Семен Слепынин - Паломники Бесконечности

На другой день я уютно устроился с этюдником на корме, надо мной красивые узоры незнакомых созвездий. Но стоило взглянуть на палубу, и рука с кисточкой опускалась, ощущение уюта пропадало. Слишком уж странным казалось поведение команды. «Чепуха, — успокаивал я себя. — Игра воображения».

Но странности становились слишком назойливыми, чтобы их не замечать. Матросы, таинственно подмигивая друг другу, о чем-то шептались. А боцман меня просто поразил. Преданный мне и капитану звездный волк стал вдруг якшаться с теми самыми «анекдотчиками», которых так недолюбливал. Собрались они сегодня уже не на палубе, а в матросском кубрике. Оттуда слышались гул голосов, крики, хохот.

Еще недавно боцман отзывался о Хендисе Хо: «Скользкий тип». И вот сегодня боцман поднялся из кубрика на палубу с этим типом уже в обнимку. Хендис Хо склонился к уху боцмана, что-то прошептал, и оба захихикали.

Хендис Хо покачнулся и, падая, заскользил по ступенькам в кубрик, боцман направился к своей каюте. Шел он, к моему возрастающему удивлению, не ычной своей уверенной и деловитой походкой, а пошатываясь и выделывая замысловатые вензеля. Все объяснилось, когда боцман подошел ближе: от него разило гулькой.

— Где это ты нализался? — поморщился я, отмахиваясь от сивушного запаха.

— Тс-с. — Боцман приложил палец к губам и глупо захихикал. Потом, оглянувшись по сторонам, подошел ко мне и прошептал: — А знаешь, кто ты? Ты Сатана! Хи! Хи! Хи!

«До чертиков нализался», — подумал я с неприязнью. Дурацкое хихиканье боцмана меня просто коробило.

Спускался боцман в каюту крайне осторожно, цепляясь за перила. И вдруг, уже на пороге, обернулся и заговорщически поманил меня пальцем.

Пожав плечами, я вошел в каюту. Боцман прикрыл дверь, еще раз почему-то оглянулся по сторонам, расстегнул свою куртку и вытащил… лоцманскую карту.

— Нашел! — обрадовался я. — Где нашел?

— Стащил, — хихикнул боцман и повалился на постель.

— У кого стащил? — допытывался я.

Но боцман уже храпел. Я тормошил его, пытаясь разбудить. Временами мне удавалось это.

— Щекотно, — хихикал верзила боцман и, пробормотав что-то бессвязное, снова засыпал. С трудом удалось выяснить, что стащил он карту у старпома.

Я зашел к себе в каюту, развернул вчетверо сложенную карту и обнаружил, что боцман заодно прихватил старпомовскую тетрадь. Дневник? Нехорошо, конечно, читать чужие дневники. Но любопытство так и раздирало меня, рука невольно раскрыла тетрадь, и в глаза бросились интригующие строки:

«Ну и команда! Сволочная и буйная. Но я скручу ее, зажму в кулак и добьюсь своей цели».

«Какой цели? — подумал я. — Любопытно. Очень любопытно». Читаю дальше.

«Из прежней команды меня не тревожат ни врач, ни плотник, этот туповатый силач. Боцман! Вот крепкий орешек. Как сманить его на свою сторону? А капитан — рохля. Его нетрудно обвести вокруг пальца. Правда, есть еще штурман. Кто он такой? Впрочем, завтра он придет на фрегат, познакомлюсь.

Штурман! Увидел его и в голову так и стукнуло: Сатана!»

«Что за чепуха», — усмехнулся я. Дальше, правда, старпом сам признается:

«Что за нелепость! С какой стати выскочил в моей голове этот бред? Ума не приложу. Но в первое мгновение меня будто громом поразило: видел его! Всего лишь секунду, но видел в качестве вселенского дьявола, мигом обернувшегося человеком. В моей далекой памяти, словно это было сотни веков назад, возникла, высветилась на миг страшная картина гибнущей Вселенной. Трещали планеты, разлетаясь обломками и пылью. Взрывались звезды. Гул, грохот рушащихся миров, всепожирающее пламя… И вдруг хаос оборачивается обыкновенным человеком. Именно вот этим… Живым существом? Человеком? Возможно ли такое? А почему бы и нет? Вечно крутящаяся и дьявольски непонятная Вселенная способна и не на такие выкрутасы.

Всю ночь не спал, размышлял над этим молнией сверкнувшим видением. Пытался еще раз вызвать его в памяти. Тщетно. От видения остались ускользающие клочья тумана и ощущение чего-то невыразимого, расплывчатого и смутного, как музыка».

«Ишь ты, — невольно подумал я. — Пишет-то как. С претензиями на литературную изысканность». Но дальше из-под его пера посыпались такие солдафонские грубости и оскорбления, что от гнева у меня потемнело в глазах.

«Боже мой, это же мозгляк, жалкое ничтожество, — пишет этот негодяй. — Присмотрелся сегодня к штурману повнимательнее и ахнул. Как я мог это ничтожество считать космической персоной? Что со мной случилось вчера? Затмение? Правда, внешне это мужик видный, представительный. Но ничего яркого, ни одной запоминающейся черты, ни одного оригинального штриха. Серость. И эта посредственность, говорят, занимается живописью. Представляю, какая это бездарная мазня».

Хотел я бросить чтение, но дальше опять невероятное. Комплименты по моему адресу? Вот уж не знаю — комплименты ли?

«Я разбит! Раздавлен и уничтожен! — восклицает старпом. — Как я ошибался! Подкрался как-то я к штурману, углубившемуся в свою картину, взглянул на полотно, и меня будто оглушило, захватило и затянуло в запредельные тоскующие дали. Сильная картина! Она за пределами человеческих возможностей. Ее мог создать либо какой-нибудь сверхгений, либо… Сатана. А не тороплюсь ли я со своими метафизическими подозрениями?

Нет, не тороплюсь! Через несколько дней мельком увидел его новую картину «Синие звезды», и меня охватил восторг и… ужас! На картине корабль, похожий на наш фрегат, подгоняемый бушующим светом невероятно синих и страшных звезд, летит навстречу своей гибели, в какую-то прожорливую космическую прорву. Что это? Пророчество Сатаны?..»

«Опять Сатана», — усмехнулся я. Картина и в самом деле сильная и до того жуткая, что я сам испугался. Но оторваться от нее не мог и писал украдкой, втайне даже от капитана. А старпом все же ухитрился и выглядел. Вот нахал!

Я перевернул следующую страницу, но там пусто, записи обрываются. Я запрятал тетрадь подальше и поспешил к капитану. О дневнике ему, конечно, ни слова, но рассказал о пьянке, о своих подозрениях относительно команды и боцмана.

— Чепуха! — махнул рукой капитан. — Боцману верю, как самому себе. Он мой давний друг. А команда…

— А команду ты зря поручил набрать этому мерзавцу!

Не на шутку рассердившись на этого мягкотелого и доверчивого человека, я вскочил на ноги и начал ходить из угла в угол.

— Не придирайся, — упорствовал капитан. — Старпом хороший моряк.

— Хороший! Хороший! — Я все больше раздражался. — Негодяй он хороший. И ты ничего не замечал…

— Вообще-то стал замечать за ним что-то неладное. За ним и его…