотя бы эти кругляшки и каждый раз, глядя на них, вспоминай о той, которая так тебя любила…"

— Очень трогательная история, — сказал стражник, шмыгнув носом. — Клянусь, я буду вспоминать о той, которая так тебя любила, варвар. Давай их сюда.

Конан сунул ему деньги и двинулся было вперед. Алвари жался к его боку.

— Эй, а коротышка? — остановил их стражник. — За него кто платить будет?

— Послушай, дружище, твоя забота о нуждах родного города просто не знает границ. Если бы у меня с собой был вьючный осел, ты и с него бы потребовал денег?

— С осла вряд ли, а с его хозяина…

— С его хозяина ты уже получил, — отрезал Конан.

— Веселый ты бродяга, — сказал стражник. — Смотри только, не обожгись в Хорбуле. Два часа назад через эти ворота прошел отряд человек в пятнадцать. Бравые ребята и все на конях и при саблях. Говорили, что гонятся за одним бандюгой, который опережает их часов на пять. Варвар, говорили, синеглазый и черноволосый, не перепутаешь. Северянин, говорили, с жестким акцентом не пойми какой Варварландии. Наглый, говорили, не по летам.

Конан нахмурился и пошевелил мечом в ножнах. Стражник продолжал невозмутимым, ленивым тоном:

— Ой, чего они только про него не говорили! Ругали на чем свет стоит. Убил их главаря, говорили, перерезал их товарищей и украл их пленника, очень ценного пленника… Грозили переломать ему все кости, не пропустив ни одной, когда отыщут…

— Ха, да ты тоже весельчак, как я погляжу, — мрачно сказал Конан. — От самой Ианты иду, а такой забавной глупости еще не слыхал.

— Ну так теперь услыхал, — сказал стражник. — Бывай здоров, любитель красивых женщин с кругленькими серебряными подружками.

Конан взял за шиворот шатающегося Алвари и вместе с ним вошел в город Хорбул.

Улица кишела народом. Сновали полуголые ребятишки в пестрых набедренных повязках. Трое или четверо неумытых мальчишек привязались к чужестранцам, сверкая белозубыми улыбками на смуглых физиономиях и норовя ухватить Алвари за огненную бороду. Гном вяло отбивался, пока Конан не рыкнул на них на своем языке. Испуганные, дети отстали.

Мимо прошла женщина, закутанная с головы до ног в черное покрывало. Понесла ведро из выделанной кожи…

— Госпожа, — хрипло сказал Конан, останавливая ее. — Дайте нам воды.

Женщина в ужасе шарахнулась от него и побежала, низко склонив голову и мелькая босыми ногами из-под черного подола.

Конан выругался, глядя ей вслед. Они снова побрели мимо глухих стен, обмазанных глиной, из которой торчала солома, мимо низких, тяжелых дверей, украшенных резьбой и сплошь усеянных толстыми медными шляпками гвоздей.

Вдруг Конан резко остановился.

— Лавка, — сказал он. — Сейчас попросим чая и остановимся на ночлег.

Навстречу им выскочил высокий горбоносый старик с черным, морщинистым лицом. Конан показал ему несколько серебряных монет, после чего с грозным старцем произошла чудесная метаморфоза: он расплылся в улыбке, показав два зуба, что у него еще оставались, и начал, кланяясь, отступать назад в лавку. Конан воспринял это как приглашение войти и двинулся на старца. Поскольку старик отступал медленно, а варвар в своем нетерпении шел довольно быстро, то вскоре киммериец уже теснил хозяина лавки могучей грудью, как бы вталкивая его в дверной проем.