Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

— Едут! — заорала и задвигалась толпа.

Подъехал микроавтобус «Раф» почти к самому входу. Из общаги выскочила группка организаторов, а из чрева рафика начали по очереди появляться радостные рожи знаменитостей. Сформировалась команда носильщиков вещей и просто сопровождающих, назначенных жестами участников группы. Стоит ли говорить, что среди этих счастливчиков преобладали девицы очень даже кондиционного вида. Как и прогнозировалось, вместе с музыкантами через заслон прорвалось два десятка зайцев. Оттесненные амбалами неудачники горестно вздыхали. Среди них оказался и наш поросенок.

Через несколько минут вдруг выскочил очкастый парень и начал вопить:

— Кто тут Чика?

В ответ получил многоголосый вопль:

— Я! Я, я…

Вот, жулики малолетние. Ни стыда, ни совести! Амбал у входа, разозленный проигранным сражением с прорвавшимися пацанами, грубо дернул спрашивающего парня за рукав и показал в мою сторону.

— Как тебя звать? — спросил подбежавший парень.

— Чика, то есть Павел.

— Пошли со мной. Меня Макар за тобой послал.

— Хорошо, только со мной приехали специально на этот концерт мои друзья Леша, Вова и Саня, и я без них не пойду.

— Ладно. Пусть проходят, — выдохнул очкарик.

Нашу группу без разговоров протолкнули через вход, под завистливый вой толпы. Актовый зальчик с убранными стульями и простым подиумом для выступающих был заполнен молодыми телами только наполовину. Как только я вошел со своей свитой, сразу был замечен Макаревичем и вымахан им к подиуму, на котором монтировалась всякие звуковые железяки.

— Хвала небесам, что ты приехал. Саня выяснял у Кости Никольского насчет «Ночной птицы». Так вот. Оказывается, он ее не писал. А ты — хитрюга — тихаришься. Сыграешь ее сам в качестве приглашенного исполнителя, — насмешливо глядя, высказался он.

Хитрец тут Андрей. Исполненная на его сейшене песня в дальнейшем будет котироваться под эгидой его же ансамбля.

— А как обстоят дела с тем музоном, который я вам подарил в Березовой роще? Текстовка сочинилась?

— Кое-что наваялось. Вот, послушай.

И Андрей напел мне такую психоделическую муть, что я выпал в осадок. Видимо, его вибрации еще не дозрели до нужной крепости. Пришлось выдать свою версию, вернее, его же, но позднюю. Макаревич скептически похмыкал, покрутил глазами, но удовлетворился в конечном итоге. Стихи на «Музыку под снегом» ему понравились сразу:

— Прямо будто я это написал. Мы с тобой очень близки по духу.

Я познакомил машинистов со своими сопровождающими. Леха и Вовка уже с ними встречались и просто со счастливыми лыбами пожали друг другу лапы. Пояснил музыкантам, что сегодняшняя миссия моих друзей — получить уроки игры на инструментах у мастеров. Саша Никифоров с таким восторгом смотрел на рокеров, что, казалось, сейчас рухнет перед ними на колени и начнет целовать им разные конечности, или даже следы от кед.

Саня Кутиков пошло поинтересовался тем, почему я набрал сопровождающих только мужского пола:

— А жарить после концерта кого собрался?

— Мне кое-кем был обещан перепихон, — высказался я и посмотрел на Каву.

— Ладно, держи хвост пистолетом. Есть у меня кое-какие завязки в этой общаге. Организуем вам классную ночевку, — вредно захихикал Саня.

— Можешь не переживать. Я уже перепихнулся с утреца, — горделиво сообщил ему.

— Что же ты только о себе думаешь, а о своих друзьях-пионерах забываешь? Нехорошос! — продолжал подкалывать Кутиков.

— Комсомольцев… — вежливо поправил рокера Леха.

— Санек, кончай моих марксистов с правильного пути сбивать, — шутканул я, состроив соответствующую морду.

— Сам ты марксист! — внезапно рассвирепел Вовка под озадаченными взглядами машинистов.

Пока мы препирались, звукоинженер потихоньку наладил установку, и музыканты отвлеклись на подстройку инструментов. Мне было велено находиться неподалеку. Незаметно зал заполнился до отказа, подкралось время начала. На подиум забрался очкарик, который представил участников группы. Действо началось с ранних и знаменитых композиций: «Все очень просто», «Солдат» и «Битва с дураками». Зал с энтузиазмом подпевал молодыми глотками, радостно поблескивая глазами. Потом Макаревич объявил меня как приглашенного музыканта и пригласил на свое место, передав электрогитару. Сам же он с удовлетворенной улыбкой спустился в зал.

А дальше был гул недовольных голосов. Свистеть открыто, правда, не осмелились, но и этого оказалось достаточным, чтобы я почувствовал позывы в нижних секциях живота и предательское дрожание в коленках. Серега с Саней вступили первыми, вопреки обычному рисунку песни «Ночная птица». По слаженной их игре я понял, что к этой композиции все неплохо подготовились. В любом случае очень замечалось отсутствие клавишных. Восприятие не такое музыкальное, как хотелось бы.

Однако, для неискушенной публики исполнение этого произведение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Особенно впечатлили гитарные пассажи и мой вокал перепуганным голосом. Представляю себе свою перекошенную рожу. Слава всем святым, что никто не догадался съемки кинокамерой устроить. Он бы тогда стал моим злейшим врагом.

Нигде еще я не слышал таких завываний от восторга. Публика не стеснялась выражать свои эмоции криками, воплями, плачем. Самым приятным бонусом оказались взгляды фанатствующих девчонок. Многообещающие взгляды вечно голодному коняшке. Вот он — мой рай! С гуриями, как положено.

Очень вымотала эта песня. Попытался передать гитару лидеру группы, но Андрей потребовал еще и исполнения «Костра». Оказывается, они и это подготовили. Хорошо, что я успел вовремя подскочить с нужными стихами. Парни за мной снова обозначили начало. Песенка эта была полегче в исполнении. Надеюсь, что мое мини-прогрессорство в пределах этой группы послужит дрейфу в балладном направлении, и Макар разродится новыми, неизвестными доселе, но чудесными песнями.

— …Еще не все дорешено. Еще не все разрешено. Еще не все погасли краски дня. Еще не жаль огня… Судьба хранит меня!

На пике застоя, в который я с современниками теперь вынужденно погрузился, такие слова пока еще не получили должной четкости, не вызрели. В начале восьмидесятых, наряду со смердением с вершин кремлевского Олимпа, чуть заметно, но ощущался свежий ветерок перемен, освобождения от довлеющей глупости. А любая догма — это глупость. Пусть прежде красивая, зовущая в прекрасные дали, но уже забывшая, как себя отстаивать. Спасающая себя в пороках лжи, но этим и убивающая себя окончательно.

На этом припеве, ровно на середине песни в зальчик вдруг ворвались с озабоченными мордами менты в сопровождении молодых людей в пиджаках. Один из них заученными движениями обесточил установку. Менты же подскочили к нам и начали крутить руки. Серега только успел сделать жест Макаревичу, чтобы не отсвечивал. Потом нашу патлатую троицу под обожающие взгляды фанатов повели на выход и погрузили в «козлик». Леха с Вовкой смотрели перепуганными зайцами, но сообразили не лезть ко мне.