В Храмов - Сегодня - позавчера_2

Так и проговорили с полчаса. Даже когда приехали на место. Но, Громозека стал красноречиво покашливать, Михаил всё понял, на прощание попросил не пропадать и выразил надежду, что я доберусь до его танков и придумаю что-нибудь и для его любимых детищ. Я ответил, что я тоже на это надеюсь, но мы люди военные, куда пошлют, в том и копаемся. Его мой ответ позабавил.

Мы отъехали метров на сто, Громозека притормозил и в машину заскочили две тени, оказавшиеся бойцами в маскхалатах.

- Свои, - буркнул Громозека.

- Я так и понял, - ответил я. Я, и правда, даже не дёрнулся. Не успел среагировать.

Я уже понял, куда меня везут и, честно говоря, нервничал. Ехали мы долго уже в темноте, разгоняемой лишь слабым светом фары (одной - война, всего не хватает), да ещё и со светофильтром. Потом немного прошлись. Нас остановили такие же молчаливые тени, быстро обыскали, проводили сначала через невидимое оцепление, потом через видимое, к чёрному большому автомобилю. Я немного начал разбираться в авто этого мира. Так вот этот, к которому я подошёл - аналог представительского класса этого времени.

Дверь передо мной открыли, я сел, увидел ЕГО, вздохнул. Всё же он решил со мной пообщаться лично.

- И снова, здравствуйте, товарищ Сталин.

- Здравствуйте, товарищ Данилов, - сказал он, сверля меня рентгеном, - я вижу ви не очень рады видеть товарища Сталина.

- Дело не в том, товарищ Сталин. Вы, бесспорно легенда, увидеть вас я мечтал всегда, Но, опыт двух жизней напоминает мне народную мудрость: "Бойся государевой любви больше ярости".

Сталин усмехнулся, достал трубку, стал её набивать.

- Как ви думаете, зачем ви здесь?

- В этой машине или вообще?

- Для начала, вообще.

Я тяжело вздохнул.

- Я честно скажу, Иосиф Виссарионович, я не знаю. Я там прожил довольно бестолковую жизнь, оказался здесь случайно. Но, в стороне быть не могу. Это мой народ, это моя земля.

- Читая ваши доклады, я так и не определился с вашей позицией к нашему строю и партии.

- Потому что не было никакой позиции. Я никогда не был коммунистом. И я верующий. Дело в том, что если бы видели, во что превратилась компартия в моём мире, вы, товарищ Сталин, тоже не стали бы коммунистом. Это здесь коммунисты, и большевики особенно, внушают уважение. Тут они настоящие. А там... Хотя, мой отец партбилет сохранил. А в телевизор плевал, когда генсеков видел. Насчёт коммунистической идеи тоже не могу ничего сказать. Она так глубока и многогранна, что ею вертят как хотят. Это как учение первого коммуниста на Земле - Христа. Он учил одному, а христианств - сотни.

- Ви назвали Христа коммунистом? - Сталин с прищурью смотрел на меня.

- А разве его Царствие Небесное не Коммунизм? Совпадение в сути полное. Обёртки только разные.

Сталин долго молчал, курил. Табак его пах приятно.

- А в этой машине ви зачем?

- Тут только одно может быть, - вздохнул я, - для чего Вам потребовалось наша личная беседа без свидетелей. Всё остальное вам ваши подчинённые доложат. И про мои моральные установки тоже. А вот знания о себе и своих детях вы доверить не можете никому. И я вас понимаю. Это уязвимое место.

- Это так. Никому верить нельзя.

- На самой вершине мира место всегда только для одного, - опять вздохнул я, - поэтому мудрые и не идут во власть, не хотят впрягаться в самое тяжёлое на свете ярмо. Я расскажу вам, Иосиф Виссарионович, но напомню, что это ещё не свершилось и всё можно изменить. В 41-м моего мира немец не смог дойти до Москвы, маршал Жуков принимал Парад Победы в 45-м, а в мире моего двойника США ядерной дубиной весь мир поставили на колени. Мои знания не более ценны, чем данные разведки, ничего не предрешено.

- Мой сын в плену. И это уже случилось.

Я рассказал ему всем известную по фильмам историю про несостоявшийся размен, потому что Сталин маршалов на лейтенантов не меняет.

- Генерал Власов уже перешёл к немцам? В очках такой, ублюдочного вида? В 43-м он зачастит в лагерь, где содержался пленный комсостав и ваш сын в том числе. Яков после этих бесед приходил пьяненький и сытый. Вы объявили всех, кто попал в плен - врагами народа. Но, эти "враги народа" решили, что не могут допустить такого оскорбления Вас, товарищ Сталин, как возможность перехода вашего сына в ряды РОА. Яков погибнет в плену. Наши командиры устранят эту вашу уязвимость. Никто из них не доживёт до освобождения. В ярости гитлеровцы сожгут всех.

Он долго молчал, потом спросил про Василия.

- Василий вырос мажором, избалованным. Вседозволенность погубит его. Сопьётся, оскотинится. Простите, товарищ Сталин. Вам надо знать правду.

Я отпил из фляги. Сталин с интересом проводил её глазами, я протянул флягу:

- Родниковая вода. Я не пью. Нельзя. Много контузий. Из-за моих знаний мой мозг мне не принадлежит. Рисковать им не могу. Вернее, так глупо не могу. И боюсь. Как оно в очередной раз переклинит?

Сталин взял флягу, задумчиво вертел её в руках.

- Светлана?

- После вашей смерти урод по фамилии Хрущёв и кучка выдвинувших его реакционером так охают вас, что имя ваше станет ругательством. Берию казнят, как вашего помощника. Светлана, боясь гонений, подтвердит все чудовищные сплетни о вас, уедет за границу. Чтобы не умереть с голода, напишет книгу о вас в семье. Но, издательствам была интересна только грязь в ворохе постельного белья, а не ваша личность. Книга будет об этом. От книги Светланы останется только её имя на обложке.

Он надолго замолчал. Лицо его окаменело, он вдруг из исполина прямо у меня на глазах превратился в простого старика. Тихо он спросил:

- А Артём?

- Какой Артём? Я не знаю, что за Артём.

- Понятно.

Ещё помолчали, он приходил в себя. Спросил меня:

- И что бы вы мне посоветовали?

- Я? Товарищ Сталин, извините, как я вам что-то посоветую? Я простой русский мужик. Что я могу советовать? В свой жизни разобраться не мог, такого наворочал, что сказать стыдно, как я вам что-то буду советовать? Любая из устранённых ошибок порождает сотни новых. Вас Судьба выбрала спасителем Руси. Народ имя ваше никогда не забудет. А спасителей всегда сначала распинают, а потом славят.

- Значит, отказываешься помочь?

- С чего вдруг такой вывод? Я готов служить не за страх, а на совесть, - я протянул на вид свою укороченную левую ладонь, - делал всё, что мог. И буду делать столько, сколько смогу. Но, давать вам советы? Я младенец перед вами, товарищ Сталин. Что вам я посоветую? Я готов делать то, что нужно, служить там, где нужно. Мне больше незачем жить. Всё, что было мне дорого - там, куда мне не вернуться. А здесь - только Родина. А вы - наш Вождь, Престолоблюститель, простите.

- Ты монархист? - скривился Сталин.

- Лучшей формой организации людей, особенно русских людей, является наследственная монархия. Доказано тысячелетиями. Высшая власть должна находиться в одних руках. И к этому человек должен готовиться с рождения. Готовиться и знать, что он хозяин на этой земле. И от того, как он справиться с этой работой - зависит, как будут жить его потомки.