Елена Хаецкая - Летающая Тэкла

Ознакомительный фрагмент

Как только встало солнце, к патрицию подошла птица. Она спокойно приблизилась, широко расставляя на ходу короткие ноги с сильными когтями, оглядела спящего со всех сторон, а затем, решив, что он безопасен и, возможно, съедобен, аккуратно пощипала клювом за ухо. Антонин, наполовину разбуженный, засмеялся. Птица сразу отскочила, но далеко уходить она не собиралась. Встала рядом и принялась наблюдать.

А потом с ветки дерева медленно начала спускаться Тэкла. Испуганная шумом ее одежд, птица распростерла крылья и, переливаясь многоцветным оперением, взлетела. Они встретились в воздухе, задев друг друга. Птица тотчас метнулась в сторону, сверкнула, как драгоценная молния, и исчезла, а Тэкла величаво заняла ее место возле Антонина.

Альбин взял девушку за обе руки.

– Доброе утро, Тэкла! – воскликнул он счастливо. – Мир тебе.

Тэкла мгновенно озарилась ясным, радостным светом. Круглые синие глаза заполнились множеством крошечных золотых точек, а рот сморщился, складываясь бантиком, но длинные уголки его заплясали улыбкой.

– Миром приемлю, – отозвалась она полушепотом. – Ты проголодался?

Альбин озадаченно сдвинул брови.

– Я об этом как-то еще не думал, – признался он.

Тэкла распахнула глаза пошире.

– Не думал? – взвизгнула она и рассмеялась. – Да разве об этом нужно думать?

В это утро Альбин Антонин узнал о Тэкле, что она голодна почти всегда; что она просыпается от лютого голода; что она носит при себе сухарики и яблочки, чтобы постоянно поддерживать силы, иначе ей делается дурно и она начинает тосковать – не душевно даже, а всем естеством, что подчас имеет плачевные последствия как для самой Тэклы, так и для окружающих.

Альбина это позабавило и растрогало; что до оруженосцев, то они, напротив, не нашли в рассказе девушки ровным счетом ничего потешного. Хмурясь, они обменивались короткими взглядами. До сих пор им приходилось заботиться об одном Альбине, а тот был крайне неприхотлив, охотно ел любую пищу, кроме тухлой, и равнодушно переносил лишения. А вот Летающая Тэкла, прекрасно приспособленная к своей теперешней среде обитания, могла оказаться крайне капризной в отношении любых возможных перемен. И добро бы – «капризной», а то просто возьмет и помрет от незнакомой пищи! А патрон, как на грех, успел к ней привязаться!

Теперь карлики мысленно кляли – каждый себя и все вместе друг друга – за то, что отговорили Линкеста брать с собой все эти тюки и корзины с едой, которые тот напаковал накануне. Досталось и Линкесту – мог бы и объяснить, из каких соображений в разгар лета берет в лес солонину и моченые яблоки! Вчера это показалось братьям чем-то смехотворным, а сегодня… «Вздуть бы этого плаксу!» – мстительно думали карлики.

Нынешним утром отделались хлебцами, однако теперь придется уделять охоте и поиску съедобных грибов вдвое больше времени, чем прежде. Из-за этого и задержались и в путь вышли, когда солнце уже жарило вовсю, выискивая в густой листве малейшие щелочки и просовывая в них тонкие, как иглы, лучи. Желтые пятна скакали по дороге впереди путников при малейшем дуновении ветра, и тогда же длинные, бледно-зеленые лишайники, свисающие с растопыренных ветвей, как ветхие простыни, принимались шевелиться, да так сильно, будто в них запутался незадачливый бельевой вор.

Лес по сторонам виа Фламиния Лупа делался постепенно более низким и густым; дорога пошла под уклон, пока еще слабо выраженный, – впереди, возможно, еще в сотнях полетов стрелы, текла большая река, и путники вступили в ее владения. Здесь начиналась широкая влажная долина. Все чаще встречались огромные папоротники; затем начался хвощовый лес. Толстые гладкие стволы, перехваченные кольцами – черными и блестящими, словно лаковые, – и яркие зеленые мягкие иглы, каждая длиною почти в два локтя, тихо покачивались в вышине и гибко клонились над головами.

Дневной привал сделали, когда солнце набрало полную силу и жарило во всю мощь. По пути карлики успели подстрелить несколько птиц, и пока Тэкла грызла мягкие горьковатые лесные орехи, быстро ощипывали их. Они хотели было привлечь к этой работе и Линкеста, но бедный мутант не то заснул, не то потерял сознание, едва только ему дозволено было опуститься на землю и склонить голову.

Покончив с орехами, Тэкла принялась бродить вокруг в поисках ягод – ей непременно хотелось сладкого. Альбин растянулся на траве. Солнце припекало его живот и ноги, а лицо скрывалось в узорной тени папоротника. Чуть в стороне потрескивал костер, и ветерок изредка доносил оттуда запах паленого – там на вертеле жарился жирный бычачий голубь.

Неожиданно Тэкла тонко, жалобно вскрикнула. Альбин приподнялся на локтях, щурясь. Больше не доносилось ни звука, и это его насторожило.

– Тэкла! – позвал Альбин.

В густой траве всхлипнул и застонал спящий Линкест.

– Тэкла! – повторил Альбин погромче.

Хлюпнул сломанный хвощ, и сверху на Линкеста мягко упала сорванная верхушка, а вслед за нею повалилась и Тэкла. Альбин вскочил, подхватывая ее на руки. Она с трудом обрела равновесие и объявила:

– Ничего страшного – я занозила ногу!

Альбин усадил ее (Линкест так и не пробудился) и осторожно отогнул подол широкого платья. Открылись ступни – узенькие, неправдоподобно розовые, как будто светящиеся изнутри. Альбин прикоснулся к ним, благоговея. Они оказались гладкими, как атлас или шелк, и мягкими, словно лишь слегка были набиты пухом.

– Где? – прошептал Альбин. Он боялся говорить в полный голос, потому что у него внезапно перехватило горло. – Где болит?

Маленькие, похожие на маслины пальцы левой ноги зашевелились.

– Здесь.

Альбин взял ножку Тэклы в ладони и склонился над нею. Между пальцами он увидел перепонки, совсем маленькие, куда меньше, чем на руках, а у основания большого пальца сидел наглый шип. Альбин подцепил его ногтями и легко вытащил, после чего поцеловал бедную ножку.

Тэкла подпрыгнула на месте.

– Щекотно! – возмутилась она, одергивая подол.

Антонин снова улегся, заложив руки за голову. Его охватило мечтательное блаженство, и он безвольно плыл по волнам этого чувства, пока не сообразил: Тэкла прибегла к его помощи вовсе не из желания показать свои ножки – строение ее пальцев не позволяло ей вытащить занозу. Во всяком случае, сильно затрудняло. Новая сладкая волна прокатилась по Альбину, и он сам не заметил, как задремал.

Путешествие продолжили спустя полторы склянки – по отсчету времени, принятому в деревне Тэклы, или через 3/4 клепсидры, как привык измерять время Антонин. В общем, нескоро. Успели съесть бычачьего голубя и набрать орехов. Линкест был совсем плох – почти не воздал должного стряпне братьев-карликов и безмолвно тосковал, сидя чуть в стороне от трапезничающих. Однако Тэклу это, похоже, не сильно тревожило. Перед тем, как снова выступить в путь, она подплыла к нему и сказала пару слов ему на ухо, после чего Линкест немного приободрился и зашагал веселее.

Конец ознакомительного фрагмента