Журнал «Если» - «Если», 2011 № 04

— Уведите осужденного, — королева повела сверкающей рукой. — Пусть казнят.

— Последняя милость была оказана, — объявил капитан Погребец за дверью. И добавил совсем по-домашнему: — С казнью надо успеть до полуночи.

— Управитесь, — прозвучал голос Властимира Снежика, и принц выступил из темной ниши окна. — Отведите осужденного ко мне.

Капитан не посмел перечить. Снова пошли закоулками: впереди — принц, за ним — Погребец, Мил и двое гвардейцев. Властимир двигался ходко, припадал на ногу куда меньше, чем две ночи назад.

Добрались до знакомой комнаты с драпировками и светильником с сотней плошек. Сегодня фитили горели только в двух. У двери стояли вооруженные стражи, но за драпировками никто не таился. Проверив, Властимир обернулся к капитану:

— Снимите с осужденного кандалы.

Погребец опустил на пол фонарь и вытянулся во фрунт:

— Никак невозможно, ваше высочество.

— Снять! — лязгнул окрик, и капитан подчинился. — Проходи, — принц открыл перед Милом дверь в комнату с полотном, изображающим подожженный рокконами город.

Огонь в камине на сей раз не горел, и королевское угощение осужденному не предлагалось. Словно в насмешку на стол была брошена скомканная салфетка с вышитыми королевскими вензелями.

— Прошу, — указал принц на кресло. Поведал, усаживаясь: — Нога болит гораздо меньше. Я второй день пью только воду из колодца для слуг, — он смущенно улыбнулся, — и ем на кухне. Хорошо помогает.

— Я рад. Ты отменишь казнь?

— Я могу тебя помиловать, если Верния возьмет в мужья. Ты ей понравился. Женись.

— Ты спятил.

— Мил, подумай.

— Нет! — Мил вскочил на ноги. — Твоя сестра безумна — это раз. Она умрет, если родит мне ребенка, — это два. И вообще… иди ты к рокконам! Не хватало мне жениться на принцессе.

— Знаешь, многие лишь о том и мечтают. — Властимир был уязвлен, однако постарался скрыть это за шутливым тоном.

Мил решительно помотал головой.

— Отмени казнь. Король болен, и по закону ты имеешь право.

— Я не могу. — У принца задергался уголок рта.

— Меньше надо было пить всякой дряни. — Мил наклонился над ним, взял за плечи. — Снежик, опомнись. Ну что сделать, чтоб ты окончательно стал человеком?

— А кто я сейчас?

— Безвольный слизень.

Мил тут же пожалел о том, что ляпнул, но сказанное из чужих ушей не вынешь. Принц побледнел так, что лицо сделалось пепельным.

— Не упрекай. — Он мучительным усилием пытался подавить дрожь в лице. — Мне было шептано: роккона можно отпустить, лишь когда казнь состоится. Я не могу нарушить… никто не может.

Вот оно как. Шептано. Мил слыхал о таком: человека поят особым зельем, а после с особыми приговорками нашептывают нужные слова. Так можно девку к немилому присушить, любящую жену от мужа увести, душевную боль излечить или честного работягу послать на дурное дело.

Он прошелся по комнате. С невеселой усмешкой предложил:

— Давай я тебе обратное нашепчу. Я умею. Вот послушай:

Снежик, Снежик, мой дружок,

отпусти роккона в небо,

осужденных — за порог…

— Не смейся, — попросил Властимир. — Мил, у меня был учитель… я любил его больше родного отца. Когда это случилось с Вернией, преступника сначала искали во дворце. Это потом уже вину начали брать горожане, а поначалу перебирали своих. Гвардейцев, слуг, камердинеров… всех. И их тогда отправляли не в темницу, а сажали прямо в клетку к роккону. Клетка разгорожена решеткой, так вот, за этой решеткой и сидел человек. Ну, чтобы роккон ненароком его не порвал бы когтями, но мог плюнуть жгучей слюной.

— Светлое Небо, зачем?!

— Отец сказал: мудрый роккон узнает, кто преступник, и накажет его. Капля слюны убьет не хуже стрелы, пущенной из арбалета. Она прожигает тело насквозь.

— И что же?

— Роккон так и не выбрал злодея. Хотя мы все у него перебывали.

— И ты?

— Я тоже. Так вот, я про учителя начал. Когда до него дошла очередь, отец уже лежал без памяти, и королевством правил я. Господин Вольфганг умолял не сажать его в клетку… валялся у меня в ногах, плакал. Любую кару готов был принять, лишь бы не в клетку. Роккона он боялся до судорог — с самого начала, едва тот у нас объявился. Не поверишь: я бы за Вольфганга жизнь отдал. Но отменить казнь… изменить ее ход не смог. Ночью у него сердце схватило, он от боли криком кричал. Я был рядом. У меня были ключи! И я не мог отпереть замки и выпустить его… и роккона. Видать, в наказание меня хромота поразила и это, — принц коснулся подрагивающего рта. — На следующий вечер я взял на себя вину Вольфганга. Это не помогло, конечно. Через два дня он умер. А казнь продолжается до сих пор. И пока она не состоялась окончательно, я не…

— Снежик, — прервал Мил, — учитель Вольфганг был голубоглазый, светловолосый, черные брови «домиком», курчавая борода. И мизинец на правой руке без первой фаланги.

— Верно, — подтвердил удивленный принц. — Откуда ты знаешь?

— Я увидел его в твоей памяти. И в памяти Вернии — тоже. Это он одурманил ее порошком из чуд-корня и надругался. И сдох от страха перед возмездием.

— Сущий вздор. Вольфганг был честнейший, тишайший… Человека порядочнее его не сыскать.

— Ты не веришь Разноглазому дознавателю?

— Но ведь роккон его не казнил.

— Мало ли, отчего не тронул. Может, как раз потому, что Вольфганг сам помирал, от сердца.

— И чуд-корень ему взять было негде, — стоял на своем принц, защищая учителя. — Да Вольфганг вообще не посмел бы подступиться к принцессе!

Мил развел руками, сдаваясь.

— Значит, чуд-корень был у Вернии. Она сама соблазнила учителя.

— Не смей оскорблять мою сестру! — Властимир хватил кулаком по столу; на нем что-то брякнуло, за дверью отозвался колокольчик.

Капитан Погребец немедленно явился на пороге:

— Увести осужденного, ваше высочество?

Принц сдернул со столика мятую салфетку. Под ней оказались ручные кандалы — тяжелее и страшнее тех, в которых Мила привели сюда. Цепь отливала синевой вороненой стали, два широких кольца были украшены гравировкой.

— Наденьте на осужденного королевские кандалы, — приказал Властимир.

Сохранив бесстрастное выражение лица, капитан ухитрился всем своим телом задать немой вопрос: «ЗАЧЕМ?!».

Принц снизошел до объяснений:

— В свое время я сам провел в них ночь. Пусть и он… тоже.

Капитан покосился на кандалы, на Мила.

— Не больно ли много чести, ваше…

— Выполнять! — рявкнул принц.

— Как будет угодно вашему…