Артем Каменистый - Цветы для настоящих мужчин

– Махров – не работайте под дурака. Вы уже достаточно наговорили – говорите уже и дальше. Хуже точно не будет.

– Вам свинки неинтересны? Вам интересно только место, где они прихватили эту железяку? Да вы смешны. Этих железяк у меня миллионы – вот что вам должно быть интересно. И не надо меня обвинять непонятно в чем – я действительно не знаю, что это за место было. Некоторые объекты выбирал я, некоторые другие наши люди – всего не может помнить никто. Свинки оружие разное уже несколько лет таскают. Танки, бронетранспортеры, переносные зенитные ракетные комплексы, крупнокалиберные пулеметы, а уж разные автоматы-пистолеты не сосчитать. Даже гаубица самоходная была и бронекатер. И вы всерьез думаете, что при таких делах я могу помнить, откуда взялся оригинал вот этого пистолета?

– Что значит оригинал? – не удержавшись, встрял Рощин.

– В энциклопедии на букву "О" посмотрите – там все написано подробно и простенько. В расчете на дебилов. Вы, думаю, все поймете.

– Считайте, что посмотрел. И "оригинал пистолета" там не нашел.

– Конечно не найдете – там такого нет. Вы можете копии делать только текста с бумаги, а я могу копировать все. Мой ксерокс вашим не чета – ему любой предмет по зубам.

Грищенко, недовольно покосившись на Рощина, перехватил инициативу в свои руки:

– Вы признаетесь, что замешаны в многочисленных нападениях на военные объекты с целью хищения вооружения?

– Да, признаюсь. Давайте ручку – подпишу. Будете гордиться моим автографом. Жаль, что недолго.

– Расскажите об остальных членах вашей группы. Сколько их. Фамилии и адреса.

– Сколько? Всего у нас сейчас около шестидесяти серьезно посвященных и еще человек четыреста, которые не знают всего. Ну и свинок у нас миллионов четыреста.

– Не понял?

– А что тут непонятного? Шестьдесят человек посвященные почти во все, четыреста помощников, и около четырехсот миллионов свинок, – последнюю цифру задержанный произнес с огромным удовольствием, явно смакуя. – Я вообще-то хотел довести их число до шестьсот шестидесяти шести миллионов – знаковая цифра, но вряд ли это теперь получится. Есть еще и бонус в виде разных грызунов или шагателей, но мы не знаем их боевых возможностей. Может они бесполезны… Вы ведь меня не отпустите сейчас, после допроса?

– А сами как думаете?

– Думаю, что нет. Раз так, то до библейской цифры мне уже не добраться… Пройдет несколько часов, и свинки встанут. Первым умрет Гриша, если уже не умер, потом… потом умрет человечество… Это будет уничтожение. Уничтожение… Свинки тоже потери понесут – без этого не обойтись. Не добраться мне до шестьсот шестидесяти шести… Гришу тоже жалко – светлая голова. Без него бы всего этого не было. Но он слишком наивен и много ошибается – оставлять его сейчас нельзя… Не туда его заносит… не туда…

– Махров! Еще раз повторяю – не стройте из себя дурака. Отвечайте по существу. Фамилии и адреса. И адреса мест, где вы держите похищенное оружие. Если вы начали сотрудничать со следствиями, не останавливайтесь – это глупо. Сотрудничество вам зачтется – обещаю.

– Я? Со следствием? Сотрудничаю? Смешно. Я здесь просто развлекаюсь. Странно, но чувствую себя как бог. Я ведь знаю будущее, а вы нет. Завтра я буду на вершине, а вы все сгниете. Интересная ситуация. Забавная.

В своем безумии задержанный был неподражаем – Рощин, глядя в его глаза, не замечал ничего, кроме подтверждения истинности каждого слова. Махров действительно верил во все, что говорил. Действительно полный псих. Это даже не последствия аварии – на ровном месте такое вдруг не появляется. Но у этого психа была информация. В его бреде присутствовали крохи истины. Особенно Рощина зацепило упоминание самоходной гаубицы. В российской армии воровали много и охотно, но чтобы утащить такую машину прямо с позиции на полигоне – это был нешуточный скандал. Естественно, следов не осталось. Орудие испарилось. Как испарялось все, до чего добирались хитрые руки этой удивительной неуловимой шайки.

