Сергей Алексеев - Птичий путь

– Это ему повезло, – отмахнулся Иван Сергеевич. – Слишком умные дураки попались. А сам лопухнется – и труба… Стратиг велел не оставлять в миру ни под каким предлогом. Так что, распрекрасная Марина, придется тебе брать его под свое чародейское покровительство. И напрягать таланты…

Дара смотрела с кислой снобистской усмешкой. Сколот отвернулся.

– Напрягаться не нужно, сам управлюсь… Ты бы, дядь Вань, подсказал, в какой стороне искать. В Швейцарии, в Китае?..

– Я про фому, он про ерему! – уже возмутился тот. – Подскажу – и что? Побежишь в Швейцарию? Или в Китай? Да тебе в пещеры надо зарыться. Замуроваться! И не дышать.

– А если в самом деле отправить его на Урал? – все еще хотела увильнуть экскурсоводша. – Или ты сам возьми под крыло. Он тебя послушает…

– За какие такие заслуги? Может, еще и сокровищницу показать? Чтоб он еще что-нибудь вытворил?

– Знания должны возбуждать разум, мудрость, – все еще умничала Дара. – А тут с точностью наоборот.

– У кого как, – вздохнул Иван Сергеевич. – У таких знания порождают еще большую дерзость. Я же его с детства помню, на глазах вырос. А тут как же, столько соли съел! Воля, независимость, неповиновение рок у, сам с усам… Ты мне скажи, почему тебе опять втемяшилось отца искать?

Сколот покосился на Дару.

– Отец строил специальный полигон для испытания солариса в Соединенных Штатах…

– О, что вспомнил!.. Ты должен знать: полигон пришлось уничтожить и все испытания отменить.

– Почему?

– Отпала потребность.

– Для чего я одиннадцать лет корпел в пещерах на Таригах? Как это – отпала?

Афанасьев поморщился:

– Леш, ты что, не понимаешь? Полигон нужен был, чтоб подразнить американцев. Напрячь их, заставить суетиться. Ну и посмотреть потом, что они в ответ предпримут. Простая манипуляция, политика, одним словом.

– Соларис тоже, чтоб манипулировать? – мрачно сказал Сколот. – И кого-нибудь искушать?

– Это ты у Стратига спроси, – увернулся артист. – Только кажется мне, не затем ты вздумал искать Мамонта.

– Мне тоже так кажется, – поддержала Дара.

– Что ты там еще замыслил? Признавайся.

– Мы давно не виделись, – не сразу отозвался Сколот. – Ну и вообще… Недостаток мужского воспитания! Отсюда инфантилизм и прочие огрехи. Она вон лучше знает!.. Может, исправиться хочу, наверстать упущенное?

– Понятно, – вдруг заключил Иван Сергеевич. – Пойдем прогуляемся по парку. Люблю здесь ночью бродить. Липы и дубы создают контрастный букет, сладости и горечи одновременно. Любопытные ощущения, днем такого не услышишь. Истинное наслаждение… А ты, Дара, завари нам чаю, как я учил…

Они удалились по дорожке вдоль берега; разогретый за день, парк отдавал тепло и запахи, с ночной реки веяло приятным холодком, тишину нарушали редкие птицы и мыши, шуршащие прошлогодней листвой. Сколот ждал, когда Иван Сергеевич снова спросит, а тот словно и забыл, зачем увел его от посторонних ушей, брел, засунув руки в карманы, и вдыхал вечерний воздух – должно быть, сам ждал неких откровений.

И дождался.

– Скажи прямо, дядь Вань… что с отцом?

Актерский талант у Афанасьева был прирожденный; сказал, глазом не моргнув:

– А что с ним? Исполняет урок, как заведено. Где и как, нам с тобой знать не полагается. Видишь ли, родитель твой – избранный. Это мы серые и лохматые…

– Ты что-то знаешь и молчишь!

– Да на что тебе Мамонт? Ты уже сам с бивнями.

– Спросить его хочу, что происходит. Почему Стратиг собрался передавать технологию солариса китайцам?

– Так надо, ему виднее. Поэтому у нас уроки, а у него – миссия государя.

– Мне встретилась Дара Зазноба… Знаешь такую? Имя когда-то носила – Инга.

Афанасьев смутился, но сделал вид, что наслаждается воздухом.

– Ингу знаю… Как же, такое не забывается. Это я ей такое имечко дал – Зазноба…

– Она сказала – Мамонт.

– Ну, мы вместе тогда…

– Зазноба призналась, что отец погиб. Кощеи убили, задушили струной.

– Информация гнилая, непроверенная! – излишне напористо заговорил лжестратиг, тем самым выдавая себя. – Ух, Инга!.. Тоже, возомнила! За язык тянули ее?

– Я тянул, – вздохнул Сколот. – Вынудил сказать.

– Чем, интересно, вынудил? – с намеком спросил Иван Сергеевич, желая облегчить разговор. – Гляди у меня! Знаешь, чем заканчиваются такие похождения?

– Скажи, что знаешь!

– Да толком ничего! У китайцев тоже напрямую не спросишь. Им передали тело, якобы из их делегации, по паспорту. Европейской наружности… Но ты знаешь, для них мы все на одно лицо. Впрочем, как и они для нас… К тому же лицо, обезображенное смертью от удушья.

– Как он попал в делегацию?

– Исполнял урок, был Страгой Востока. Ну и советником генерального секретаря компартии. Стратиг отправил на усиление. Вот он и усилил Поднебесную… Китайцев могли убедить за определенные уступки. Знаю, как это делается – не захотели ссориться с кощеями. Ну, или уже не нуждались в советнике после экономического чуда. А генетической экспертизы не было…

– Почему?

– Говорят, не нашли сравнительного материала. По паспорту он был то ли канадцем, то ли шведом. Он их много поменял, так не знаю. Схоронили с восточными почестями, но по индийскому обычаю. То есть кремировали, и как-то очень уж торопливо.

– Он в Швейцарии один был?

– Понял, о чем ты, – встрепенулся Афанасьев. – В том-то и дело, с Дарой. У него Дара была, очаровательная особа с вишневыми глазами. Ты видел у женщин вишневые глаза?

– Я ее знаю…

– Знаешь? Откуда?

– Была с отцом, когда он забрал меня сюда, в музей Забытых Вещей. На испанку похожа, Надежда Петровна звали.

– И она пропала… Вот это как раз и не дает мне покоя. Ладно, кощеи исхитрились и заманили Мамонта в ловушку. Однажды они проделали это даже с Вещим Зелвой, который все наперед знал… Но взять такую опытную Дару? Не верю… Дары, они же как воздух, как ртуть. Ее схватишь, а она между пальцев. Вроде бы всё, прижал, в кулаке держишь – а глядь, в руке одна пустая шкурка… Эх, если бы ты знал, Леха, какие это змеи! Надежда Петровна и дает мне надежду. Или они сейчас вместе, или Дара его ищет, может, идет по следу, потому до сих пор не объявилась. Если Мамонт жив – она не отступится, все равно найдет и выручит. Даже мертвого не бросила бы, не позволила кремировать. Все равно бы привезла, на руках принесла в соляную усыпальницу. И вот пока его Дара не объявилась, остается надежда… Даже если объявится и подтвердит гибель Мамонта, все равно не поверю!

Его что-то беспокоило, хотя вокруг не было ни души, да и Валга уже давно держала над музеем обережный круг. Иван Сергеевич то озирался, то останавливался и слушал, приподняв палец.