Стивен Кинг - Порождающая огонь

Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил свою тележку со шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата развевались.

- Привет, Чарли, - сказал он.

Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками. Она подняла глаза - бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтянула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.

- Привет, Джон.

- Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.

- Я плохо спала.

- Правда? - Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил форменную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате поднялась на пять или шесть градусов. - Бедняга. Из-за папы?

- Наверно. - Она захлопнула книжку и встала. - Пойду полежу. Даже разговаривать неохота.

- Ложись, ясное дело.

Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась, отправился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И улыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала - что ж, бывает. Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или бессмысленно таращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной ночи... а дурной сон позавчера - может, не то съела... и все равно это его тревожило.

И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не бывало.

Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик. Окунув швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша протирать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.

УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ, САМОЕ ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?

Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну, появится в комиссии или подкомиссии сената - и что? Там вякнул, тут брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может даже позволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали страх. Другое дело - Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале (чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседании выступит Кэп, он будет говорить о другом - об ассигнованиях, причем размениваться не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и загадочных выражений из бюрократического лексикона: долгосрочные ассигнования. И хотя ничего не будет произнесено вслух, все присутствующие отлично поймут, что в подтексте - вопрос евгеники. Конечно, рано или поздно, рассуждал дальше Рэйнберд, Кэпу все же придется пригласить группу сенаторов на аттракцион Чарли. "Может быть, даже с детьми, - подумал Рэйнберд, намачивая пол и протирая. Это будет поинтереснее, чем дрессированные дельфины в океанариуме".

И тут, Кэп это знает, ему очень понадобится кое-какая помощь. Так зачем он к ней приходил вчера? Зачем раскачивает лодку, в которой сам сидит?

Рэйнберд отжимал пористый валик, наблюдая, как грязная мутная вода стекает в ведро. Он снова бросил взгляд на закрытую дверь спальни. Чарли от него отгородилась, и это ему не нравилось.

Тут было, было отчего забеспокоиться.

Вторая половина дня в понедельник выдалась ветреная, но Рэйнберд этого не знал - весь вечер он посвятил сбору информации. Информация оказалась тревожной. Первым делом он пришел к Нири, который обслуживал мониторы во время вчерашнего визита Кэпа к Чарли.

- Я хочу посмотреть видеозаписи, - сказал Рэйнберд. Нири спорить не стал. Он устроил Рэйнберда в маленькой комнатке за холлом наедине с воскресными записями и видеокассетником "Сони", позволявшим увеличивать изображение и делать стоп-кадр. Нири был рад от него отделаться и только молил бога, чтобы Рэйнберд еще чего-нибудь не попросил. Если девчонка монстр, то Рэйнберд, этот гигантский ящер, монстр вдвойне.

Записи представляли собой кассеты, рассчитанные на три часа звучания и снабженные пометой "00. 00 - 03. 00" и дальше. Рэйнберд нашел нужную кассету и прокрутил сцену с Кэпом четыре раза подряд, прервавшись лишь затем, чтобы вернуть момент, когда Кэп произносит: "Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся".

Многое в этой записи смущало Джона Рэйнберда.

С Кэпом было что-то не так, и это настораживало. Он казался постаревшим; то и дело, говоря с Чарли, он терял нить, как какой-нибудь склеротик. Его взгляд - блуждающий, бессмысленный - странным образом напоминал Рэйнберду выражение глаз у солдат, одуревших от затяжных боев, выражение, которое его собратья по оружию удачно окрестили "заворот мозгов".

Я ПОСТАРАЮСЬ ВСЕ УЛАДИТЬ... К СРЕДЕ. ДА-ДА, К СРЕДЕ Я ВСЕ УЛАЖУ.

Какого рожна он сказал это?

Пообещать ей такое значило распрощаться с мыслью о будущих тестах. Отсюда напрашивается вывод: Кэп затеял свою игру, интригует в лучших традициях Конторы.

Но Рэйнберд подобный вывод отверг. Кэп меньше всего был похож на человека, затеявшего игру. Скорее он был похож на человека, которого совсем задрючили. Взять эту фразу о гольфе. Фраза совершенно с потолка. Никакой связи с предыдущим или последующим. Рэйнберд было подумал, что тут какой-то код, но сам же отмел это предположение как смехотворное. Кэп отлично знал, что квартира Чарли просматривается и прослушивается, каждый шаг под контролем. Уж Кэп-то нашел бы способ закамуфлировать кодовую фразу. Говорят, твой папа классно играет в гольф. Фраза словно повисла в воздухе, абсолютно чужеродная и непонятная.

И, наконец, последнее.

Рэйнберд прокручивал это место снова и снова. Кэп задумывается. Да, чуть не забыл. И затем дает ей что-то, а она, быстро глянув, прячет это в карман халатика.

Рэйнберд нажимал на кнопку, заставляя Кэпа раз за разом повторять: Да, чуть не забыл. И раз за разом что-то передавать Чарли. Сначала Рэйнберд думал, что это жевательная резинка, - пока не прибегнул к помощи электронного увеличения и стоп-кадра. И убедился, что это, скорее всего, записка.

ЧТО ЖЕ ТЫ, КЭП, СУКИН СЫН, ЗАТЕВАЕШЬ?

Всю ночь с понедельника на вторник он просидел перед ЭВМ, собирая всю мыслимую информацию о Чарли Макги, пытаясь нащупать ниточку. И не нащупал. Только глаз устал и голова от этого разболелась.

Он уже встал, чтобы выключить свет, как вдруг, вне всякой связи с предыдущим, мелькнула мысль. Не о Чарли, а об этом разъевшемся, одуревшем от наркотиков ничтожестве, ее отце.

Пиншо. Он занимался Энди Макги, а на прошлой неделе покончил с собой, да таким диким способом, что нарочно не придумаешь. Явные нелады с психикой. Сдвиг по фазе. Не все дома. Кэп берет с собой Энди на похороны странно, конечно, если вдуматься, но в пределах разумения.