Журнал «Если» - «Если», 2007 № 04

Роман дробится на три части — неторопливую, слегка постмодернистскую завязку, походящую на краткий курс психоанализа по Юнгу, бодрый американский триллер с погонями, злыми федералами и добрыми официантками из придорожных кафе и, наконец, развязку в духе классической НФ, где потрепанный герой неожиданно выпутывается из всех передряг и уезжает на запад, кутаясь в дырявое пончо.

Темпоральная сказка Патрика О'Лири по своей конструкции напоминает слоеный пирог. И в каждом слое правда поворачивается к читателю, как и к главному герою, совершенно другим боком.

Начиная историю с конца, автор еще раз доказывает, что закольцованность сюжета вовсе не подразумевает его предсказуемость. Да и о какой предсказуемости может идти речь, если, по О'Лири, изменения в пространственно-временном континууме распространяются и в прошлое, и в будущее! А значит, из двух возможных дверей всегда можно выбрать третью.

Николай Калиниченко

Игорь Пронин

Звездные викинги

СПб.: Лениздат, 2007. — 448 с. (Серия «Боевая фантастика»). 6050 экз.

Игорь Пронин получил известность как автор неформатной интеллектуальной фантастики — сложной, философской, насыщенной экспериментами с языком. После повестей «МАО», «Принцип учета», романа «Свидетели Крысолова» он приобрел устойчивую репутацию писателя тонкого, изощренного.

А его новый роман — могучая стрелялка, космоопера со всех сторон и в любом разрезе. В обозримой Вселенной живут без особого лада миры «торгашей» (неозапад будущего) и держава звездных викингов (СССР будущего). Политические расклады отягощаются появлением чужаков-психократов из соседнего универсума, рассчитывающих прижиться за счет тихой, малозаметной до поры до времени экспансии.

И вот начинается Большое Звездное Рубилово, отягощенное мрачным викингским раздолбайством, в котором отчетливо видна благородная ностальгия автора по службе в рядах Советской Армии. Собственно, в романе очень мало от прежнего Пронина. Ничего сложного, изощренного здесь в помине нет. В лучшем случае, некий психологизм, меткие «жизненные» зарисовки. Получился крепкий, незамысловатый, но добротный боевик, иными словами, продукт, рассчитанный на самые «демократические слои» читателей.

Однако помимо завлекательно написанной боевки и сопутствующей ей расхлябанной армейщины в романе (ближе к концу) обнаруживается аккуратно поданное блюдо в духе старого доброго Пронина: вежливое предупреждение против избыточной ксенофилии, ставшей последние годы частью специфической «культуры политкорректности». По-доброму и беззлобно автор задает читателю вопрос: друг, до какой степени из гуманистических побуждений ты готов позволить другому существу руководить твоими поступками? Сделать тебя куклой?

И не пошло бы оно, это существо, в страну Муспелль?

Дмитрий Володихин

Вернор Виндж

Ложная тревога

Москва: АСТ, 2007. — 727 с. Пер. с англ. (Серия «Золотая библиотека фантастики»). 5000 экз.

Вообще-то в оригинале подборка текстов одного из лидеров твердой НФ называется безыскусно: «Избранные рассказы Вернора Винджа».

В сборнике представлены почти все новеллы Винджа за сорокалетнюю писательскую карьеру, начиная с дебютной «Беги, книжный червь!»: вполне репрезентативная коллекция, позволяющая проследить творческую эволюцию именитого фантаста. Подавляющее большинство рассказов посвящено различным вариантам отдаленного будущего. Лишь в новелле «Драгоценность» действие разворачивается в 1950-х годах. Примечательно также, что многие из рассказов, по сути, надстройки к мирам, разработанным Винджем в романах. Рассказ «Неуправляемые» дополняет картину грядущего из тесно связанных между собой книг «Война с «Миром» и «Брошенные в реальном времени». Действие небольшой повести «Болтунья» разворачивается в той же Вселенной, что и в самом известном романе автора «Пламя над бездной», а рассказ «Принцесса варваров» развивает идеи «Мира Тати Гримм». Часть новелл сборника образует единый цикл, посвященный истории Земли после разрушительной атомной войны («Обособленность», «Завоевание по умолчанию» и др.). Читателю, не знакомому с творчеством фантаста, сборник даст представление и о литературном мастерстве Винджа, и об излюбленных темах этого автора.

К сожалению, интересные новеллы Винджа не лишены тех недостатков, которые свойственны многим американским писателям-технократам: это и симпатия к социал-дарвинизму, ярко проявившаяся, например, в рассказах «Неуправляемые» и «Ученик торговца», и заштампованность некоторых рассуждений об обществах, скажем так, не западного ареала. Трудно сдержать улыбку, читая пассажи о России в духе примитивных голливудских поделок. Но эти мелочи вряд ли испортят настроение ценителям настоящей Hard SF, мастером которой является Виндж.

Глеб Елисеев

Кен Калфус

Наркомат просветления

Москва: ЭКСМО, 2006. — 320 с. Пер. с англ. Т. Боровниковой. (Серия «Истории истории»). 5100 экз.

Выбор места и времени действия романа необычен для американской литературы. События, определившие основную парадигму развития человечества на ближайшие пару сотен лет, разворачиваются в России начала XX века (точнее, в течение полутора десятилетий — с 1910 по 1924 годы).

Действие книги начинается в 1910 году в селе Астапово Тульской губернии в дни кончины Льва Николаевича Толстого, собравшей в окрестностях довольно разношерстную публику со всего мира: журналистов и революционеров, ученых и шарлатанов разных мастей. Действуют в книге и вполне реальные исторические персонажи — Ленин, Крупская, Сталин. Но центральной фигурой романа является пионер кинематографа Николай Грибшин-Астапов, поставивший «величайшее из всех искусств» на службу Революции.

Надо отдать должное Калфусу: исторические реалии России он изображает без истерии. Это объясняется, видимо, тем, что писатель несколько лет провел в нашей стране и российскую историю учил не по голливудским блокбастерам. А может, даже и фантастику нашу почитывал. Ведь одна из ключевых линий книги — сакрализация Власти и мумификация властей предержащих.

Узнаете? Действительно, и в тематическом, и в сюжетном плане роман Калфуса очень напоминает давнюю повесть Андрея Столярова «Мумия». Расходятся эти два текста художественным посылом. У Столярова — абсурдизация советской истории, Калфус же акцентирует внимание на идее о коренной перестройке общественного сознания: от главенства слова к господству образа. Только культура, имеющая в своей основе не слово, а образ, способна стать по-настоящему массовой. И именно образ является наиболее эффективным инструментом для искажения и конструирования смыслов, на которых основана наша реальность. Во всяком случае, так утверждает американский фантаст и пытается доказать это своим романом.