– Махров – хватит здесь комедию ломать. Фамилии. Адреса.

– Явки и пароли, – противно прыснул задержанный. – Завтра четыреста миллионов моих свинок наведаются в гости. В гости к человечеству. Они будут повсюду – ни одного уголка не обделят вниманием. И немало их будет здесь. Придут прямо сюда и поубивают к чертям всех. Кроме меня. Я ведь избранный – они ведь за мной идут. Все – уводите меня отсюда. Устал я на вас смотреть… покойнички. Больше ничего говорить не буду. Скучно стало.

– Так мы и развеселить можем – нам это недолго.

– Чем? Пригрозите мне незабываемой ночью, проведенной в камере для гомосеков? Не смешите. Я при аварии головой ударился – мне нужен покой и ласковая медсестра. И все что я здесь нес, это простой бред искалеченного человека.

– Слишком у вас интересный бред, – Грищенко поднял трубку внутреннего телефона: – Уведите его.

Дождавшись, когда за конвоирами закрылась дверь, повернулся к Рощину:

– Ну как?

– Похож на психа, но в этом деле он замаран по уши. Гаубицу увела та же шайка – с тем же почерком. Он этот эпизод упоминал. Ну и остальное добро тоже

– Что – они и танки угоняли в неведомые дали?

– Бывало и такое.

– Да уж… дела у вас… Сейчас мы его до вечера помаринуем, а потом я за него серьезно возьмусь. Есть у нас тут один старичок – расколоть кокос вручную может, дай только пару часиков и подготовленного клиента. Подготовкой займусь. Не слезем с него, пока не пойдет информация. А она пойдет.

– Мне можно будет при этом присутствовать?

Увы – в глазах Грищенко ответ прочитался еще до того, как сорвался с губ. Сотрудничество это хорошо – но пора российскому гостю и честь знать.

– Нежелательно. Со мной одно дело, а с дедушкой… Но я вам сообщу, если он начнет разливаться соловьем. А там, наверное, все равно россиянам его передавать придется – если запрос сделаете. Если на Украине за ним ничего серьезного нет, то он ваш. Убийство солдат у вас же были. У нас мы можем пришить ему лишь хранение огнестрела – несерьезно.

– Не удивлен, если и на вашей земле они отметились и в чем-нибудь похуже.

– Запросто. Надо поднять инфу по пропажам вооружения – может найдем их следы. Но каково загибает, а? Четыреста миллионов свинок. Мне многое доводилось слышать, но такое… Крут это Махров – психиатрам очень понравится.

Синельников Игорь Анатольевич, или в прошлом просто Синий, открыв дверь, стиснул Рощина в объятиях. Дружеских, разумеется, объятиях. И хотя Рощин не видел его уже десять лет, показалось, что не прошло и дня. Изредка бывает, когда между людьми возникает чувство полного единства. Какого-то сродства, не оставляющего места для неловкости в любой ситуации. И все между ними естественно – без глупых стандартных церемоний. Можно не видится годами, но помнить друг о друге с теплом, звоня не только чтобы поздравить с днем рождения, а и без всякого повода. "Серега! Вечер добрый! Я тут футбол посмотреть решил, но как глянул на игру, от ужаса полез за водкой. Первую уже накатил за упокой этих педерастов, что в чистом поле всей толпой мяч найти не могут, а вторую за твою здоровье пью. Если у тебя что-то есть, а у тебя не может не быть, наливай и себе – чокнемся об трубки. Мы ведь не алкаши сам-на-сам пить?!" Вот так и жили старые друзья – их разделяли границы и тысячи километров, но ощущения разлуки не было. Они не просто поддерживали связь – они оставались вместе.